Могла ли я тогда знать, что это негласное правило работает и в любви?

Jeon Jungkook [BTS] – Paper Hearts (cover)

Алекс

Просыпаясь сегодняшним утром – без будильника, в коем-то веке бодрый, довольный и отдохнувший, – вряд ли я ожидал узнать, какие открытия принесет мне этот вечер.

Я согласился на фотосессию для коллекции Ноя Брентона, но не предполагал, что фиктивный поцелуй с партнершей выльется в настоящий.

Сказав Саманте слова, в которых себе-то признался не сразу, я не подозревал, что у моих чувств есть другая история, срок давности которой – не пара-другая недель, а несколько лет.

А чуть позже, оказавшись на улице, где в полумиле от офиса была припаркована моя машина, я еще не догадывался, куда приведет меня желание прокатиться по городу и привести мысли в порядок.

И вот теперь я сижу здесь. В доме лучшей подруги, Мии. Единственной, кому я рассказал о случившемся тем летом в лагере. Пусть только в общих чертах, но тогда я был так потерян, что и сам не мог в полной мере осмыслить свои чувства. Хотел высказаться кому-нибудь, выплеснуть часть боли наружу, чтобы просто не сойти с ума.

Вся ирония моей жизни заключалась в том, что я, финансово обеспеченный, был пуст эмоционально. У меня было много «друзей», живые и здоровые родители. Но оказалось некому рассказать о том, что творится внутри и в чем я не могу разобраться.

Ни отцу, ни матери это было не нужно. Что могли посоветовать люди, от которых слово «расстаться» за последние шесть лет я слышал чаще, чем слово «любить»?

Так я и появился у порога чужого дома. А теперь этот дом стал мне ближе родительского. Хоть в последнее время я бываю здесь редко.

– Ты угадала, – признаюсь я, уткнувшись лбом в скрещенные замком ладони. – В этот раз причина тоже в девушке. Ее зовут Сэм. И сегодня я узнал, что пять лет назад она представилась мне придуманным именем.

Мысленно считая шаги секундной стрелки, я сбиваюсь уже на исходе первой минуты.

Мия молчит, напор воды в ванной, куда унес ноги Мик, становится меньше, а крошка Зои быстро соображает, что разговор не для детских ушей. Она сметает остатки пирога с тарелки и мчится в гостиную.

– Даже ты осталась без слов. – Усмешка с налетом грусти.

– Пытаюсь переварить.

– Неудивительно, – отвечаю с иронией. – Я вот уже второй час как перевариваю.

– И давно вы встретились? М-м-м… снова.

– В конце лета. Сэм перевелась к нам в этом семестре.

Дверь ванной отворяется. Мик пробегает взглядом по экрану телефона и с недовольным лицом проходит мимо.

– Дай угадаю! – бросает вслед мужу подруга. – Китон снова берет больничный?

– Рейс через шесть часов! – отвечает Мик. Даже не видя его, я чувствую недовольный взгляд и сжатый в прямую линию рот.

– Куда? – уточняет Мия.

– Нью-Йорк.

– Спасибо, что не Лондон.

– В Лондон он полетел бы сам, с размашистого пинка! – доносится с другого конца квартиры.

– Еще чаю? – спрашивает Мия, кивнув на опустевшую кружку. – Или чего покрепче?

Будь я уверен в том, что напитки покрепче помогут, сорвался бы в бар, а не к друзьям.

– Давай кофе.

Она поднимается, схватив со стола кружку, несет ее к раковине и, ополоснув, заполняет порцией капучино из кофеварки.

– Раз не хочешь покрепче, – пожимает плечами, заметив, как я морщусь при виде густой пенки.

Ладно. Пусть будет капучино.

Снова заняв место напротив, Мия подпирает ладонью подбородок и с еле заметной улыбкой спрашивает:

– А познакомились вы как? Она тебя сразу узнала?

– Без понятия.

Узнала ли Сэм меня сразу? Или ей тоже нужен был памятный «привет» из прошлого?

«СХМ».

Вторую букву в этот раз я разглядел лучше.

Ханна? Хилари? Хейли?

