Роберт принимал пищу и умиротворенно читал газету. Когда же двери раскрылись, его глаза под круглыми стеклами очков оживились, загорелись, и, найдя меня, широко раскрылись. Именно эти нелепые очки стали объектом насмешек всех в академии. И преподаватели, и ученики издевались над Робертом. Весь негатив, направленный на него, я забирал на себя. Произносил несколько неприятных слов, как тут же переключались на меня. Не нравилось мне, что задирают человека только по особенностям здоровья, и тому, что он не в силах изменить. Разве ужасное зрение Роберта как-то мешало другим людям жить? Было опасным?

– Дэвид меня предупредил, что ко мне нагрянут важные гости, однако я не знал, что это – ты! – Роберт спешно поднялся, вытер ладони об одежду, приблизился ко мне, разведя неестественно длинные тонкие руки для объятий. Я сделал два шага назад. Роберт неловко опустил руки, но улыбка продолжала сверкать на его лице.

– Здравствуйте, доктор Никсон! – Тут Джереми показался из-за моей спины, и Роберт еще шире улыбнулся, отчего стал похож на психопата. Роберт никогда не улыбался зубами, но почему-то, когда он лыбился, его глаза выпучивались, а зрачки ползли вверх, словно сейчас закатятся.

– Мальчик мой, рад тебя видеть. Да еще и вместе с таким уважаемым человеком, – сказал Роберт, обмениваясь с Джереми рукопожатием. – Как так получилось, что вижу вас обоих?

– Дэвид приставил, – ответил я. – Вы знакомы?

– Конечно! В отличие от некоторых, я не забыл, что такое проводить время с друзьями и интересоваться их жизнью. – Он всмотрелся в мое лицо, заглядывая в него снизу, пригнувшись. – Теперь ты занимаешься этим делом?

Я многозначительно моргнул, не понимая его странности.

– Это очень хорошо. Кстати, Джереми, с чего ты вдруг решил зайти? Помню, сколько я тебя не упрашивал, не приглашал на вскрытия, ты всегда отказывался. Говорил, тебе страшно.

– Рядом с детективом не страшно, – выпалил Джереми, краснея.

– Да-а, – сощурился Роберт, осматривая меня с головы до ног. – Он такой, этот Собер. У него энергетика такая спокойная.

– Роберт, давай хоть ты не будешь тянуть время.

– Что ж, вас ожидает Джейн Доу, – торжественно объявил Роберт, открывая нам неприметную, будто секретную дверь, ведущую в секционную. Пригласил меня войти первым.

– Почему неопознанная? – Я первый вошел в узкий проход, в котором уже отчетливо прослеживался запах тухлой крови для одних, и сладкой – для меня.

– Сейчас сам все увидишь. – Роберт, потирая руки, последовал за мной.

В коридоре висели белые тканевые халаты, резиновые фартуки, перчатки и прочие рабочие вещи. Роберт вырядил нас как санитаров, пригрозил нам смертной казнью, если мы занесем сюда хоть одну пылинку с улицы. Спасибо, что разрешил не разуваться.

Стоило нам зайти в секционную, сначала Джереми сразил запах, а стоило ему бросить взгляд на выкатывающееся безголовое тело Джейн, тут же припал к белой кафельной стене и слился с ней цветом. Даже волосы его побледнели.

– Потому, что головы нет! – Роберт рассмеялся на весь холодный зал.

Я откинул простыню, покрывавшую все ниже шеи, и обнаружил, что кроме головы не было рук и ног. На столе лежало только туловище. Весь живот был покрыт синюшно-фиолетовыми растекшимися пятнами. Даже можно было заметить очертания подошвы в середине гематом.

– А. – Роберт почесал затылок. – И конечностей тоже.

– Так понимаю, ничего не найдено?

– Все претензии к Департаменту полиции Чикаго, – буркнул Роберт и подошел к Джереми. – Нашатырного? – Джереми, из последних сил борющийся с тошнотой и обмороком, покачал головой, не поднимая глаз с пола.

– Иди вон.

– Я должен…

– Выйди сейчас же, если кишка тонка взглянуть людской жестокости в глаза. Твоя работа как раз и заключается в том, чтобы бороться с ней и не допускать такого, я правильно понимаю? Если недоумок папаша устроил тебя, не значит, что ты достоин этой профессии.

«А ты, Кит?»

– Бояться надо не мертвых, а живых, – подхватил Роберт, активно кивая.

Джереми медленно поднял глаза. Посмотрел минуту на обезображенное женское туловище, сделал три шага к телу.

Резко развернулся и побежал из секционной со словами:

– Я подожду вас в машине, детектив, иначе сейчас упаду в обморок.

