– Ожидаемо, – ответил он. – Мальчик. Стабилен, дышит сам, реакции есть. Лежит в реанимации, ваш хирург уже здесь.

Маститого хирурга нашёл и оплатил я. Ребёнку, который сегодня родился он был необходим – сложные пороки внутренних органов. Такие, что не давали прогнозов. Но он дышит сам, это уже хорошо.

Я попросил держать в курсе и сбросил звонок. Снова принялся думать о Полине. Как проходит её беременность? Понял внезапно, дома не усижу. Надо её найти, пусть в лицо мне скажет. Все равно даже что. Даже если больно будет. Нужно срочно её увидеть.

Стоило только принять решение, сразу стало легче. Где добыть адрес я знал – вряд-ли матушка Полины переехала, раньше я у них частым гостем был, все же, три года вместе провели. Завёл автомобиль и полетел.

Тетя Наташа жила в типовой советской многоэтажке. Дверь в подъезд подперта кирпичом, вошёл беспрепятственно, влетел на третий этаж, позвонил в дверь. Она открылась достаточно скоро.

– Кто там? – спросила мама Полины.

В домашнем платье цветастом, на ногах тапки пушистые. Заметно постарела, Полина была поздним ребёнком. На меня смотрит, не узнает словно.

– Здрасьте, теть Наташ, – поздоровался я. – Это я, Кирилл.

Она отреагировала странно – наклонилась. Я подумал, может, плохо стало? Все же, старенькая. А она…Сняла с ноги тапок, и вместе с ним в руках на меня пошла.

– Мне только адрес нужен, – пояснил я, отступая. – И все.

Она прямо в подъезд за мной босая и вышла.

– Адрес ему, – зло прошипела она. – Адрес!

Размахнулась и по плечу меня тапком ударила. Не очень больно, но очень унизительно. Такого я тоже не ожидал.

– Просто поговорить!

– Ах, просто поговорить, – снова повторила за мной, и снова тапком ударила. – Семь лет назад говорить надо было! А теперь проваливай, ирод, чтобы глаза мои тебя не видели!

– Полина сама виновата, – напомнил я. – Это она мне изменила…

Вот этого говорить не стоило. Тётя Наташа издала боевой вопль и бросилась в атаку, вознеся тапок так гордо, словно это по меньшей мере, копье. И гнала меня до самой машины, на улицу даже вышла, а там – зима. И кулак мне потом показала.

Я набрал начальника службы безопасности. Он контролировал безопасность отеля, там все же очень богатые люди останавливались, и для своих личных нужд я его пока не пользовал.

– Сергей, – попросил я. – Мне адрес нужен.

– Чей?

– Агапова, – с трудом выговорил фамилию того, кто скорее всего, отец ребёнка Полины, – Агапова Полина, двадцать девять лет…

– Когда?

– Сейчас.

Он перезвонил через пять минут. Все это время я стоял во дворе, и мама Полины на меня злобно в окно смотрела. Но теперь у меня был адрес. Правда, для визитов становится поздновато, учитывая, что живёт Полина на окраине… Но заставить себя остановиться невозможно.

Полетел снова, по скользкой дороге. Живёт Полина в высотке. Этажей шестнадцать, дешёвая, наскоро построенная. В такой если заплачет ночью ребёнок, слушает весь подъезд. Нашла, блин, где рожать.

Позвонил в домофон – не открывает. Может, дома нет? Дождался, пока выйдет парень, вошёл. Поднялся на шестой этаж. Стучу в дверь – никакой реакции. Знает, что я приду? Наверное, мама уже позвонила… Может и спать, время… Но тогда услышала бы и звонок, и стук.

А потом за дверью начал кот орать. И тошно, словно его убивают. Я спустился, дверь подпер, как в подъезде тёти Наташи. Сосчитал, какие окна Полины. Свет горит на кухне. Должна быть дома.

Вернулся. Приложил голову к двери, прислушиваясь. Тревога закралась в душу, и никак её оттуда не выдернуть. Вспомнилась моя подопечная. А Полина – тоже беременна. И кот этот орёт и дверь дрёт, судя по всему. Я не научился желать Полине счастья. Но при мысли о том, что ей может быть больно, зубами дверь хочется грызть.

Я снова спустился, бегом. В багажнике всегда хватало всякой ерунды. Ломик нашелся. Поднялся, смотрю на дверь – такая же дешёвая, как и весь этот дом. Я смогу её сломать.

