– Раньше, когда в ФБР не принимали женщин, было проще. Мы просто раздевались до трусов, и все дела.

– Можете меня не стесняться. Я и сама разденусь, если просижу здесь еще полчаса.

Бакстер рассмеялся. По его просьбе я надела сегодня юбку и туфли на высоких каблуках. Согласно замыслу, я должна была выглядеть максимально женственно. Якобы это поможет подозреваемым быстрее потерять бдительность и раскрыться. Рано утром Бакстер отправил в магазин одну из своих подчиненных, предварительно выяснив у меня все нужные размеры. Магазин, конечно, был еще закрыт, но, как известно, запертые двери никогда не являлись для ФБР помехой. Хуже было другое. Из-за примерок я пропустила большую часть утреннего совещания.

– Уитона предупредили о нашем визите?

– Да, за час. Я попросил ректора заглянуть к нему. Он молодец – ректор, я имею в виду; все сделал как надо. Прекрасно понимает, что, если в деле об убийствах и похищениях окажется замешан кто-то из сотрудников университета, это послужит всему заведению не самой лучшей рекламой. Поэтому он попросил Уитона оказать нам всяческую помощь и ни на что не обижаться. Про собольи кисти и «Спящих женщин» он ему не говорил. Сказал лишь, что у нас появилась некая ниточка, которая ведет к дверям кафедры современного искусства.

– И что Уитон?

– Ответил, что не возражает, но не станет ради нас надолго отвлекаться от работы. У него очень плотный график, где все расписано буквально по минутам. Что ж, мы не против.

– Проверка связи, – раздался в фургончике приглушенный голос Ленца. – Мы входим.

Бакстер убедился, что запись включена.

– Давайте вперед.

Ленц постучал в какую-то дверь, и мы услышали, как она открылась.

– Это еще что? – прозвучал изумленный шепот Кайсера.

– Картина, – ответил Ленц. – Вперед и направо. Видишь проход?

Бакстер оглянулся на меня.

– Мы решили запустить вас как можно раньше, Джордан. Пока Уитона еще можно будет застать врасплох.

– Роджер Уитон? – услышали мы Кайсера.

Последовала пауза, затем сочный мужской голос произнес:

– Да. А вы, надо полагать, представители ФБР?

– Специальный агент Джон Кайсер. А это доктор Артур Ленц. Психолог-криминалист и судебный психиатр.

– Любопытно. Что ж, рад знакомству. Чем могу служить?

– У нас есть несколько вопросов, мистер Уитон. Думаю, мы не задержим вас надолго.

– Прекрасно, мне нужно работать.

– Это воистину произведение искусства, – с чувством проговорил Ленц. – Пожалуй, лучшее из созданного вами.

– Очень на это надеюсь, – кротко отозвался Уитон. – Это моя последняя.

– Последняя «Поляна»?

– Да.

– Что ж, она послужит достойнейшим завершением впечатляющего цикла.

– Благодарю вас.

– А почему, кстати, последняя?

Вновь повисла пауза, после которой Уитон отозвался с искренней печалью в голосе:

– Я не очень молод и не очень здоров. Хочется успеть попробовать еще что-то. Если не возражаете, приступим? Ректор, честно говоря, весьма заинтриговал меня, сообщив о вашем визите.

– Мистер Уитон. – Это опять голос Кайсера. – В течение последних полутора лет в Новом Орлеане и окрестностях без вести пропали одиннадцать женщин. Вы слышали об этом?

– Как не слышать! У нас в университете дважды в неделю полиция проводит семинары по безопасности для студенток. Листовки развешаны на каждом углу.

– Хорошо. Мы расследуем это дело, и именно поэтому мы здесь. Видите ли, некоторые из жертв внезапно, так сказать, объявились.

– Я читал в газетах, что полиция обнаружила тело женщины, похищенной с автостоянки близ магазина «У Дориньяка». Но там было написано, что это похищение, скорее всего, никак не связано с остальными.

Кайсер доверительно сообщил:

– Надеюсь, вы понимаете, что иной раз мы просим газетчиков писать то, что нам надо. В оперативных целях.

После очередной паузы Уитон ответил:

– Да, конечно. Так вы говорили, что некоторые жертвы объявились. Каким образом? Вернулись домой или вы обнаружили их тела?