Только дверь за ним захлопнулась, я опустил голову к трупу.

– Детский сад.

– Это довольно сильный поступок. – Роберт подошел к столу, встал напротив меня. – Знать, что сейчас грохнешься без чувств, но собрать в себе остатки сил и выйти на своих, пусть и трясущихся, ногах. А тебя я попрошу больше здесь не орать. Распороть? – Он указал на шов от шеи до паха, буквой «Y».

– Не хочу наблюдать фарш из органов. Лучше расскажи, что ты выяснил. Только без терминов.

– Гм. Ну, там, в принципе фарш и есть, все внутренние органы повреждены, за исключением сердца и поджелудочной железы – они вырезаны и украдены. Убийца сильно прыгал на животе всем своим весом. Видишь, тут и следы, ух! Насчет этого, – Роберт поочередно перевел пальцы с шеи, на те места где должны быть руки и ноги, – отрубили топором.

– По прошлым жертвам. Задушены были бархаткой? – сказал я, не подумав. – С круглой планшеткой посередине?

– С планшеткой? – Роберт очень удивился. – Круглой? Я не видел такого на других телах.

– Первая жертва, двадцати лет, была задушена именно таким нашейным украшением.

Он странно посмотрел на меня. Но я добавил, пытаясь выпутаться:

– Я не утверждаю, что задушены обе были бархаткой. Но первая, да.

– Ты не видел ее тела! А в отчете, да, я указал, что прослеживалась четкая странгуляционная полоса в горизонтальном направлении, как и на последующей, умершей от удушения. След от пряжки я бы точно заметил.

– Если же жертва имела сердечно-сосудистые заболевания, то выраженность механической асфиксии может быть минимальной или совсем отсутствовать, – монотонно заметил я, не зная, что еще выдумать, – так как сердце остановилось до остановки дыхания.

Роберт ушел в себя, продолжая смотреть на меня как на дебильного.

– Они были полностью здоровы. Никаких проблем с сердцем. Тогда бы и полосы не было, Кит. Откуда ты это взял? Тела уже переданы на захоронение, хочешь повторное вскрытие, чтобы на нас родственники всех собак спустили? Все, что сейчас имеем, это вот этот обрубок, на котором ничего не видно. – Он провел пальцем в перчатке по срезу.

– Я видел след. На снимке.

– Хочешь сказать, я настолько слепой, что вживую заметить не смог, а ты умудрился на фотографии это разглядеть? – Роберт демонстративно подтянул очки.

«Проболтался? Ха-ха-ха-ха-ха!»

Пожалуйста, заткнись.

– Знаешь, опустим это. Меня больше интересуют порезы и срезы. Чем их нанесли?

– Этим – порезы, – Роберт с гордостью положил на грудь трупа скальпель. – А отрубали мясницким топором. Но его у меня нет.

– И глаза вырезали скальпелем?

Он с широкой улыбкой кивнул.

– Как думаешь, убийца может быть связан с медициной? – я поддался к нему. – Например, быть судмедэкспертом или патологоанатомом?

– Или мясником. – Роберт придвинулся ко мне, перегнувшись через труп. – Думаешь на меня?

– А ты мог бы это сделать?

– Ты же знаешь, что нет. – Он осмотрел тело. – Если тебе интересно мое мнение, то я думаю, что тело стоит укатить в холодильник немедленно. Оно уже источает запах. Так что, осматривай поскорее все, что тебе нужно.

Осматривать, по сути, было нечего. Самое интересное просматривалось на лицах жертв. Все же, я обошел труп со всех сторон. Руки были ампутированы до локтя, а ноги выше колена. Срезы были идентичны с первой жертвой, которую мне довелось осмотреть.

Придется трогать.

Как только пальцы через перчатку соприкоснулись с окоченелой плотью, я увидел то, что и полагалось.

На затертом кафельном полу, почти подле ног Роберта, отошедшего к стене, лежало нечто в женском платье. Остатки ног, рук и шеи были прекрасно видны; из них фонтаном била кровь, заливая все вокруг, даже Роберта, который и не подозревал, какой сюжет мне открылся. Когда «нечто» вдруг зашевелилось, поползло ко мне, скользя культями по гладкой поверхности, распластывалось на своей же крови, но потом опять силилось приподняться на остатках конечностей, и продолжало двигаться, окропляя все вокруг кровью, мне стало крайне мерзко наблюдать это. Впервые за службу. Однако, его движения и одновременно завораживали. По мере приближения туловища, приближались ко мне шипящие и булькающие звуки, утопающие в пузырях крови.