В дирижабле раздавался галдеж, немного начинающий меня напрягать.

Я пришла к выводу, что обратный путь начал походить на кругосветное путешествие по своей длительности. Мне стало казаться, что я никогда не доберусь до точки назначения.

Наконец, дирижабль приземлился в столице. Я с восхищением прильнула к окну, разглядывая белые каменные домики, увитые цветами и красивыми кадками с растительностью. Брызги фонтанов, сияющих в лучах Сувара, образовывали радуги, а Хрустальный замок, был величественно прекрасен.

Столица разрасталась, становилась многолюдной и современной, чего нельзя было сказать об Аквалоне.

Город был построен несколько десятков лет назад и территориально располагался в двух часах пути от столицы Аквии. Аквалон был небольшим провинциальным городом, с уютными домиками в центре и вальяжными особняками на окраине. Здесь было много скверов, утопающих в зелени высоких эвкалиптов и платанов, располагалась уютная едальня, кондитерская и миниатюрная современная ресторация, открытая под предводительством королевства. Также, можно было посетить с дюжину других увеселительных мест и провести досуг в парке с качелями и небольшим озером, куда прилетали размножаться лебедеи.

Аквалон получил свою славу тем, что когда-то здесь повелась огромная любовь к скульптурам. Почти у каждого дома и чуть ли не у каждого пня, можно было встретить статую какого-нибудь божества, ангела и еще кое-чего очень странного – памятника овощам и фруктам.

Город и прилегающие к нему территории, были местами щедрыми на плодородие, возможно еще и потому, что граничили с территориями артефакта земель Терры.

Через небольшую реку, с желтоватыми водами, можно было сразу же попасть в Терон, город другого артефакта. Там проживала моя достаточно близкая подруга Кира. Девушкой она была своеобразной. Больше всего любила гончарное мастерство и отдавала этому делу все свободное время.

Мы были с ней чем-то похожи.

Если Кира фанатично обожала горшки, которые потом дарила в виде презентов, то я занималась плодородием с малых лет.

Я больше всего на свете любила копаться в земле, проводила время на грядках и парниках, а еще выращивала плодовые деревья, выводя новые виды.

Осечек было много. Иногда вырастало что-то странное и пугающее, но все же, были и экземпляры, что закачаешься.

Моей самой большой гордостью было то, что я смогла вырастить листья чефира, из которых потом заваривался крепкий напиток, который можно было пить с травами, ягодными листами и с добавлением меда.

В одном из фолиантов от предков, я накопала засушенный лист, залила его водой и долго отмачивала, пока не появился еле заметный корешок. После чего выбрала самое благоприятное место для посадки и чуть ли не молилась на него, пока он не прижился и не дал следующие соцветия.

Так в нашем особняке, а потом и на плантации не разрослась целая гряда из кустов.

Данное явление запатентовали, дав название «Чефир В. Стейдж». Дед мог бы назвать полным именем, но видно его задушила варанга (жаба), что слава перейдет чудноватой внучке, а не ему. Уж очень он любил, когда только его считали самым умным. Его нарциссическая натура, порой меня просто допекала!

Воодушевившись, что до Аквалона, моих книг и грядок, осталось менее двадцати минут пути, я чуть ли не запрыгала от радости, подгоняя вяло текущие минуты.

Меня никто не встретил, в чем я не сомневалась, хотя с постоялого двора отправила весть, что прибуду после полудня.

В землях Аквии было принято таскать с собой дуэнью, в качестве сопровождения. Такими манерами пользовались далеко не везде и не во всех семьях, не желая тратить деньги или были уверены в рассудительности своих отпрысков.

Видно, мой дед и все семейство, тоже думало также, считая что лишний рот кормить нет смысла. Я, итак, копалась целыми днями в земле и торчала в библиотечных сводах дома, да и после подслушанной фразы Гордона Стейджа и его сестры Агнесс, проживающей с нами, точки в этом деле поставили жирнее некуда.

«Нескладное неказистое создание».

