К тому же теперь я вновь обрела способность двигаться. Почему бы в таком случае не попробовать спастись самостоятельно? Я осторожно пошевелила руками и ногами и поняла, что, пожалуй, смогу выбраться из осточертевшей ванны. Моя проблема – Уитон. Я не вижу его, но знаю, что он где-то близко. И, скорее всего, не позволит мне покинуть оранжерею. Наверняка он предполагал, что я попытаюсь бежать, и предпринял какие-то меры. Заранее. Хотя зачем бежать?.. В галерее у меня был пистолет. Я просто не успела его выхватить. Где он сейчас? Где-то здесь, может быть? Там же, где моя одежда? Надо бы поискать…

Но я понимала, что, прежде чем решиться на какие-то активные действия, следует узнать, где Уитон. Я дотянулась до крана и повернула его. Горячая вода с шумом полилась в ванну. Я принялась ждать.

Сначала я не почувствовала никаких изменений, потом тепло разлилось по ванне, гоня кровь по всему телу. Странно, когда я успела так закоченеть? Вода не могла быть такой холодной. Она не может быть холоднее воздуха в оранжерее. Таковы физические законы. А Уитон из-за своей болезни должен бояться холодных помещений пуще огня. «Все просто, – раздался в голове голос отца. – Погруженное в воду тело теряет свое тепло во много раз быстрее, чем на открытом воздухе. Именно поэтому так много потерпевших кораблекрушение людей замерзают в воде до смерти».

Я подумала, что, если не включать время от времени горячий кран, Талия запросто может погибнуть. Ведь она сама не в состоянии позаботиться о поддержании определенной температуры воды…

Кран все шумел, но Уитон так и не появился на звук. Когда вода подобралась к самой кромке ванны, я завернула кран. Мне очень хотелось встать и исследовать помещение, но что-то меня удерживало. И я откинулась назад, устремив вверх неподвижный взгляд. Меня клонило ко сну, но я сопротивлялась дреме изо всех сил и смотрела на медленно меняющийся ночной небосвод. Вода в ванне стала приятно прохладной, потом холодной, потом ледяной. Но я не двигалась, не отрывая глаз от неба. Меня вновь пробил легкий озноб. Звезды медленно, словно черепахи, двигались в противоположную от направления земного вращения сторону. Все, кроме одной. Яркая и крупная, она неподвижно зависла над верхушками деревьев, росших за стеклянной стеной оранжереи.

Вот она – путеводная звезда.

Через несколько мгновений я вычислила примерную линию горизонта, определила образовавшийся между ней и Полярной звездой угол и вычла его из девяноста градусов. Получилось как раз тридцать. Сердце сильно забилось. Значит, я по-прежнему в Новом Орлеане. Вероятнее всего. И если Джон Кайсер напряжет все свои силы, у него есть шансы отыскать меня. Осознание этого согревало лучше любой горячей воды. И все же… глупо полагаться лишь на помощь извне.

Я протянула дрожащую руку и вновь пустила теплую воду. Но на сей раз не стала ждать, когда согреюсь. Я начала подниматься… Сначала на колени, потом на ноги.

Тело все еще не вполне подчинялось, но, по крайней мере, я могла двигать руками и ногами. Мешала капельница. Но штатив был на колесиках, а бетонный пол скрадывал негромкие звуки. Я выбралась из ванны и, осторожно подталкивая перед собой капельницу, приблизилась к стене оранжереи. Плохо дело… В стекло была вживлена арматурная сетка. Тонкая, но прочная. Значит, даже если мне удастся ее разбить, я все равно не смогу выбраться наружу и буду похожа на канарейку в клетке. На двор вела стеклянная же дверца, но она была прошита железной сеткой и к тому же заперта на амбарный замок.

Ванна быстро наполнялась водой.

Итак, какие у меня есть варианты? Пробраться в соседнюю комнату и проскользнуть мимо Уитона? Он, разумеется, готов к такому повороту событий. И его недавние рыдания… я бы не сказала, что они доносились издалека. Не удивлюсь, если он терпеливо поджидает меня на диване в соседней комнате с моим пистолетом наготове. Впрочем, с меня хватит и его электрошокера. Или собаки. Интересно, у него здесь есть собака? Может, выйти отсюда и проверить?

