Страх сковывает грудину и не дает сделать вдох. Не могу себя заставить перестать смотреть на злой нос черной машины. Предчувствие беды пульсирует в висках, обжигая губы горячим и частым дыханием. Мне не сбежать…

– Куда ты смотришь? – доносится до меня будто сквозь толщу воды.

– Там машина… – говорю невнятно. Показала бы пальцем, но влажными ладонями прижимаю к себе контейнер, давно забыв, кто в нем находится.

– Так это же… – отмахивается Нат, посмотрев на машину и обернувшись, меняется не только в лице, но и всей собой. Выпрямляет спину, влажно облизывает губы, накручивает блондинистый локон на палец. Это же не для меня, надеюсь? – Ой, а вот и наш доктор! Здравствуйте, Илья Андреевич!

Из ниоткуда рядом и правда появляется этот… Андреевич. Сверлит меня взглядом, смотрит очень внимательно, не обращая внимания на Нат. Хотя та уже распустила все свои самые яркие перышки, демонстрируя, какая она великолепная самочка. Он не ведется. Доктор снова хмурый. Ну ничего. Сейчас будет повод улыбке снова появиться на его лице. Она ему так идет…

Подойдя поближе, он забирает у меня контейнер. Прикосновение к пальцам обжигает током. Я одергиваю руки и обнимаю себя, пытаясь защититься, а вот он сильнее хмурит ровные брови, внимательно меня разглядывая. Чего не Натаху? Там вон сколько всего интересного!

Что ж Руслан так долго не идет… Помучить меня решил?

– Пойду, машину в гараж поставлю, – спокойно говорит доктор, а я вздрагиваю от его голоса.

Такое впечатление, что он включает звук у всего мира. Из кухни снова доносится бормотание холодильника, тикают часы над дверью. Со двора слышны перебранки воробьев и тихий шепот листьев.

– Это… Это твоя машина? – спрашиваю недоверчиво. Вдруг мне все показалось и…

– Моя. Даже не спросишь, зачем мне мыши?

Мне сложно начать говорить. Даже нужные слова найти не получается. Напряжение во всем теле неожиданно исчезает. Сменяясь на легкость и головокружение. Ноги становятся ватные, и я неуверенно делаю несколько шагов назад, чтобы сесть в кресло.

– Кота кормить? – растерянно спрашиваю, а он только хмыкает и выходит из дома.

У меня хватает сил только напоминать себе дышать и придерживать рукой выпрыгивающее сердце. Забота о мышках уже не помещается. Пытаюсь сдержать слезы облегчения. Руслан не придет. Сегодня не придет. Только сейчас я поняла, как на самом деле боюсь его гнева.

– Какой мужик! – вздыхает Натаха, как только дверь за доктором закрывается. – А он съезжает, да? Ну, раз ты вернулась. Э-э-эх, жаль! Я уже даже летнюю кухню сдала. Но для него всегда найдется местечко в моей кровати, – взбивает свои волосы, похабно играет бровями, снова превращаясь из развратной львицы в мою Натаху, с которой мы куличики из песка на море лепили.

– Вы настолько близко знакомы?

– Нет! Что ты. А жа-а-аль! Но это, – показывает пальцем в сторону двери, куда вышел доктор. – Самая неприступная крепость, что мне доводилось видеть! Он как приехал, так все девки местные в очередь выстроились. Таких коротких юбок деревня еще не видела. А когда он за тонометр в медпункте взялся, так и бабки тоже присоединились к очереди. В ход пошла тяжелая артиллерия.

– Танки?!

– Пироги! – хохочет Нат, своим звонким смехом, возвращая меня в детство.

Только сейчас замечаю, как она изменилась. Все та же звонкая-тонкая хохотушка, но откуда-то взялась пышная грудь и шикарные бедра. Пухлые губы у нее были всегда и без всяких уколов, а вот пепельный блонд – это что-то новое. Ей идет, но у меня на него с недавних пор, кажется, аллергия.

– Да ладно. Ты лучше расскажи, как ты тут? Надолго? Столько лет прошло! А у нас тут, представляешь… – тараторит так быстро, что я не всегда успеваю следить за смыслом. Рассказывает новости последних семи лет и не дает вставить слово, благосклонно позволяя кивнуть в необходимых местах. – Ой! А у тебя что с волосами?

– Да это…

– Сейчас поправим. Я же парикмахером работаю! Пошли! – она не дает мне даже ничего понять, не то что ответить, как мы уже пробегаем по двору мимо доктора, и через минуту я уже сижу в парикмахерском кресле, укрытая накидкой.

– Сейчас выровняем цвет и сделаем оттенок поярче! – она быстро смешивает и наносит краску, все также щебеча. Такая яркая птица. И как только в деревне осталась, а не ускакала в Краснодар в поисках большего? Или не утащили…

У Нат телефон разрывается звуком будильника, но руки в перчатках, и она просит меня взять трубку, чтобы отключить звон.

– Гадство! Я совсем забыла. У меня же клиент записан. Накрасить мы тебя успеем. А вот смыть…

– Давай я к себе пойду? Что я голову не помою? И так у тебя кучу времени отняла.

– Договор. Только вечером ко мне, чтобы пришла! Поболтаем нормально, – говорит так, будто последние два часа она мучительно молчала, а потом склоняется ко мне пониже и почти шепотом говорит: – А еще у меня наливка есть. Вишневая. Арома-а-ат! Тебе понравится!

Киваю с улыбкой, но пальцы мне жжет смартфон Нат. Только уходя, стоя у самой двери ее уютного кабинета, решаюсь.

– Нат, я телефон дома забыла. Можешь дать посмотреть кое-что в интернете? – сердце начинает колотиться так отчаянно, словно я собираюсь прыгнуть с крыши.

– Бери, конечно, зачем спрашиваешь? – не отвлекаясь на меня, усаживает нового клиента в кресло.

– Спасибо…

Дрожащими пальцами, не попадая по буквам, пишу название сети его отелей. Он же не найдет меня по настолько расплывчатому поисковому запросу? Не может же он отслеживать и проверять каждого, кто захочет забронировать номер? А вот если пролистнуть первые три страницы с описанием номеров, бронью и прочей дребеденью, можно найти холодящие кровь заголовки о свадьбе Руслана Арского.

Идеальные снимки идеального торжества украшают странички ведущих изданий. Мы с Русланом счастливо улыбаемся и смотрим друг на друга влюбленными глазами. Он очень хороший актер, а я счастливая. А еще его очень любит камера. Высокий, плечистый, острые черты лица, в глазах арктический лед. Опасный. Прозрачный. Он затягивает, словно смотришь в пропасть.