Я слышу, как по полу выстукивают каблуки, но не замечаю мелькнувшую сбоку фигуру, пока в коридоре не звучит женский голос:

– О, привет, давно не виделись!

Зеленые глаза нехотя отрываются от моего лица и смотрят в направлении голоса.

– Привет, Чарли. – Сэм сдержанно улыбается, ни на дюйм не меняя положение, в котором стоит. Даже голову не поворачивает.

Язык ее тела кричит о том, что причина пропущенной пары стоит перед ней и какая-то хер откуда взявшаяся знакомая путает ей карты.

Однако знакомая оказывается догадливой. Я скольжу по лицу девушки мимолетным взглядом, но успеваю заметить, как она кривит рот в понимающей усмешке.

– Мистер Аткинс разрешил заниматься проектом, пока не начались занятия кружка. Мне нужно отлучиться минут на десять, а ключ он забрал с собой…

– Иди, я побуду здесь, – бросает Сэм, сделав правильный вывод из ее затянувшейся тирады. – Десять минут.

– Спасибо!

Девушка убегает к лестнице, а мы все так же молча стоим, вперившись друг в друга взглядами.

Сэм первой выходит из ступора: хватает меня за рукав кофты и, распахнув дверь, толкает внутрь.

Громкий стук действует на меня отрезвляюще: проходит головная боль, от которой с утра пришлось спасаться аспирином; сон снимает как рукой; тело накрывает окрыляющая бодрость, что живо подхватывает поникший дух. И никакого «Ред Булла» не понадобилось.

Судя по ее лицу, мы снова должны спорить. Как бы меня ни достали эти традиционные стычки, я должен хоть как-то на них реагировать, чтобы не быть слишком бесстрастным. Чтобы не видеть, как равнодушна она.

Наверное, нет ничего хреновее безразличия человека, из-за которого твою грудь будто растормошили и вырвали из нее половину.

Спустившись на стул перед одним из мольбертов, я смотрю на Сэм и собираюсь задать ей вопрос о том лагере в лоб.

«Ты помнишь, кто я? Ты просто играешь, Кэрри, или действительно что-то чувствуешь?»

Пальцы девушки хватаются за край капюшона, высвобождая волосы цвета вина, которым я заливал желудок и оползень в грудной клетке прошлой ночью.

– Надень обратно, – ворчу, переводя взгляд на бесформенную толстовку. – Или собери их. Похожа на чучело.

Я знаю, что она отреагирует. Начнет возмущаться, спорить, отбросит подачу привычным способом. Но в ответ Сэм только поджимает губы, шумно вдыхает воздух и одним махом расстегивает молнию. Огромный мешок спускается с плеч прямо к ногам, оставляя похудевшее за ночь тело в одной футболке.

Что за талант такой – сбрасывать килограммы за считанные часы? Она что, тайком в UFC подрабатывает?

– Когда ты ела в последний раз?

– Это все, что тебя интересует?

– Одно из. Первое.

– Вчера утром.

– Ты в своем уме? Хочешь неделю с гастритом проваляться?

– Почему ты уходишь? Я видела Спенсера. Думала, что это шутка, но такую трагедию на лице не каждый актер сыграет, а у этого парня никакого таланта к актерству.

– Уже доложил, – киваю я с усмешкой. – Надеюсь, к концу пар слухи не расползутся по всему универу.

– Какая разница? Хочешь уйти по-английски?

– Если и хочу. Тебе-то что? Не плевать?

– Нет, Хорнер. Мне не плевать.

Сэм

Боже.

Неужели я сказала это вслух?

После того, что было вчера. После такого позорного унижения я умудрилась признаться мудаку, который плюнул мне в лицо безразличием, что меня волнует его перевод. Точно мозги с утра смыло в канализацию вместе с пеной от шампуня.

Нет, остатки былого благоразумия я потеряла еще прошлой ночью, когда решила устроить алкогольную вечеринку в гордом одиночестве.

Мой разум отказывался решать шараду, подброшенную Брентоном. Алекс сказал Ною держаться от меня подальше? После той гадкой игры, которую сам же и затеял?

Самодельные коктейли с текилой избавили мозг от размышлений. Я собиралась подумать об этом утром.

Но сегодня с трудом встала с кровати, а последним отчетливым воспоминанием с ночи было приготовление третьей по счету Паломы.

