Увидев, как важно задрал подбородок молодой человек, я поморщилась.

– Рада за вас и удачи вам, господин Тотал.

Не став дожидаться ответа и долго и нудно прощаться, я рванула к экипажу, ожидавшего меня на улице за углом. Живот и правда, разболелся от переживаний.

Я со всего маху хлопнула дверцей дилижанса и потрясенно уставилась впереди себя, на пустую стену.

Меня только что послали, дав понять очень многое.

Винсент Тотал вторично разбил мое сердце и послал с моей любовью куда подальше.

Злые слезы обожгли глаза. Я смахнула их пальцами, вдруг уловив, что под ногтями застряла земля. Я всегда пользовалась перчатками при работе на участках, но видно, грязь как-то умудрилась все же прорвать оборону. Это мне совершенно не понравилось.

Неужели, сначала влюбляются во внешний образ?

Наверно да, раз я пускала слюни по модельной красоте Винсента, несшего белые цветы какой-то там высокопарной девице, наполненной женственностью, как какой-то сосуд.

Живот продолжало крутить. Я мысленно подгоняла возницу ехать быстрее.

В особняк Стейдж я влетела как ужаленная и укрылась в своих покоях, благо, никого не встретив.

Настроение было ужасным. Казалось, весь мир виноват в том, что Винсент отказал мне в чувствах. Хотелось успокоить себя, что он еще будет кусать локти от сожалений, но это была бредовая мысль, которой я сама не верила.

Решив добить себя до конца, я встала у зеркала, разглядывая свой серый и непримечательный вид, горько усмехаясь. Со мной решит обменяться брачными чашами только какой-нибудь маменькин сынок или дряхлый дед, которому придется подливать настойку «Страстная горячка», пока он не помрет, перенапрягшись.

Нет!

Я покачала головой. Дело всей моей жизни – огороды и плантации. Раз не уродилась красавицей для брачных историй, ну и не надо.

Мне хотелось в этот вечер побыть одной, пострадать вдоволь, но Бенедикта сказала, что господин Стейдж высказался что традицию совместных ужинов не стоит нарушать. Тем более, у нас гостили.

Я хотела сказаться болезной, но передумала. Начались бы лекари, оханья возле кровати и проверка на ложь.

На трапезу, я пришла с молчаливой миной, поздоровавшись с дедом и кивнув всем остальным, коих было меньшинство.

Агнесс разрешили остаться в покоях, в которые она переехала после неожиданной встречи с баклажаном. Свободные комнаты у нас были только в восточном крыле, как раз там, где поселили Адама.

Отец молчаливо ковырял соленую рыбу в тарелке, находясь в своем мире и не обращая ни на кого внимание. Решив поддаться его примеру, я нарочито серьезно пилила куриную печень и запивала ее простой водой, пока остальные цедили вайни из нашей вайнодельни.

– Не любите вайни, госпожа Стейдж? – вдруг уделил мне минутку внимания Редвил. Я даже вздрогнула от неожиданности, пребывая в мыслях, полных отчаянья.

Адам очень педантично накалывал на зубья вилки кусочки рыбы.

– Непереносимость. Становлюсь дурной.

Гордон Стейдж подавил тяжелый вдох. Я сразу же почувствовала на левой щеке его взгляд, который хлестнул по коже.

– Адам, как ты смотришь на то, чтобы усилить производительность вайни чуть больше? Я замечаю в отчетах, что мы можем увеличить производство в пару раз и предложить нашим партнерам более выгодные ценовые предложения?

Дед ловко сменил тему, дабы отвести внимание от меня и моих манер.

Благодарная Гордону за возможность не вступать в полемику, я уделила все внимание еде, пока Адам разглагольствовал своим спокойным грудным баритоном, делясь своими умными идеями.

Мы непроизвольно переглянулись с отцом, подумав одинаково о том, что чувствуем себя двумя идиотами среди этих одаренных изречениями людей.

– Энрике?

От неожиданного выразительного голоса, даже я вздрогнула, чуть не поперхнувшись водой.

За моей спиной материализовалась Аманда.

Гордон Стейдж замер, как вкопанный в землю столб.

Нахмурив брови, я повернулась.

