Моя березовая роща была дома. В ней не хватало правого нижнего угла, но это полная ерунда. Сажусь прямо на пол у стены. Мумми-мама в своем полосатом фартучке и с сумочкой выглядывает из-за березы. Улыбается! Улыбаюсь ей в ответ, но изображение медленно расплывается перед глазами.

– Мамуля… Спасибо, что мне есть куда прийти. Я так скучаю… – слезы капают крупными каплями. Она когда-то мне сказала, что такие – только к счастью или от него. Ох, мама…

Когда я всхлипываю особенно громко, в дверях появляется доктор. Спешно вытираю слезы. Сейчас эта сволочь еще и злорадствовать начнет!

– Ты чего тут? – спрашивает, как всегда хмуро. Молчу. – Смотри, что нашел у порога. – торжественно и с улыбкой достает из-за спины контейнер с красной крышкой.

Когда до меня доходит, что там внутри, визжу так, что пугаю всех птиц на ближайшие пять километров.

Со всей ответственностью заявляю: я не трусиха! Совсем нет.

Просто когда в момент наибольшей уязвимости тебе под нос суют прыгающих мышек-полевок, пусть и в контейнере с крышкой, мозг как-то сам по себе переходит в аварийный режим, активируя сирену. Видимо, чтобы оглушить противника. И мне в принципе это удается. Мыши вжимаются в уголок, офигев от контузии. В их глазах читается искреннее сожаление, что они забрели не только на территорию дома, но и вообще поселка. Понятливые.

Мне тоже достается. Сердце колотится, подгоняя тело в сторону эвакуационного выхода, а вот на морде кареглазого наглеца расцветает ехидная улыбка. Впервые вижу, чтобы эта сволочь улыбалась. Неужели я настолько ему противна, что он меня собирается выкуривать из дома такими примитивными методами? Для чего тогда отправлял на мансарду и создавал видимость перемирия?

– Чего орешь? Они же безобидные. Смотри! – щедро встряхивает контейнер так, что несчастные зверушки делают сальто несколько раз.

– Они безобидные. А вот ты!.. – даже не могу подобрать цензурных слов к его поведению.

Слезы больше не текут. Злость быстро пожирает грусть и ностальгию. Ковер, пять минут назад казавшийся самым мягким в мире, раздражает, потому что пальцы тонут и путаются в его длинном ворсе. Ноги затекли от долгого сидения на полу в одной позе, но я все равно встаю, хоть и не с первого раза, чтобы отобрать у тирана контейнер с бедными мышками.

– Ты это куда собралась? – не сопротивляется и даже не удивляется. Он абсолютно спокоен, но перекрывает мне путь своей ручищей, опустив ее, как шлагбаум.

– Выпустить бедных мышек! – несмотря на свой протест, держу контейнер на вытянутых руках. Мало ли что.

– Вообще-то, я им уже имена дал, – звучит также равнодушно.

– Собирался и дальше мучить?

– Планировал кота накормить.

– Со всеми так поступаешь, кто подбирается к тебе поближе? – подхожу в упор. Провоцирую, но он не ведется. Вглядываюсь в его наглые глаза и пытаюсь там выискать хоть отголоски лжи. Или, наоборот, правды.

И нахожу все. Потому что мы слишком близко. Так близко, что я чувствую его дыхание на щеке и жар тела. Так близко, что он окутывает ароматом кожи с горчинкой цитруса и нагретым на солнце морем. Так близко, что я замечаю крохотные веснушки на его губах и тут же облизываю свои. Искры между нами покалывают кожу. Кажется, будто скоро начнется шторм. Его зрачки расширяются. Он шумно втягивает носом воздух и, кажется, уже готов напасть, но я делаю шаг назад.

Никому из нас это не нужно. Между нами и так слишком сложная ситуация, и не стоит ее ухудшать. Такие ошибки слишком дорого стоят.

– Я смотрю, ты уже разобралась с окном? – кивает на звездное небо на потолке и брошенный на диване пульт, а мне неожиданно становится неловко, что я здесь хозяйничала. В собственном доме! Так вывернуть ситуацию еще нужно постараться.

– Скажи, зачем это все? – он склоняет голову, будто не понимает. Но я объясню. Мне несложно. – Делать ремонт в чужом доме за свой счет, приводить все в порядок, сохранять чужие воспоминания? Или ты просто баб сюда планировал водить?– обвожу пальцем комнату.

– Зачем бы я тогда тебя сюда поселил? – возмущенно приподнимает бровь. – Не было цели кому-то что-то сохранять. Так вышло. Просто показалось, что это идеальное решение для этой комнаты.

Наглец снова начинает улыбаться. Как-то очень шкодно. По-мальчишески. Что-то здесь нечисто, но никак не могу ухватить мысль и понять, что не так.

– Не хватает только кукольного домика и зеленого кресла.

– Оливкового, – отвечаю на автомате и замираю. Что он сейчас сказал? Как он мог узнать? Сердце пропускает удар, заставляя покачнуться.

Я, каждый раз, приезжая сюда, мечтала ночевать именно на мансарде. Но бабуля не разрешала, говорила, что слишком сыро и спать здесь можно будет только после капитального ремонта. Тогда я в дневнике нарисовала то, как примерно вижу эту комнату. Мама с бабулей дизайн-проект не одобрили, в основном из-за бюджета, но в целом было очень похоже на то, что я вижу сейчас перед своими глазами.

– С крышей недоработочка вышла. Я рисовала полностью прозрачную, – шепчу онемевшими губами. Их приходится даже потрогать, чтобы удостовериться, что я и правда что-то сказала, а не слишком громко подумала. – Ты… Ты!..

– Что я? – перехватывает руку, которой пытаюсь его отлупить, и заводит ее мне за спину. Запах моря на закате усиливается, забивается в легкие и кружит голову.

Между нами только ткань его шершавой льняной рубашки. Пуговицы на моем сарафане не выдержали напряжения от слишком частого дыхания и расстегнулись чуть больше положенного, открывая белое кружево бюстгальтера. Мы оба смотрим глаза в глаза и не решаемся сделать шаг. Ни в пропасть, ни к ненависти.

Стоим. Дышим друг другом, и никаких слов, будто больше и не существует вовсе. Только неровное дыхание и слишком нежное прикосновение к запястью.

От поцелуя нас спасает только стук в дверь. Смаргиваю наваждение и, обойдя Илью, ссыпаюсь вниз по лестнице. Открываю не глядя. Адреналин все еще бушует в крови, и я забываю об осторожности.

Как только открываю дверь, на меня нападает ураган по имени Натаха. Одна из моих лучших подруг детства, с которой я проводила здесь лето. Именно с ней однажды мы чуть не подожгли сарай с сеном, играясь лупой, и собирали тюльпаны на заброшенной даче.

– Махлина! И правда ты! – она бросается мне на шею, а я бессознательно прижимаю к себе контейнер с мышами и леденею, увидев перед домом огромную черную машину.

Как давно она тут стоит? Почему именно перед моим домом? Как Руслан так быстро меня нашел?!

Пока Натаха что-то звонко щебечет, так же радостно, как весенняя птичка в четыре утра, у меня волосы встают дыбом. Я представляю все варианты развития событий. И как бы ни пыталась разыскать хоть один счастливый финал – его просто нет. Больше нет. Руслан накажет меня. Утащит домой, на радость доктору, которому не придется больше делить жилплощадь со мной. Утащит, и хорошо, если просто посадит под замок, а не увезет в чужую страну. Он четко дал понять, где мое место в нашем браке. Мои чувства ничего не изменят.