Его же бросало в дрожь от желания. И как он решился уйти? Еще и повел себя как ублюдок.

Я поднимаю взгляд к застывшему в задумчивости лицу Сэма и почти спрашиваю, как себя чувствует Саманта. Мозг включается прежде, чем я морожу глупость: я говорила, что мы с Алексом «читаем мысли друг друга», но вряд ли сестра успела рассказать Сэму подробности прошлого вечера. Если и так, то спрашивать об этом, сидя на его коленях с голой грудью и расстегнутыми джинсами, – самая тупая идея, которая только могла прийти мне в голову.

Я опускаюсь за кофтой, после того как вывожу Сэма из оцепенения мимолетным поцелуем.

– Поедем ко мне? – спрашиваю минуту спустя, почему-то не сомневаясь, что он откажется.

Тело все еще просит разрядки, но эти не к месту возникшие воспоминания слишком все усложняют.

– К тебе? Ты живешь одна?

– Пока у Алекса, но его точно не будет до утра, – продолжаю сильнее сдавливать на шее петлю.

Что, если Сэм все-таки согласится? Смогу ли я продолжить под натиском ярких картинок, которые разве что не плывут перед глазами кадрами диафильма?

Она безумно красива в глазах Алекса.

Да этот парень влюблен по самые уши, и если его и дальше будет так плющить от Сэм, стальным яйцам гениального программиста срочно придется искать пиратки для обновления.

– И он точно сейчас не с твоей сестрой, – зачем-то уточняю я, заметив, как челюсти Сэма сжимаются.

– Знаю, – бросает он, высвобождаясь из-под моих ног, чтобы вернуться на место водителя.

– Сэм… – Не знаю, когда в голове зарождается мысль сказать именно это, но я, не задумываясь, тут же выкладываю на духу: – Нам стоит определиться, что мы ждем от этих отношений. Возможно, нам нужно время? Мы знакомы не так долго, но все так быстро завертелось, что я не понимаю, насколько можно доверять этим чувствам…

Только сегодня, каких-то пятнадцать минут назад, я была готова нырнуть в эти чувства с головой, проклиная того, кто оставил мне только четверть от суток. И что теперь? А теперь, Александра, ты знаешь, что кое-кто тоже влюбился…

Интересно, сам-то Хорнер догадывается?

– Хочешь проверить чувства? – спрашивает Сэм.

– Не хочу торопиться…

– Ты говоришь это после того, как мы чуть не переспали?

– Для меня это был бы не просто случайный секс, – бормочу, уткнувшись лбом в его плечо. – Все становится слишком сложным…

– Все это время… мы не будем видеться?

Я чувствую, как рука Сэма замирает у моей головы. Он напрягается, но в следующую секунду, расслабившись, все-таки опускает ладонь и поглаживает мои волосы.

– Не знаю. Если сильно соскучишься, напиши.

– А ты?

– Буду писать каждую ночь, – улыбаюсь, поднимая взгляд к лицу Сэма. – Чтобы ты не думал, что я тебе приснилась.

– Главное, не исчезни с концами.

– Это вряд ли.

Maroon 5 – Lips on you

Алекс

Знакомый диван, кухонный гарнитур цвета холодной стали и огромный стол, за которым я почти никогда не ем. Совсем не та картина, что я видел перед тем, как уснуть.

Хоть не в чужой спальне проснулся – и ладно.

С каких пор мне напрочь отшибло память на события ночной жизни? Либо Алекс провела эту ночь дома, и кто-то из нас страдает лунатизмом, либо у меня появилась новая проблема. Если я перестану контролировать то, что она делает, однажды утром и впрямь рискую проснуться и узнать, что меня сдали для опытов в NASA.

Я с трудом поднимаюсь с постели и плетусь в ванную.

Мог бы махнуть на занятия и остаться дома, но курсовая у декана, которую мне предстоит сдавать через шесть недель, сама себя не напишет. А консультации этот крайне занятой профессор дает только по пятницам. И те через раз.

Прохладный душ обычно быстро приводит в чувства. Настроив температуру на электронном табло, я встаю под струи воды. Намылив голову, закрываю глаза и поднимаю лицо навстречу брызгам.