Замысловатая вязь, в которой сложно различить «К» это или «Х». Значит, Кэрри – это не второе имя, а выдуманное прозвище, у которого наверняка есть своя история.

Гребаная татуировка, которую я долго лелеял в памяти как сраный фетишист. Единственное, что я отчетливо помнил во всем ее образе, внезапно исчезнувшем из головы. Она испарилась, удачно превратившись в размытое воспоминание. Первая любовь, которая начисто отбила желание влюбляться.

Не могло это быть простым совпадением. Те же буквы и цвет. Расположение. Я увидел рисунок, и только потом память вернула мне звуки знакомого голоса. За ним – лицо, загорелое, с россыпью полупрозрачных веснушек. Сейчас кожа Сэм светлее, а веснушки можно заметить, только когда она появляется с чистым лицом, без макияжа. Круглые щеки, за которыми я не сразу разглядел в ней взрослую девушку, а не ребенка. И рост – за прошедшие годы она вытянулась дюйма на четыре, не меньше. Если раньше ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть мне в лицо, то сейчас достаточно надеть каблуки.

Неизменным остался лишь взгляд – все те же глаза, показавшиеся знакомыми даже сквозь стекла бутафорских очков.

– Без понятия? – с удивлением смотрит подруга. – Вы даже не обсуждали это? Она в курсе, что ты знаешь?

– Нет.

– Как информативно, Алекс! Мне каждое слово из тебя вытягивать?

И я рассказываю, попутно вспоминая, с чего началась наша короткая история…

***

Первое лето моего совершеннолетия. Я вовремя сдал все экзамены в конце первого курса и искал компанию для стажировки до начала семестра.

Отец с привычной для него иронией предложил мне должность работника на ресепшен вместо укатившей в отпуск сотрудницы. Мама в очередной раз устроила разнос «бездушной скотине» и подключила старые связи.

Следующим утром я нашел в телефоне сообщение от матери с контактами ее знакомой: та остро нуждалась в толковом «компьютерщике» на время отпуска постоянного сотрудника. Но сообщение я читал, сидя в самолете, который уносил меня за сотни километров от дома.

Лагерь «Долины Монтаны» – место, с которым было связано много счастливых воспоминаний из детства. Я проводил здесь каждые каникулы, с восьми до четырнадцати лет. И только сейчас нашел время и желание вернуться в прошлое в надежде, что даже спустя столько лет оно окажется хоть вполовину таким же беззаботным.

Мне не светило проживание в лагере ни в роли вожатого, ни в качестве отдыхающего из-за моей «особенности». Но среди вожатых был мой старый приятель, Рональд, с которым мы каждый сезон, пять лет подряд, попадали в одну смену.

Я позвонил Рону в ночь накануне отъезда и предложил свою помощь в качестве волонтера. В десяти милях от лагеря был небольшой городок, где я успел забронировать комнату в частном секторе. Съемное жилье было скорее укрытием. За волонтерство я получал завтрак, ланч и полноценный обед, а также возможность пользоваться душем и санузлом.

Для отдыха в одиночестве я планировал отыскать домик, запрятанный среди густых деревьев ближайшего леса. Дом был построен еще моим дедом. Лет тридцать назад на месте лагеря стояло несколько хозяйств, где жили фермеры, одним из которых и был Гарольд Хорнер.

К полудню по местному времени я прибыл в крупнейший аэропорт Монтаны, провел ночь в гостинице и следующим утром отчалил в знакомые края.

Рональд родом из Хелены – административного центра Монтаны. На время учебы в колледже Рон каждое лето брал по две рабочие смены в местном лагере.

Он встретил меня на автовокзале ближайшего населенного пункта и с ходу уточнил:

– Лекс, ты серьезно собрался снимать здесь хату? В этой дыре?

Я кивнул, демонстрируя бронь в одном из приложений для краткосрочной аренды жилья.

– У нас огромная комната с четырьмя одноместными кроватями. И всего двое вожатых парней. Мог бы и с нами затусить.

– В этой дыре есть прокат приличных машин. Час езды – и я в ночном клубе в компании девушек, которым уже исполнилось восемнадцать.