Моя чокнутая прабабка, вырядилась в открытое декольтированное платье, совершенно не аквийской малиновой расцветки. Где она его взяла, осталось загадкой.

Сверху женщина, все же, догадалась прикрыться пушистой и старой шалью, с проеденными мулью дырками.

– Энрике, ну наконец-то, милый мой, я пришла.

Через долю секунды, прабабка как марафонец бросилась к Адаму Редвилу, распахнув объятия.

Было хорошим решением пойти на ужин, чтобы увидеть окаменелое лицо всезнайки Адама, когда Аманда, включив все свое безумие, бросилась в объятия молодого мужчины.

Тот, не зная как реагировать (явно не привык к проявлению таких ярких чувств), застыл на месте, пока голова прабабки не уперлась в белую рубаху и не оставила там след красной мазилки от намалеванных губ женщины.

Благо, Гордон Стейдж, умеющий быстро овладевать своими эмоциями, решил ситуацию. Помощница Аманды вывела женщину и уложила в кровать, снабдив хорошей порцией успокоительных капель.

Я напряглась, переживая за мой план с днем воплощения Агнесс. Если старуха сейчас сляжет с очередным приступом душевной болезни, будет плохо. Я уже планировала устроить увеселение, которое не оставит равнодушным никого.

Решив не отступать от плана, я улеглась в постель, но сон не шел. Я и не ожидала что ответ Винсента Тотала так съездит по моему самолюбию.

Рано утром, позавтракав в покоях кашей с лесными ягодами и большой кружкой кавы, я решила что пора действовать.

Дед, обычно, с самого утра уезжал в контору и посему проход в его владения, в виде кабинета, был открыт.

Без позволения, Гордон Суревер Стейдж, не давал входить в его личное пространство. Посему, завязав непослушные волосы в косу, надев любимое клетчатое платье, я взяла горшок с опунцией опиумной, давшей тонкий стебелек и уверенно вышла из покоев.

Стоял чудесный день. В воздухе витали ароматы лета, старых вещей и пыли, летающей в лучах Сувара.

Не очень хотелось кого-либо встречать, но на моем пути встала Эдмунда.

Сдержанное синие платье, облегало ее полную фигуру, делая менее заметной.

– Ты бы навестила Агнесс, дорогая. Женщина пережила сильное душевное переживание.

Я тут же закатила глаза.

– Из-за нее, я постоянно нахожусь в напряжении. Вот пусть и она теперь помучается.

– Виви, не стоит быть такой жестокой. Твоя тетушка хочет тебе только лучшего, как и все в этом доме.

Самой-то не смешно, от таких изречений?

– Это маловероятно, – покрепче схватив горшок с дарением для деда, я посмотрела вдаль, на очередной портрет. Основатель рода Стейдж Ааарон, разглядывал всех с полотна с толикой нездорового безумия. – Хорошо, я навещу ее, обещаю.

– Вот и хорошо, дорогая. А я сделаю тебе твой любимый медовый торт.

– Умеешь ты уговаривать, Эдмунда.

Спустившись по лестнице и ловя тишину дома, я прошла мимо антикварного гостиного зала, где накануне мое терпение испытывал главный молельщик и обернувшись несколько раз, я постучалась в дверь кабинета деда.

Мало ли, вдруг он притаился внутри в ворохе деловых бумаг?

Ответом мне послужила ожидаемая тишина.

Быстро просочившись внутрь и затворив за собой дверь, я оглядела пространство, наполненное духотой и светом. От потухшего камина пахло сгоревшими поленьями, смешиваясь со следом благовоний деда – строгим, мужским, даже каким-то сердитым.

Не желая терять времени, я поставила горшок на дубовый стол. Шкафы манили их открыть, как и ящики. Сначала я полазила в последних, но обнаружила лишь папки и бумаги, сколотые скрепками.

Никакого намека на настой красавки для Аманды.

Переметнувшись на шкафы, я узрела висевшую некоторую одежду в одном из них, какие-то статуэтки, старинные монеты, благовония для помещения и тела, успокоительные капли, курительный табак и кое-что интересное.

Рядом с красавкой, которую я умудрилась обнаружить на одной из полок, нашлись пилюли в баночке, где было написано «против заразной флоры». Тут же я увидела еще один – «против нежелательных детей».