И вспоминаю.

Высотное здание и прыжок вниз. Падение на сетку. Побег от охранника. Салон машины, пропитанный странной смесью мужского и женского парфюмов.

Значит, ночью птичка выбралась из клетки.

А дальше – провал. Пустота. И ее почему-то сменяют другие кадры.

Зеленые глаза. Обалденный рот, в котором мне нравится все – мягкие губы, десятки оттенков улыбок, острый язык, способный ужалить словами и тут же добить легким прикосновением, которого достаточно, чтобы спящий приятель в моих штанах проснулся и встал по стойке смирно.

Как она это делает? У нее там что, фабрика бесперебойной выработки феромонов?

Волосы, цвет которых я вспоминал вчера ночью, перед тем как вырубиться после бутылки полусухого красного. Тело, в котором мой отравленный вязким сиропом мозг отказывается искать изъяны.

Она вся – какое-то гребаное. Мать его. Совершенство.

Декан Бартон сам звонит мне перед парами, пока я тащусь в хвосте утренней пробки на Тремонт. Предупреждает, что вытянул меня из лап Робинсона на первые тридцать минут лекции и назначает консультацию в одной из свободных аудиторий.

Я поднимаюсь к Бартону, когда слышу голос Спенсера:

– Эй, Хорнер, заблудился? У нас пара на другой кафедре.

– Я к декану.

Я говорил другу, что пишу курсовую у Бартона, но слово «декан» моментально включает в его голове тревожную кнопку.

– К декану? С чего это?

– Обсудить перевод, – бросаю я, решив проверить, на что еще хватит фантазии моего друга. – Из универа.

Удивительно, но у него правда нет других вариантов.

– Так и знал, что все закончится этим! – шипит Спенсер со злостью, часть которой, конечно же, по мою душу. – Из-за Сэм?

– Угу, – мычу, пряча сарказм за сжатыми в линию губами. – Так достала, что сил нет видеть ее каждое утро.

– Ты бежишь, потому что у вас что-то было или потому что хотелось, но не было?

– Тащи свою задницу на лекцию. Буду позже. Робинсону сказали, что я опоздаю.

Спенсер хочет спросить еще что-то – по лицу вижу, – но разговор рискует затянуться или закончиться быстрым разоблачением моего безобидного розыгрыша. Коротко махнув Спенсу, я шагаю дальше по коридору.

На кафедре не оказывается свободных аудиторий, и Бартон принимает меня в своем кабинете.

Мы обсуждаем несколько самых сложных вопросов по курсовой и список литературы, который следует изучить особенно тщательно. Декан как всегда лаконичен, и мы управляемся за двадцать минут, десять из которых занимает время перед началом пар.

– Можешь попить кофе, пока Робинсон думает, что ты занят консультацией, – с серьезным лицом добавляет профессор, после того как мы обмениваемся пожеланиями хорошего дня.

Я присматриваюсь, стараясь угадать, проверка это или он говорит искренне.

– Как раз пропустил завтрак, – киваю, повернув к Бартону такую же серьезную мину.

На лице декана мелькает короткая, как вспышка, улыбка.

Поесть в столовой кампуса в такую рань обычно нечего, но автомат с кофе работает бесперебойно. Я направляюсь за порцией, минуя пустые кафедры на втором этаже.

Саманта идет быстрым шагом – почти бежит. Останавливается, секунды о чем-то думает и продолжает путь.

Я замечаю ее еще издали и удивляюсь тому, как легко определил по одной только походке, что это Сэм. Черты лица пока видны плохо, волосы спрятаны под капюшон светлой толстовки. Я странным образом запомнил почти всю одежду, в которой она появлялась с начала года, но эту бесформенную кофту вижу впервые. Крошечное тело растет, пока расстояние между нами уменьшается. Ярдах в двадцати она поднимает голову и врезается взглядом в мое лицо. Глазами, в которых все еще полыхает ярость.

Еще вчера, перед тем как надраться, я пообещал себе поговорить с ней о нашем прошлом. Стоит ли делать это сейчас, когда ее желание убить меня кажется почти осязаемым?

Дверь одной из аудиторий отворяется точно между нами.