– Не совсем. Мы обнаружили картины, на которых они были изображены.

– Картины?! В каком смысле?

– В прямом. На этих картинах женщины изображены обнаженными и на первый взгляд спящими. А возможно, что и мертвыми.

– Боже правый… И вы пришли, чтобы поговорить со мной об этом?

– Да.

– Но почему со мной? Вы нашли эти картины у нас в университете?

– Нет, в Гонконге.

– В Гонконге?! Прошу прощения, джентльмены, я не совсем понимаю…

Я коснулась руки Бакстера.

– Мне казалось, что допрос должен был вести Ленц. Об этом был уговор.

– Артур сам предложил Джону начать. Джон ведет разговор, а Ленц встрянет в нужный момент с нужным вопросом. Он знает что делает.

– Мистер Уитон, – продолжал тем временем Кайсер, – мы провели экспертизу картин, не искусствоведческую, а криминалистическую, и обнаружили на холстах щетинки от кисточек. Весьма редких – собольих.

– Вы что же, хотите обойти всех художников, которые работают этими кистями? Боюсь, это займет у вас слишком много времени.

– Согласен, это было бы не под силу даже нам. Но речь идет не просто о собольих кистях, а об очень редкой их разновидности. Они производятся во всем мире только на одной небольшой фабрике в северном Китае. И в США есть лишь один их импортер, реализующий товар весьма малыми партиями. Избранным клиентам.

– И Туланский университет – один из таких клиентов, не так ли? Теперь понимаю. Ну что ж, я действительно заказываю эти кисти. И в этом нет ничего удивительного.

– Почему вы заказываете именно эти кисти?

– Потому что они лучшие в мире. Самые эластичные. Обычно их используют для акварелей, но на самом деле они универсальны. Я пишу свои картины маслом, и эти кисти меня еще ни разу не подводили.

– Ваши аспиранты также пользуются ими?

– Если бы я не заказывал их, как минимум двое из моих аспирантов не смогли бы себе этого позволить, поскольку такие кисти – дорогое удовольствие.

– Вы говорите о мисс Лаво и мистере Гейнсе?

Уитон хмыкнул.

– Именно. Фрэнк мог бы купить китайскую фабрику на корню, если б захотел.

– А сейчас вы говорите о мистере Смите? – все тем же официальным тоном продолжал Кайсер.

– Да, я говорю о Фрэнке Смите.

– А в настоящий момент вы пользуетесь именно этой кистью?

– Нет, как раз сейчас я пользуюсь обычной. Но она тоже хороша.

– Как давно вы начали писать свои картины собольими кистями?

– Относительно недавно. – На сей раз пауза затянулась дольше обычного. – Три года назад у меня диагностировали редкое и очень неприятное заболевание, которое поражает в первую очередь руки. И особенно кончики пальцев. Я встал перед выбором – сменить стиль или сменить инструменты. Какое-то время экспериментировал с разными кистями и в конце концов предпочел всем прочим собольи. Они оказались настолько хороши, что я тут же рекомендовал их своим аспирантам.

– Понимаю. Сколько всего людей имеют к ним доступ?

– Помимо меня и аспирантов?

– Да.

– Ну… у нас тут не банковское хранилище, как вы понимаете. Каждый может войти и потрогать. А если очень хочется – и унести. Я, например, не делаю большого секрета из своих работ. Точнее, не делаю секрета для студентов. Они часто ко мне заглядывают. У меня нет ни денег, ни желания нанимать человека, который бы круглосуточно охранял мои кисти.

– Мистер Уитон, – словно извиняясь, проговорил Кайсер, – неловко спрашивать, право… Но нам это нужно знать, сами понимаете. Одним словом, не могли бы вы припомнить, где находились в дни похищений?

– Ну, если вы спросите меня о конкретных числах… Я не уверен, конечно, но… Постойте, вы что же это, господа, меня подозреваете?! По-вашему, я мог совершить все эти дикие преступления?!

– Каждый, кто имел доступ к этим кистям, до поры до времени проходит в этом деле в качестве подозреваемого. Для начала сообщите, где вы находились три дня назад вечером? Сразу после открытия Музея искусств? Скажем, с восьми сорока пяти до девяти пятнадцати?