Мы приехали на дискотеку к одиннадцати часам вечера. Мои девушки в коротких юбочках и легких маечках, обтягивающих их выдающиеся достопримечательности, выглядели потрясающе. Даже секьюрити на входе забыли попросить нас предъявить билеты, — все пялились на моих дам. Официанты тоже не отличились особой оригинальностью — бегая по залу и засматриваясь на прелести Татьяны, Люды и Юли, они то роняли подносы, то сталкивались с не менее ошалевшими посетителями, то путали клиентов. А девчонки, купаясь в раздевающих взглядах, развлекались, как могли: в течение двух часов они лишь пару раз присели за столик выпить чего-нибудь холодненького. Я чувствовал себе немного скованно: в среднем каждые пять минут мне приходилось объяснять очередному кавалеру, что дамы заняты. Причем очень. И у них нет желания ни потанцевать, ни познакомиться, ни прокатиться на пляж. Некоторые понимали сразу, некоторые — с запозданием. Пару особо ретивых пришлось слегка помять, чтобы остудить их излишний пыл. В общем, я тоже не скучал. Даже разок умудрился выкроить время на медленный танец с каждой из трех подруг. К началу второго ночи до предела разогретая принятым спиртным публика разошлась в конец, и я даже начал немного напрягаться. Однако это все, как оказалось, были только цветочки: ягодки как раз заходили в клуб!

Шестеро здоровенных негров в коже, увешанные золотыми цепями, как новогодние елки, с перстнями на каждом пальце расхлябанной походкой шли сквозь толпу и внезапно замерли, уставившись на моих развлекающихся девушек. Поорав пару минут друг другу на ухо, сопровождая содержательный разговор жестами окольцованных рук, они подошли поближе и почти окружили нас четверых. Под дикий грохот музыки один из них, правильно поняв причину моего нахождения рядом с дамами, пренебрежительно жестом приказал мне убираться, пока цел. Меня это почему-то не впечатлило. Тогда он просто обошел меня, как пустое место, и попробовал схватить за руку танцующую Люду. Лучше бы он этого не делал: девушка невозмутимо повернулась, осмотрела его с ног до головы, взвесила на ладони его выпирающее из штанов достоинство и с пренебрежительной гримасой вырвала свою руку из его. Онемевший от оскорбления негр попробовал было отвесить ей пощечину, но я, не долго думая, сломал ему ногу в колене. Судя по углу открывания рта и количеству вылетающей слюны, парню стало довольно больно. Но пожалеть его мне не удалось: остальные решили, что я в чем-то перед ними виноват. И мне пришлось немного поуворачиваться от тяжелых, но немного неточных ударов озверевших громил. Визг испуганной публики резанул мне уши, как только кто-то выключил музыку. Сквозь толпу, в панике раздавшуюся в стороны, ломились охранники с дубинками, и я решил не делать за них всю работу. Однако мои ожидания оказались напрасными: увидев лица моих оппонентов, они безучастно замерли в первых рядах зрителей. Даже просьбы моих девочек вмешаться не заставили их пошевелить раскормленными на клубных харчах задницами. Пришлось выкручиваться самому…

Гуманные методы, в связи с большим количеством противников и их солидным мышечным корсетом просто не катили, поэтому я не стал терять на них время: самому шустрому из пятерки я разнес переносицу и размозжил ступню. Пока он, захлебываясь выступившими от удара слезами пополам с кровью, баюкал, сидя на полу свою больную ногу, мне пришлось славно попрыгать, спасая драгоценное тельце от выхваченных остальными ножей. Удачно сблокировав довольно неуклюжий удар третьего, я выбил у него довольно крупный тесак, в перекате подхватил оружие с пола и перерезал ахиллово сухожилие на опорной ноге бьющему меня другой ногой четвертому. Такой подлости он явно не ожидал, и, когда его нога отказалась его держать, с ревом и обидой в глазах рухнул в компанию к двум другим неудачливым друзьям.

«Вам бы такую школу рукопашного боя, как у меня, — думал я тем временем, — и шансов бы у меня было гораздо меньше…», перемещаясь так, чтобы не попасть под атаки оставшихся на ногах разъяренных мужчин, и не подставиться под удары отчаяния валяющихся на полу жертв моей мести. Пока у меня это неплохо получалось. Наконец, поймав момент, когда самый маленький из негров, кстати, хозяин самой массивной золотой цепи на шее, не так много уступающей в размерах и весе Вовановой, перекрыл линию атаки двум другим, я атаковал. «Мелкий» рухнул на пол со свернутой челюстью и сломанной ключицей, стоящий за ним отморозок потерял равновесие, так как я перерезал ему сухожилия под коленом, а «последний из могикан» получил ладонями по ушам и, оглохнув, от довольно простой подсечки приземлился на свой же затылок. Оглядев поле боя, я собрал все валяющееся оружие и подошел к самому внушительному из охранников:

— За что деньги получаешь, уродец!

— Извините сэр, но это — наша крыша! Мы не могли даже пальцем шевельнуть… Нас бы сразу уволили…

— Теперь он — ваша крыша! — гордо заявила оказавшаяся рядом Татьяна. — Пусть мальчиков подлечат, а мы к вам заглянем на днях поговорить о том, о сем! О новой крыше, в частности…

— Понятно? — рявкнул я на испуганного охранника. — И чтобы хозяин меня ждал!

— А как вас представить? И когда именно вы будете? — робко спросил меня он.

— Сказано, на неделе, значит, на неделе! — я был просто сама Вежливость. — Скажи хозяину, что русские идут…

Мы грозно оглядели ошарашенную публику и гордо удалились: все равно потанцевать всласть нам после всего нам удалось бы вряд ли. Пришлось заехать на наш любимый пляж и повеселиться там. Потом мы вернулись домой, и я снова с головой ухнул в водоворот страсти.

Продрав глаза где-то в полдень, я посмотрел на себя в зеркальный потолок и обнаружил надпись во всю грудь, выполненную зубной пастой:

— Будем к пяти! Взяли «Ауди»! А вместо подписи слово «гарем» с вензелем, недвусмысленно указывающим на мое достоинство.

Я опять немного застеснялся, представив процесс написания, и решил, что девочки совсем потеряли всякий стыд. И остатки совести, если они у них вообще когда-то были. Я посмотрел на часы и отправился в душ: на моих часах было без десяти четыре, и мне хотелось привести себя в порядок до приезда моих дам.