Бакстер и Ленц укрылись в неприметном фургончике в квартале от дома Гейнса на Фререт-стрит. Рядом припарковался мой «мустанг». Легкий пистолет тридцать восьмого калибра, подаренный Джоном, я сунула в маленькую открытую кобуру и пристегнула к лодыжке под джинсами. Джон сидел рядом со мной.

– Ну что? Готова? – спросил он, зная, что наш разговор слышен и Бакстеру с Ленцем.

– Готова.

Заметив тревогу на его лице, я прикрыла потайной микрофон ладонью и шепнула:

– Не волнуйся. Мне твой пистолет не понадобится.

– Дай Бог, но если вдруг понадобится, не медли ни секунды. Как на набережной с камерой, – сказал он. – Я еще не встречался ни с одной женщиной-маньяком, зато знавал многих, которые покрывали маньяков и сами активно участвовали в их преступлениях. Линда Напп полностью отвечает этому психологическому типу. Низкая самооценка и рабская покорность грубому животному, внешне похожему на мужчину.

– Господи, Джон, я просто хочу с ней поговорить! Гарантирую, что при первом же признаке агрессии с ее стороны буду стрелять. Все, хватит разговоров. У нас мало времени.

Он сжал мою руку повыше локтя, выбрался из машины и отошел в сторону. Я подмигнула ему и подъехала к самому дому Гейнса. Места эти, как и в прошлый раз, глаз не радовали. Утром на улице было пустынно и только ветер гнал по тротуарам бумажный мусор. Похоже, тут раньше десяти никто не поднимается. Припарковавшись напротив дома Гейнса, я заглушила движок и с полминуты посидела неподвижно, собираясь с мыслями и с духом. Главное, сделать «правильное» лицо. Ни тени притворства. Ни намека на игру… Усилием воли я отодвинула все мысли о событиях последних нескольких дней на второй план и вспомнила о самом тяжелом. О своем страхе за Джейн, об упрямой решимости не сдаваться в поисках отца, о нечеловеческом унижении, которое я испытала, пережив насилие… Вот эти самые воспоминания и были сейчас моими лучшими помощниками.

Ступеньки крыльца Гейнса застонали на всю улицу, когда я поднималась по ним к двери. Полицейские, наблюдающие за домом, сообщили, что, по их термодатчикам, Линда еще не вставала с постели. Поначалу я решила было окликнуть ее, но тут же передумала. Вместо этого трижды постучала в дверь. Громко и требовательно. Ответа не последовало. Упрямо поджав губы, я постучала снова. Еще громче. «Ну открывай же…»

За дверью стояла тишина.

– Может, она приняла наркотики и не может прийти в себя? – предположила я вполголоса, адресуя эту версию потайному микрофону.

Приподнявшись на цыпочки, я заглянула внутрь через грязное оконце, врезанное в дверь почти на высоте человеческого роста. Мне открылась темная и мрачная комната, из которой я в первый свой визит так рвалась наружу, на свежий воздух. На полу валялись какие-то тряпки и картонки из-под пиццы. Слева приютился мольберт, справа виднелся темный провал коридора, ведшего в спальню. Мне почему-то стало страшно.

Что-то здесь не так.

Что? Что из увиденного вызвало мои подозрения? Или, точнее, чего из виденного ранее я не вижу теперь? Явно чего-то не хватает…

Ага! Абстрактной картины Роджера Уитона, висевшей над диваном. Ее больше не было. Зачем она понадобилась Гейнсу и почему именно сейчас? Я тут же вспомнила версию Фрэнка Смита относительно первой картины – он продал ее за дозу героина… Ага, логично предположить, что и вторую картину Гейнс понес на продажу. Может быть, ему потребовались деньги для побега?..

Я подергала дверную ручку. Дверь заперта, но замок дряхлый настолько, что ее мог бы выбить плечом восьмилетний мальчуган. Может, и мне попробовать? Бакстер и остальные внимательно наблюдают за мной. Если они увидят, что я ломаю дверь, кто-то наверняка примчится…

А, плевать!

Взявшись за дверную ручку, я опустила ее вниз и навалилась на дверь всей тяжестью. Замок жалобно лязгнул, но выдержал. Тогда я, не отпуская ручку, отклонилась и резко ударила дверь плечом. Она скрежетнула и распахнулась.