А стоит ли овчинка выделки…

Я до сих пор помнила, какими глазами он посмотрел на меня, когда я обвинила его в насилии над теми несчастными женщинами. Мне бы не хотелось поймать на себе такой взгляд еще раз. Это все равно что добровольно лезть в пещеру к дракону. Интересно, а драконы нуждаются в сне?..

«Думай, – услышала я суровый отцовский совет. – Что тебе известно такого, что ты могла бы использовать себе на благо? Что из окружающего могло бы сослужить тебе добрую службу?»

Господи… Что же мне известно?.. Пожалуй, лишь то, что я давно приучила свой организм к ксанаксу, который считается ближайшим родственником валиума, и тот не может действовать на меня в полную силу… Может, именно благодаря своей почти наркотической зависимости я смогла очнуться и теперь даже хожу по оранжерее… В то время как Уитон абсолютно уверен в моей полной беспомощности… Так, уже хорошо. А что из окружающего могло бы сослужить мне добрую службу?..

Я внимательно огляделась по сторонам. Оружия нет. Ничего такого, что можно было бы использовать для защиты или нападения. Не штатив же от капельницы… Нет даже длинных и острых, как стилеты, кистей, которыми он рисует… Стол, с которого Уитон взял шприц, был пуст. Вообще все помещение выглядело голым, как тюремный карцер. Хотя… Прямо на полу около ванны лежал переносной холодильник и бумажный продуктовый пакет. Из него Уитон угощал меня мясной нарезкой.

Я направилась к пакету, толкая перед собой штатив.

Он был наполнен той же, с позволения сказать, едой, которую нашли во время обыска в комнате у Хофмана: чипсы, шоколадное печенье, соленые палочки, колбасная и мясная нарезки… Я тупо уставилась на яркие упаковки, пытаясь остановить хаотический полет мыслей и понять, что вдруг наполнило мое сердце слабой надеждой.

Ага, так это вовсе не оружие. Это же моя защита!

Сунув руку в пакет, я выбрала несколько завернутых в яркий целлофан шоколадных печений и два мини-батончика и упрятала их под ванну, стоявшую на полу на кривых низеньких ножках. После этого, не теряя времени, вернулась на исходную позицию. И лишь в последний момент вспомнила, что забыла взглянуть на картину Уитона. А ведь сюжет мог натолкнуть меня на какие-то новые перспективные мысли… А, ладно.

Интересно все-таки, сколько я уже нахожусь здесь? Сколько времени минуло с того момента, как я стояла на берегу Миссисипи и фотографировала Хофмана, уносимого быстрым течением? Я распахнула крышку переносного холодильника. В темноте я ничего не могла разглядеть, поэтому просто слепо шарила там рукой. Пальцы погрузились в груду ледяных осколков, из которой редкими островками торчало нечто, смахивающее на ощупь на пивные бутылки.

Вот так везение…

Вода уже давно переливалась через край ванны, но это тоже было мне на руку. Во-первых, смоет все следы моих блужданий по комнате. Во-вторых, убедит Уитона, что я по-прежнему не способна управлять своим телом. Закрыв холодильник, я забралась в ванну и уже потянулась было к горячему крану, как вдруг услышала в темноте шорох. Сердце екнуло, но я медленно откинулась на спину и смежила веки.

– Что вы тут делаете? – проговорил в темноте Уитон заплетающимся языком.

Я коснулась под водой руки Талии и крепко сжала ее. Шаги тем временем приблизились к ванне и стихли.

– Красавица… – пробормотал он.

От этого слова меня прошиб холод, хотя я лежала в горячей воде. Он завернул кран, и в следующее мгновение я почувствовала, как ладонь Уитона легла на мою левую грудь, замерла на несколько мгновений, а потом двинулась вниз. Медленно. Вкрадчиво. Словно с каждым движением в его мозгу оживали давно забытые воспоминания… Я лежала неподвижно, изо всех сил стараясь дышать глубоко и ровно. Рука тем временем коснулась моего пупка, пробежалась по щеточке волос и скользнула ниже.

Я едва удержалась от крика. Но удержалась. Меня сковал ужас, и это стало моим спасением. Ужас и еще инстинкт самосохранения, который впервые в жизни проснулся во мне в том лесу, в Гондурасе… Инстинкт, дающий человеку силы вынести все… абсолютно все… лишь бы не лишиться жизни.