Это отвратительно, когда самые близкие люди шепчутся за твоей спиной и придумывают обидные эпитеты.

Создание!

Это существо, не имеющее пола!

Я же, как бы им не хотелось признавать, родилась женщиной с формами, пусть не ярко-выраженными, но все же!

С такой родней, странной до безобразия, сложно научиться привлекательности. Нужно очень постараться. А еще попытаться не впасть в хандру, когда знаешь, что не уродился красой Аквалона, как например, дражайшая Анна Эдит Грудз, местная знаменитость и прелестница, от которой все мужчины в городе посходили с ума.

Девушки, входящие в возраст обмена чашами, страстно выходили на охоту. Анна Эдит была одной из них. Выбирала лучшего. Ее я терпеть не могла, считала заносчивой и высокомерной, с гнилым языком.

В реальность меня вернула плавная посадка дирижабля. Я некоторое время подождала, поправив взбунтовавшиеся кучерявые волосы и пропуская вперед самых нетерпеливых и выйдя на станции, поймала открытую повозку.

Погода стояла прекрасная. Я не могла представить как соскучилась по теплу и запаху растений. Сувар мягко светил, лаская меня мягкими лучами и хорошенько припекал.

До холодных месяцев оставался еще небольшой промежуток времени. Можно было насладиться летом, сбором плодов и закапаться в земле по локти.

Возница проехал по главной улице. Хорсы задорно стучали подковами по брусчатке, практически отбивая чечетку, пока я разглядывала любимые заведения и тешила себя скорым посещением любимой кондитерской «У Гертруды».

Минуя центр города, я обратила внимание, что напротив уютного сквера поставили памятник тыкве. Здоровенный овощ изобразили с улыбающимся зубастым ртом. Выглядело это нелепо, но в стиле Аквалона.

Сюда часто приезжали любопытные представители других городов и земель, чтобы поглядеть на дюжины скульптур и сделать на их фоне голографические открытки на память.

Не понимала я, что может быть такого привлекательного запечатлеть себя на фоне патиссона или кабачка.

За своими ворчливыми мыслями, я не заметила, как спустя некоторое время оказалась возле особняка семьи Стейдж.

Подъездная дорожка, как и всегда, оказалась расчищенной и чистой. Подле тянулся к свету зеленый газон, а по всему периметру дома росли кустарники жасмина, олеандра и цветы гортензии.

Светлый тон и неброский декор, добавляли нелишней строгости, но и изящества. Узкая лестница вела не только внутрь, но и на укрытые террасы, расположившиеся почти со всех сторон. Здесь приятно было испить чефира и послушать пение птиц, но я больше предпочитала беседку или небольшой уголок под зонтиком, недалеко от персиковых деревьев. Аромат стоял там умопомрачительный.

Возле фигурных перил дома, я узрела знакомые каменные вазоны и посмотрела наверх.

Местами стены опоясывал синеватый мох, а в северном крыле, плел свою вязь плющ с мелкими цветами.

Я так соскучилась по дому, что некоторое время впитывала родные стены в себя, наплевав на то, что снаружи он мне нравился больше, чем изнутри.

Дед обожал антиквариат, являлся знатным коллекционером. Все свое ценное добро, он хранил либо в своем кабинете, либо в главной большой гостиной.

Среди темных обоев, лоск которых побледнел с годами, группировались статуэтки, картины, какие-то странные вещицы и маски. От всего этого великолепия можно было рехнуться. Вся эта пестрящая ерунда накидывалась на тебя разом, стоило ступить внутрь зала. Не зря, остальные члены семьи не шибко жаловали это место, предпочитая что-то более спокойное.

– Виви, дорогая детка!

Стоило мне перешагнуть порог, как меня обняла главная прислужница, относящаяся ко мне с терпимостью и зачатками любви. Конечно, она тоже периодически ловила флюиды странностей и могли просто обидеться на ровном месте, если что-то было не по нее.

– Эдмунда, – я прижала к себе плотное тело женщины, почувствовав тепло и аромат домашней выпечки.