– Линда! – позвала я нарочито спокойно, моля Бога, чтобы Бакстер не вылез на авансцену. – Я просто хочу поговорить!

В нос ударил отвратительный запах – как мне показалось… смерти. Впрочем, я тут же мысленно одернула себя. Раз термодатчики улавливают тепло Линды, значит, она жива. «Или еще совсем недавно была жива…» – тоненько пропел в мозгу незнакомый голос. Я знала, что стоит мне только пожелать, и через десять секунд в дом ворвутся полицейские и ФБР. Но в этом случае у меня точно не будет ни одного шанса перекинуться с Линдой парой слов наедине. Наверное, она просто крепко спит. Или пьяна. А вонь… Да ведь здесь с прошлого века никто не убирался!

Нагнувшись, я достала из кобуры пистолет Джона, взяла его на изготовку и решительно двинулась вперед по коридору. Я не задерживалась взглядом на отдельных деталях окружавшей меня обстановки, но была готова зафиксировать малейшее движение и отреагировать на него. Такому взгляду охотника меня однажды научил один британец из миротворческих сил ООН.

Коридор вскоре закончился. Дверь справа была приоткрыта. Очевидно, это и есть спальня. Прижавшись к стене, я осторожно заглянула в комнату. Вместо кровати прямо на полу валялся грязный матрас, на котором громоздились одеяла. Вокруг была разбросана чья-то одежда. В комнате стояла мертвая тишина. В дальнем углу – открытая дверь в туалет. Как же так… А полицейские термодатчики?

Я вгляделась в бесформенную гору одеял, наваленную на матрасе, и… отшатнулась. Под ними слабо угадывалась человеческая фигура…

Не отводя взгляда от двери в туалет, я осторожно приблизилась к матрасу и одним движением сдернула верхнее одеяло. В ту же секунду меня накрыло волной тошнотворного запаха, но представшее глазам зрелище было еще хуже. На импровизированной постели лежала женщина, закутанная в тонкое одеяло. Рот ее был грубо залеплен широким коричневым скотчем. В спутанных волосах темнела засохшая кровь. Один глаз был приоткрыт и смотрел прямо на меня – мертво и безнадежно…

– Джон… – прошептала я, не узнавая собственного голоса. – Джон, мне нужна помощь! Джон!

Это была Линда Напп, я ее сразу узнала. Опустившись на корточки, я приложила пальцы к ее шее, пытаясь нащупать пульс. Пульс был. Неравномерный и еле различимый. Я осторожно отмотала скотч, чтобы усилить приток кислорода к ее легким. В эту же секунду крыльцо протяжно заныло и в дом шумно ввалилась целая толпа. Я услышала суровый возглас:

– ФБР! Бросайте оружие и ни с места!

На пороге спальни показались Бакстер и Кайсер, готовые открыть огонь в любую секунду. Однако стрелять им было не в кого.

– Она жива! – крикнула я. – Срочно «скорую»! Срочно?!

Бакстер начал отдавать по рации короткие отрывистые приказы, а Джон вломился в туалет, который также оказался пуст. Тем временем меня уже оттеснил доктор Ленц. Он склонился над женщиной и осторожно ощупал ее голову.

– Черепно-мозговая, – пробормотал он. – Он саданул ее чем-то тяжелым.

Джон, мгновенно сориентировавшись, ткнул дулом пистолета в металлическую настольную лампу, которая валялась в углу комнаты. Ее чугунное основание было заляпано чем-то темным.

– Взять Гейнса! – взревел Бакстер в свою рацию. – Преступник вооружен и исключительно опасен. Брать живым, только живым, ты меня понял? Доложить об исполнении!

– Он завернул ее в термоодеяло, – сообщил Ленц таким тоном, словно искренне радовался находчивости Гейнса. – Оно-то и поддерживало нормальную температуру тела. Даже будь она мертва, датчики не показали бы этого. – Он отогнул ее веко. – Нам повезет, если она придет в себя и сможет дать показания.

– Тут что-то не так… – задумчиво проговорил Джон. – Выходит, он избил ее до полусмерти и оставил здесь подыхать, а сам преспокойно отправился за покупками в гипермаркет… Так не бывает…

– Картины нет, – тихо сказала я.

– Какой картины? – мгновенно насторожился Ленц.

– Подарка Уитона. Она висела в той комнате на стене. Теперь ее нет. Он явно отнес картину на продажу.