Этот чопорный, и в тоже время по-мужицки простой мужчина пришел ко мне на следующий день по повестке. Мне он не нравится от слова совсем, и честно говоря, я бы с удовольствием передала его на допрос Климу, но у Клима сейчас и так очень «горячо», он ездит беседовать с горничными и выясняет еще попутно кучу других вопросов.
– Ну, о чем нам с вами говорить? – громыхает Гурий – у меня в корпорации дел полно, а тут вы с вашими разговорами!
– Гурий Александрович! – да уж, никогда не встречала людей, которые способны вот так меня взбесить – я хочу вам напомнить, что кто-то убил вашу мать! У вас совесть есть? Какая корпорация? Сейчас все ваши силы и силы вашей семьи должны быть направлены на поимку преступника. Ах, простите, я забыла, есть важный фактор – наследство, которое вам достанется! Видимо, поэтому вам стало пофиг на того, кто это сделал, верно?!
– Вы что себе позволяете! – он стукает кулаком по столу и встает. Этот мужик в два раза меня выше, но я его совсем не боюсь. Чем больше шкаф, тем громче будет падать.
– Сядьте, Соболевский!
– Я буду жаловаться!
– Вперед! Такие, как вы, трусливо прячут свой хвост, и достают его только тогда, когда начинает пахнуть деньгами. На большее вы не способны! Итак, мы будем говорить и говорить будем долго, пока я не решу, что выудила из вас достаточно для того, чтобы продолжить расследование. И вопрос первый – объясните мне пожалуйста, что это такое?
Я разворачиваю ноутбук и показываю ему на экран.
Гурий, 45 лет
Я всегда восхищался своей матерью и отцом – наша семья была для меня самым настоящим эталоном. Да и как не может быть примером для кого-то красивая, ухоженная, темпераментная и талантливая балерина и властный, строгий, успешный коллекционер и нумизмат, основавший крупную компанию и умевший удержаться на плаву в самые сложные времена?
Сколько нас помню, мы всегда переезжали с места на место – дедушка, что называется, «держал нос по ветру», и всегда чувствовал, когда приходило горячее время перемен и нужно было уехать за границу или вернуться назад. Отцу он всегда говорил, что жить можно где угодно, но только временно, а вот настоящий бизнес с прибылью можно вести только в России. Я был старшим в семье и с самого рождения меня приучали к ответственности за свою семью и за близких. Таков был и мой дед, и мой отец. И честно говоря, я вообще удивлен, как маме позволили стать балериной. Впрочем, мама могла настоять на чем угодно. Дедушка в ней души не чаял.
После моего рождения она довольно быстро вернулась на сцену, отдав меня на попечение различных нянек, которые любили меня (или только делали вид). Скоро родилась Аполлинария, а потом и Лампа. Я люблю своих сестер, но более всего, я должен их защищать и оберегать. Так меня учили. В нашей семье женщинам всегда была отдана роль домохозяек, только моя мать была исключением. А вот дед следовал старой доброй немецкой традиции: «Kinder, Küche, Kirche», и я с ним согласен в этом. Женщина должна заниматься домом, детьми и… мужчиной. Должна быть для него красивой, ухоженной, заботливой. Поэтому, зная, что моя мать переломила это, я всегда ею восхищался.
Сестры мои, Аполлинария и Лампа, тоже закончили образование, но не для того, чтобы работать, а для того, чтобы просто это образование иметь. Девушка из порядочной семьи с семейными традициями и ценностями должна быть образована. Выучились они на филологов – в нашей семье это почти традиционно, правда, Лампа жутко сопротивлялась, но она всегда была не от мира сего – свободная художница, почти травести, она только и привыкла, что бунтовать и не принимать точку зрения матери и отца. Но тут ей пришлось смириться. Впрочем, свое художничество она не бросила, и по сей день продолжает что-то там калякать, завесив все стены своей комнаты какими-то дикими рисунками. Скажу так – таланта у нее ни на грош, зато самомнения чересчур много.