Взвесил ломик в руке. Тяжёлый. На мгновение задумался, а вдруг её дома нет, а кот орёт от невыносимого одиночества? Фиг с ним, тогда просто новую дверь поставлю взамен этой из фольги. А если она там…с мужчиной? Тогда просто наваляю ему ломиком, решил я и плечами пожал. Ибо нефиг.

Саданул острым концом лома, пытаясь вбить его в зазор между полотном двери и стеной, возле замка. Появилась маленькая выемка. Ещё раз, потом второй. Ни один из соседей даже не вышел на шум, что немного удивляло. С другой стороны, я знал, кого в эти дешёвые высотки из бараков расселяют, они ко всему привычные.

Заскрежетал замок. Тогда у меня и мысли не было отом, что можно кому-то позвонить. Спасателям. Да даже своей охране, приехали бы и аккуратно все оформили. Тогда в моей голове было одно – там внутри женщина, которая когда-то была для меня целым миром. Потом были и другие, много. Но ни одна из них не оставила следов в моей душе. А эта наследила так, что до конца жизни не оттереть…

Дверь была дешёвой, но все же – металл, пусть и тонкий. Мне всего-то осталось выбить язык замка из лузы и дело встало. Представил – ей больно там. И кот, поддавая жару, уже не орёт, а просто воет. Была не была. Напрягся, надавливаясь на лом, что есть силы, до ломоты в мыщцах, так сильно, что кажется – того и гляди вывернет суставы. И получилось, сдался замок, хрустнул напоследок, высыпал половину деталей на пол, и открылся.

Я дверь на себя потянул и вошёл. Сначала замер на мгновение, все же, ворвался в чужую квартиру. Огляделся. Полумрак, свет горит только на кухне. Пусто почти, словно квартира появилась, а деньги на мебель – нет. Хотя, наверное, так и есть.

– Ма-а-а-у! – громогласно завопил кот.

Глянул на него – шерсть дыбом, хвост трубой, глаза в полумраке блестят. Думал накинется сейчас на меня, но нет, ждёт.

– Веди, – попросил я.

И он – повёл. В единственную комнату. В ней темно. Нашарил на стене выключатель, щёлкнул, вспыхнула не люстра, нет – лампочка, что с провода свисала. И я увидел Полину. Лежит на полу, свернувшись калачиком. Так и не скажешь, что беременная. К ней бросился, к себе лицом повернул, бледная, как смерть, но дышит, без сознания просто. Застонала едва слышно. Живот беременный на месте.

Можно было вызвать скорую. Но это – долго. Одеяло сдернул с кровати, начал аккуратно в него Полину заворачивать. Нечаянно коснулся живота. Потом осмелел и опустил на него ладонь полностью. И это решило все. Ребёнок умирал. Не будет здоровый благополучный младенец биться так, словно пытается вырваться наружу всеми доступными и недоступными способами. Ему там внутри было чертовски плохо. Живот просто выгибало в разные стороны.

Быстро подхватил на руки свою ношу и бегом к дверям.

– Дверь не запирается, – сказал коту. – Тут будь, никуда не уходи!

А воровать у Полины кроме кучи горшков с цветами и кота больше и нечего. Я боялся трясти Полину по лестнице, пришлось ждать лифт. Это ещё несколько секунд. В машине быстро устраиваю её на сиденье, пристегиваю, снова касаясь живота. Трогать живот мне страшно, вдруг ребёнок не шевелится там больше? Шевелится, просто слабее. Жму на газ. Полина в себя приходит, на меня смотрит, словно не понимая, что происходит.

– Кирилл?

– В больницу едем, маленькая.

Не плачет. Руки к животу прижимает. Молчит. Глаза закрыла, губы шевелятся, что-то шепчет безостановочно. Я телефон достаю, нажимаю вызов.

– Готовьте врачей! – кричу я. – Быстро, через несколько минут подъеду!

– Но мы не принимаем рожениц так, – недоуменно отвечают мне. – Только по направлению.

– Какого, – тут я выражаюсь весьма некорректно, – я в вашу богадельню тогда столько денег вбухал?

– А вы кто? – Осторожно спрашивает женщина.

– Кирилл Доронин!

– Сейчас направлю врачей в приёмное отделение.

Нас уже ждали. Я бегу с Полиной на руках, навстречу уже катят носилки. Переложил. Полинка не тяжёлая совсем, пусть и беременная. В руку мне вцепилась, не отпускает. Бледная, только глаза в половину лица.