– Мне это не интересно, Дэвид. К делу.

– Вот как ты встречаешься со старым другом, – цокнул шеф. – С единственным другом, между прочим! Уж забыл, как мы в академии?..

– Избавь меня от этого, – я отмахнул его слова рукой.

– Вот ни капли не изменился с тех славных времен! Не постарел. И как тебе удается? – Он ровно семь секунд рассматривал меня, а потом встрепенулся. – Кстати, похожи?

Я переводил глаза с одного на другого, не понимая зачем Дэвид кивает на Джереми.

– Ты не представился? – Дэвид одарил его возмущенным взглядом. – Это мой сын, Джереми Харли. Надеюсь, Кит, ты не забыл, что у меня есть семья. Вот, полгода назад закончил академию, и я устроил его. Хочет пойти по нашим стопам.

Последние слова Дэвид произнес с нескрываемой отцовской гордостью. Джереми сжал губы, опустил голову еще ниже. Его тонкая длинная шея, казалось, сейчас хрустнет и сломается.

– Да-а, ты ж его не видел-то никогда. – Дэвид достал сигарету. – Весь в мать ушел. Ты помнишь Розмари? Жену мою.

Дэвид, на сколько мне помнится, женился в двадцать один, два года наслаждался семейной жизнью, и поступил в академию в двадцать три. А сразу после выпуска из академии обосновался в Чикаго. А я же пустился путешествовать, ища свое место. Оказавшись в Новом Орлеане, я уже не захотел уезжать. Помню, как Дэвид и Розмари заявились ко мне без предупреждения, иначе бы я ни за что не согласился. У нее только-только округлялся живот, и я не смог их выгнать. А через семь месяцев Дэвид с гордостью сообщил мне о рождении сына. Джереми. Точно. Я встретился с ним только сегодня. От Дэвида и правда достались лишь большие зеленые глаза и пол.

В то время, когда я еще устраивался в Новом Орлеане, Дэвид звал меня работать с ним, просто приехать и по-дружески посидеть, посмотреть на сына, и выдумывал прочие предлоги. Я не приезжал, потому что не хотел и прямым текстом ему об этом говорил. Я не считал Дэвида своим другом, ни тогда, ни сейчас. И совершенно не понимаю, почему он ко мне прицепился. Через какое-то время безрезультатных попыток пообщаться он перестал о себе напоминать. До последнего телефонного звонка.

– Скончалась два года назад. – Дэвид затянулся, разглядывая сына, будто тоже видел его первый раз. – Внезапная остановка сердца. Оставила мне свою копию на попечение.

Я продолжал стоять как истукан, не имея ни малейшего понятия, что мне ответить на его речи. Дэвид в задумчивости наблюдал за струйкой сизого дыма от тлевшей сигареты и сам переменил тему.

– Когда мы виделись с тобой последний раз? На войне?

– Получается.

Мы прошли и мировую войну с Дэвидом. Уж не знаю почему именно с ним связала меня жизнь.

На его лице проступила грусть.

– С тобой что-то происходит, Кит, – бормотал он, продолжая смотреть на дым. – Что-то очень страшное. Чем бы это не было, ты же понимаешь, что нужно поделиться этим с близким, выговориться? Оно съест тебя. Да, ты весь такой невозмутимый и независимый, но даже таким нужен кто-то рядом. Ты же совсем одинок. Как насчет встретиться на днях, посидеть, поговорить? Как в старые добрые, когда вокруг было так легко и хорошо? Я даже знаю подходящее место…

– Ближе к делу, Дэвид. – Я невольно задумался, а есть ли это дело вообще?

Он сжал губы, кивнул тому, что в который раз убедился, какая я скотина, и достал из стола тонкую папку. Накрыл ее ладонью.

– В Чикаго находят истерзанные женские тела.

– И как давно? – Я смотрел на прижатую папку, боясь предположить, что за нее еще предстоит побороться.

– Третий месяц пошел. Раз в месяц новое тело. Молодые девушки. Последнюю нашли прямо перед твоим приездом, два дня назад. – Он глубоко вздохнул, выудил из стола карту с отмеченными тремя точками. – Вот, посмотри. Но последняя… я не думаю, что она связана с предшественницами. Там характер совсем другой, посмотришь.

Первая точка отмечала Линкольн-Парк, нарисовавшись у кромки озера. Вторая – границу Стэнтон-Парка. Третья расположилась аж на Вест-Эвергрин авеню. «Ее нашли около мусорников», пояснил Дэвид.