Вот Аполлинария – та совсем другая. Настоящая дочь своей семьи. И мужа ей нашли под стать – привыкшего работать на благо жены и детей (в данном случае, нашей семьи), послушного и признающего свое право на второстепенную роль. Правда, дети у них конечно… это что-то с чем-то… Ну, какая из Луши толкательница ядра? Хотя, говорят, она достигла на этом поприще определенных успехов. Но вот ни за что никто не подумает, что их сын Филарет мечтает пойти по бабкиным стопам и стать балеруном. Пфф… Самый мой плохой сон, честно сказать, и совсем не мужское дело. Сейчас эта будущая звезда балетного искусства ходит в начальную балетную школу, Аполлинария платит за его образование просто бешеные деньги. Подозреваю, что либо она сама посоветовала ему этот путь, чтобы сделать приятное маме, либо сам Филарет настолько продуман, что решил таким образом самостоятельно подобраться к бабке поближе. Не мужское это дело – прыгать разные там, как их – па-де-де или крутить фуэте…
То ли дело мой единственный сын Самуил – уже сейчас, в столь молодом возрасте, получив блестящее образование экономиста, он потихоньку-помаленьку становится настоящим воротилой бизнеса, опытным и беспощадным к конкурентам. Он способен, серьезен, немногословен и красив. У нас в роду вообще все мужчины очень привлекательной внешности. Да и женщины неплохи, но вот на Манефе с Руфиной природа отдохнула. Честно сказать, я совершенно не уважаю тетку и ее дочь. Это из тех пиявок, что присосались к более сильным и будут сидеть на их шее, пока эти «сильные» не уйдут в мир иной.
Я слышал историю о том, что якобы Манефу специально во всем ограничивали, только лишь для того, чтобы она навсегда осталась при сестре помощницей. Но верится в это с трудом – захотела бы, взбунтовалась и давно ушла, забрав с собой дочь. Не думаю, что дед с бабкой навсегда прокляли бы ее и не приняли в дальнейшем. Поерепенились бы – и все, как-никак, младшая дочь, да, не совсем от мира сего, но все же любимая. Дедушка с бабушкой вообще любили своих дочек и старались обеспечить им достойное будущее. Я горжусь своей семьей. Она – пример старых российских семей со своими моральными устоями, традициями и принципами. Надо, чтобы таких семей было больше.
Я внимательно слушаю Гурия и думаю о том, что если бы у меня были такие «ценности» в семье, я бы давно повесилась. Слава Богу, что в моей не было вообще никаких ценностей, что впрочем, тоже не есть хорошо, и я, честно говоря, вообще стараюсь не вспоминать ту прошлую жизнь. У меня эти воспоминания вызывают скорее содрогание, нежели какие-то другие эмоции.
– И вы считаете это нормальным? – спрашиваю его я, хотя какое мне дело – у вас женщины в семье сидят в четырех стенах и только и делают, что занимаются домашними делами и детьми.
– А еще наши женщины ходят в фитнес-клубы и СПА-салоны, ухаживают и следят за собой, воспитывают детей и вечером встречают мужей при полном параде, и кормят их вкусным ужином, а не уматываются в край на работе, и не прутся с полными пакетами продуктов домой, чтобы после тяжелого рабочего дня еще готовить ужин и ублажать вторую половину. Наши женщины отдохнувшие и счастливые – он с иронией смотрит на меня – не думаю, что у вас возник бы вопрос – увольняться или нет, если бы вам предложили такую жизнь.
– Я люблю свою работу – с усмешкой говорю ему и зачем-то добавляю – мне доставляет особое удовольствие сажать в тюрьму тех, кто думает, что он успешно избежит правосудия.
– Вы маньячка – хмыкает он – не хуже ваших преступников.
– И вы не представляете, сколько я их пересажала. Ладно, продолжим. Итак, отец умер, мать обезножила, а вы стали фактически владельцем корпорации. Не обидно было, что в ваши полномочия не входят крупные финансовые операции?
– Да вы о чем говорите?
– Мы внимательно изучили то, что вы можете делать, а чего нет. Мне кажется, вы мечтали о просторе действий, и о том, как будете владеть всем этим – корпорация достаточно крупная. Вы любите деньги, а потому могли подумывать о том, как бы скорее стать хозяином всего, что у вас есть, а как будто бы и нет.