Я притворилась, что фраза Брентона – фантазия захмелевшего мозга, и с легким сердцем пришла в универ.

Мой план сделать вид, что мы с Алексом незнакомы, провалился с первых же минут: у аудитории меня ждали Спенс и Милли.

Чарльз выглядел как ходячая иллюстрация к некрологу.

– Кто-то умер? – невольно вырвалось при встрече с его взглядом.

– Ты как всегда юморишь, – скривился он.

– Я серьезно.

– Пока нет. Десять минут назад я был готов убить двух придурков, но первый быстро унес ноги, а вторая, хоть и стоит рядом, появилась, когда я почти смирился с неизбежным.

– Минутку, – бросила я, останавливая его загадочную тираду вытянутой перед собой ладонью. – Так некролог для меня. Чем же я провинилась? Или тебя Хорнер укусил?

– Хорнер укусил? А ты еще не все зубы ему выбила? А, Майк Тайсон?

– Тайсон откусывал уши, Спенсер, – хмыкнула Милли.

Я все еще не понимала, что он хочет сказать, но последняя часть пропитанной желчью речи Спенсера заставила резко вдохнуть:

– Он сейчас в деканате. Обсуждает свой перевод. Если это игра, в которой проигравший уходит с поля боя, могу тебя поздравить: он свое слово всегда держит. Долбанный джентльмен.

– Перевод?

Я недоверчиво вылупилась на Спенсера, сместила взгляд на подругу и отрывисто хохотнула:

– Хорошая шутка.

– Похоже, что я шучу?

– Мы ни на что не спорили, Спенсер! Мало того, вчера договорились делать вид, что вообще незнакомы.

Милли, которая до сих была подозрительно немногословна, громко прыснула:

– Вы-то? Для этого вам придется тщательно планировать маршруты своих передвижений по кампусу, чтобы вообще не пересекаться…

– Вот Алекс и решил проблему. Радикально, – отрезал Спенсер.

– Кто переводится в разгар пятого семестра из-за такой мелочи?!

– Ты плохо его знаешь, – качнул он головой. – Алекс тут такое устроил на первом курсе из-за каких-то проблем в семье…

Я поняла, о каких семейных проблемах говорил Чарльз. Он явно был не в курсе, что именно тогда беспокоило Алекса.

То, что происходит между нами, не идет ни в какое сравнение с адюльтером его матери.

– Куча пропусков, почти заваленная сессия, – продолжал откровения Спенсер. – Бесчисленные романы со старшекурсницами и аспирантками, среди которых оказалась девушка с женихом и назначенной датой свадьбы! Эта сука тайно крутила с обоими, надеясь держать на крючке и молодого любовника, и пожилого папика. Но Хорнер послал ее на хер, когда узнал. Замуж она, кстати, выскочила за своего папика, одного местного профессора преклонных лет. У них хватило ума не позориться и сменить работу, иначе Лекс точно ушел бы отсюда, устроив им напоследок апокалипсис.

Но у меня нет жениха-профессора! И мой «роман» с Алексом, толком не начавшись, закончился еще там – в периметре небольшой подсобки…

Раздумывать времени не было. Скоро должна была начаться пара, и Алекс наверняка уже поджидал декана возле его кабинета.

Я развернулась на пятках и быстрым шагом направилась к деканату, на ходу бросив подруге:

– Милли, скажешь мистеру Гарднеру, что я плохо себя чувствую!

– Это уже второй пропуск у Гарднера!

Да плевать.

– Знаю. – Я кивнула, натягивая на голову капюшон: решила не рисковать, сверкая волосами, если встречу препода в коридоре.

И вот я здесь. Стою перед Алексом, закрывшись в одной из мастерских на кафедре искусства. И не знаю, как лучше продолжить разговор, чтобы не показаться влюбленной дурочкой, которая продолжает бегать за парнем, после того как ее отшили.

– Для начала объясни мне кое-что. Ты и Ной. Ваша драка.

– Не было драки. Я просто разок ему врезал. Заслужил.

– Чем?

– Ты же знаешь.

Я знала. Еще вчера. И это беспокоило меня ровно минуту, пока не стало понятно, что все участники конфликта живы и не собираются раздувать его до масштабов бедствия.