Джейн взяла меня за руку дрожащей рукой. Мы переглянулись, ободряюще кивнули друг другу и переступили порог кухни. Генри и Лин стояли рядышком, закрывая ладошками лица.

– Тетя Джордан? – спросила Лин.

– Теперь можете открыть глаза, – сказала я.

Дети разом отдернули руки и… едва не грохнулись на пол от неожиданности. Рты их были раскрыты, они переводили взгляды с меня на Джейн и обратно и, казалось, не верили своим глазам. Таких лиц мне отродясь не доводилось видеть. Никогда и нигде.

– Мама! – пораженно и недоверчиво прошептала Лин, не спуская глазенок с Джейн.

Сестра упала на колени и раскрыла детям свои объятия. Генри и Лин с воплем бросились к ней. Она крепко прижала их к груди и в который уже раз за последние сутки заплакала. Дети гораздо быстрее своей матери оправились от шока и уже через минуту обрушили на Джейн целый шквал вопросов, но та лишь молча качала головой, гладя их по головам.

– Что происходит? – услышали мы из коридора строгий мужской голос. – Аннабель? Что за крики?..

Марк Лакур, облаченный в дорогой полосатый костюм, застыл на пороге кухни, переводя непонимающий взгляд с меня на женщину, прижимавшую к себе детей. Он не видел лица Джейн, но это не помешало ему узнать жену. Он вцепился в дверной косяк и молча ждал, пока Джейн обернется. Наконец она поднялась с пола и повернулась.

Марк потрясенно отшатнулся.

– Это я, – сказала Джейн. – Я вернулась.

Марк сделал шаг ей навстречу, потом другой и, наконец, ворвался в кухню, словно вихрь и стиснул Джейн в своих объятиях так, что она задохнулась.

– Боже, Боже, Боже… – шептал он. – Боже, это чудо…

– Да, Марк, это чудо, – отстранилась сестра.

Я подошла к ней, погладила по плечу и быстро направилась к выходу.

– Ты куда, Джордан?

– Мне надо кое с кем поговорить.

– Подожди!

Я замерла на пороге. Джейн долго смотрела на меня, потом губы ее беззвучно шевельнулись, и я поняла, что она сказала спасибо…

На протяжении многих месяцев Джейн будто и не жила вовсе, окруженная заботами человека, который спас ей жизнь, но заключил в золоченую клетку. Все это время я пыталась забыться, но ежедневно и еженощно терзалась сознанием своей вины и болью понесенной утраты. Я словно двигалась в темном туннеле со своей вездесущей камерой на шее, одинокая и мрачная, бесстрастно фиксируя на пленку видения, являвшиеся мне из вечной тьмы. Собственно, я жила так всю свою сознательную жизнь – сколько себя помнила. Но сегодня…

Сегодня я наконец выйду на свет.

Джон ждал меня у машины. Едва я показалась на крыльце, он обратил на меня пристальный взгляд, пытаясь понять, как нас встретили в доме Лакуров. Я молча подошла к нему, взяла за руки и, приподнявшись на цыпочки, коснулась губ легким поцелуем.

– Пришла за подмогой? – спросил он.

– Нет, им сейчас не стоит мешать.

– Тогда куда мы отправимся?

– Куда-нибудь, где нам тоже никто не помешает.

Он улыбнулся и крепко меня обнял.

– Все позади, Джон, пора возвращаться к жизни!

– Знаешь, – отозвался он. – Я с тобой совершенно согласен.