– Труп еще в морге?

– Да. Кит, послушай. – Дэвид заволновался и заговорил с какой-то осторожностью, словно словами прощупывал границы дозволенного. – Поручаю это дело тебе полностью, обещаю не вмешиваться в твое расследование. От тебя требуется лишь держать меня в курсе, хорошо? Можешь смело рассчитывать на мою помощь: люди, оружие, архивы, все что угодно. С одним условием. С одним, умоляю! – Он сложил ладони. – У тебя будет помощник.

– Я работаю один. Каждый коп знает об этом.

– Никаких возражений. – Дэвид указал на Джереми, вмиг покрасневшего. – Уверен, вы сработаетесь.

– Повторяю. Я работаю один. Мне ничего не стоит сейчас же уйти.

– И ты этого не сделаешь, – усмехнулся он. – Ты приехал под воздействием какой-то силы. Если уж никакие уговоры не заставляли тебя появиться здесь, а всего лишь просьба помочь в расследовании, то на ум не приходит идеи лучше. Я тебя уверяю – это дело стоит твоего внимания, но не стоит твоей смерти. – Дэвид упивался своей речью, откинувшись на спинку стула, одной рукой прижав к груди папку, а второй махал по воздуху. – Признаюсь, я все время следил за тобой. Через Итана Лоуренса, твоего начальника. Не смотри на меня так! – Мой взгляд ни на йоту не поменялся с того момента, как я зашел в эту богадельню. – Что мне делать, что думать, когда мой дорогой друг не идет на контакт, не рассказывает, что творится в его жизни? Пусть ты не считаешь меня за своего друга, но ты – в моем сердце. Нас же столько связывает!

Я молча слушал, порядком уставший. Зачем людям столько разговаривать? Они не устают?

– Итан всегда горячо хвалил тебя за блестящую раскрываемость, рассказывал часами и в деталях твои подвиги, – продолжал трепаться Дэвид. – Но, он недавно поделился и некоторыми переживаниями о тебе. Говорит, ты все больше и больше откалываешься от общества, избегаешь общения, уходишь в себя, и ведешь себя странно – рассматриваешь пустоту, пугающим, диким взглядом, словно там стоит человек; или вовсе пялишься в стену пустым взглядом, не дыша. Никто не видел, за всю твою службу, чтобы на твоем лице проскользнула хоть какая-то эмоция, не говоря об улыбке, и я согласился с этим. У тебя же лицо как у статуи! Рядом с тобой неуютно, Кит. Ты и был замкнутым, себе на уме, разговорить тебя – та еще задачка, но становится совсем уж нелюдимым…

– Дэвид, я в порядке. Дай мне материалы.

– Я поставил тебе условие. – Он специально помахал папкой перед моим носом. – К сожалению, у меня совершенно нет в подчинении таких проницательных людей, как ты. Не знаю, что с тобой происходит, но я не хочу рисковать твоей головой, поэтому могу подпустить тебя к этой папке только в том случае, если с тобой всегда будет кто-то рядом. Джереми – лучший вариант. Молодой, выносливый, послушный, можешь помыкать им как вздумается. Правда неуклюжий; следи, чтобы случайно не застрелил мирного. Знает город как свои пять пальцев, в отличие от тебя.

– Лучший, потому что будет докладывать обо мне? Должны быть другие варианты.

– Достаточно! – Дэвид резко поднялся и яростно хлопнул по столу, заставив Джереми подпрыгнуть на месте. – В данный момент я – твое начальство. Я и так дал тебе слишком много полномочий, чем ты заслуживаешь, но терпеть твои препирания не намерен! Либо ты любезно уступаешь, либо валишь на все четыре стороны. Ты не единственный гениальный в мире. Мне просто хотелось, чтобы этим занялся именно ты, – с горечью произнес он.

Не знаю, решил ли Дэвид свалить своего сына на меня потому что он ему мешал или это спланированный коварный план по приучению меня к обществу. Я посмотрел на Джереми. Опущенная голова, понуренные плечи, руки сцеплены в замок за спиной. Он ощущал себя обузой. Для отца, для меня. Никому не нужный. Но могу ли я быть уверен в том, что он все сделает правильно? Могу ли я доверять ему что-то важное? Одно я знал точно – мне нужно это дело. Не знаю почему, но нужно.

Придется и мне признать поражение.