– Полина, – напомнил о себе я.

Она снова вздохнула, словно решаясь, а затем встала. Не приняв предложенную руку, тяжело поднялась, словно это требовало от неё много усилий. И понятно, почему – из расстегнутой дублёнки торчал живот. Беременный.

Поднялась я с трудом. Мой живот был очень даже небольшой, по сравнению с другими беременными. Но вставать всегда тяжело было. Я бы сидела и прятала его до самого вечера, но это не выход из ситуации. Мы живём в одном городе. Рано или поздно, встреча, которая неприятна нам обоим, случилась бы. Лучше сразу все точки над и расставить и пытаться жить дальше.

– Ты беременна? – спросил он внезапно охрипшим голосом.

Я горько улыбнулась – словно трудно поверить глазам своим.

– Да, – ответила я. – И поэтому меня лучше не провожать. У каждого из нас теперь своя отдельная жизнь.

В его глазах – растерянность. Такой смешной стал на мгновение, словно десяток лет сбросил и ему снова двадцать один, и мы только познакомились, и так влюблены сильно, что чувства нас самих пугают. Тогда я твёрдо была уверена – это будут либо отношения на всю жизнь, либо самый болезненный мой разрыв из тех что были и будут. И как видите, кольца на моем пальце нет.

– Кто отец?

– Это не имеет для тебя никакого значения.

Слова дались с трудом. И снова плакать хочется. Но при своём бывшем я плакать не буду. Он недостоин моих слез. Он бросил меня дважды. Первый раз – когда не поверил в мою верность семь лет назад. Второй – несколько месяцев назад, когда тихо ушёл, пока спала, после проведённой вместе ночи, случившейся так внезапно.

– Полина…

– Прощай, Кирюш.

Первый раз за столько лет назвала Кирюшкой. Это он прошлый им был, этот – почти незнакомый, слишком богатый, слишком сильный. Чужой.

Обошла его, он так и не сдвинулся с места. Тянуло обернуться, убедиться, смотрит ли мне вслед. Ребёнок, дочка, я же знаю, толкнула меня изнутри так сильно, что я едва сдержала вскрик.

– Потерпи, милая, – попросила я. – пять недель всего осталось..

Коснулась живота, успокаивая, замерла на мгновение. И вдруг подумала о том, что он мог бы не спрашивать. Просто взять и предположить – ребёнок его. Господи, это же логично – была близость, может быть и беременность. Но он даже подумать об этом не смог, это просто не уложилось в его голове.

И осознавать это – чертовски обидно.

Я не стала вызывать такси, пусть и отекли ноги. Экономия никогда не будет лишней, мне ещё долго в декрете сидеть. А ещё – все эти месяцы я старательно избегала центра, боясь встретить Кирилла. А если уж страшная встреча произошла, можно и погулять.

Я хотела купить платье. Не себе – малышке. От вида Кирилла я так стрессанула, что напрочь забыла о том, из-за чего начала плакать. Всё померкло. Теперь можно просто радоваться – будет дочка. И купить ей первое платье.

В магазине, в этом роскошном изобилии и великолепии я точно осознала – девочка. На платья смотрю и дыхание перехватывает. И глядя на ценники – тоже. Господи, да у меня самой платья дешевле! Но на первом платье экономить не хотелось. Хотя мама бы сказала – глупости. Малышка вырастет через месяц. Стоит ли так тратиться?

А вот если бы рядом бы Кирилл… О, я помню его отлично. Он бы набрал целый ворох, ведь ценники – ерунда. Только Кирилл не знает, что у него будет дочка. И не узнает, он нас больше не достоин. Мысли мои были верны, но от обиды все равно дыхание перехватило.

– У вас будет девочка? – улыбнулась консультант.

– Да, – с гордостью ответила я.

Я выбрала платье нежно-персикового цвета, с маленькими вкраплениями золота. Кремовое совершенство с лёгким оттенком пудрового-розового. Оно напоминало мне букет только распустившихся пионов, я словно наяву вдыхала нежный, свежий запах любимых цветов. Касаюсь щекой – словно тончайшие лепестки, а не ткань. Это платье создано для моей малышки. И пусть у неё отца не будет, я буду любить её за двоих, и я все сделаю, чтобы она ни в чем не нуждалась.

А про Кирилла лучше не думать. Он сам выбрал свой путь.

Я любовалась платьем весь вечер. Подрежу, полью цветы, вернусь к платью, глажу. И Ваську оно заинтересовало, осторожно обнюхивал.

– Это для нашей принцессы, – сказала я коту. – У нас же будет девочка!

Он коротко мурлыкнул. А ночью мне снова приснился Кирилл. Он смотрел мне прямо в глаза и говорил, говорил… Я не слышала его слов, просто смотрела. Мне было обидно и страшно, у Кирилла было очень злое лицо. Глаза – тёмные. Как тогда, в тот день, когда он решил, что я ему изменила. Кулаки его сжались, я испуганно прикрыла круглый живот – вдруг ударит. Это прежний Кирилл ни за что бы меня не ударил. А этот меня пугает. И я наконец различаю, что он говорит.

– Мне не нужен ребёнок от тебя, – зло шепчет он. – И ты мне не нужна, проваливай!

Я вдруг понимаю – это сон. Злой сон. Но проснуться я не могу. Кирилл уходит, а во сне я совсем не гордая. И вернуть его хочу больше жизни. Умоляю и за ним бегу, а он меня толкает. Падаю на живот, скручивает болью. Но проснуться все равно не могу, этот сон заколдован.

Тогда этой боли приходит на смену другая. Яркая, грубая. Она выдергивает меня из сна, просыпаюсь, жадно хватая воздух ртом. Меня разбудил Васька. И сейчас смотрит на меня вздыбив шерсть, словно снова готов когтями впиться в мою кожу.

– Всё хорошо, – успокаиваю я кота.

Встаю. И боль снова скручивает, стискивает мой живот. Только теперь уже реальная, и такая сильная, что падаю. Но не как во сне, успеваю выставить руки – мой живот самое ценное.

– Мра-а-а-у! – кричит испуганный Васька.

– Просто вызвать скорую, – шепчу с трудом я.

Встать не могу, боль легче терпеть только когда на четвереньках. Телефон на тумбе. Тянусь к нему. Ладони в постели от страха, и телефон высказывает из моей руки, катится куда-то очень далеко под двуспальную кровать. Так далеко, что мне в моем беспомощном состоянии не достать.

Вид беременного животика Полины неожиданно резанул по самым нервам. Просто пинок под дых. Картинка отказывалась укладываться в голове. Полина, черт побери, беременна.

Раньше беременный вопрос меня стороной обходил. Это сейчас с головой окунулся в дела перинатального центра и поневоле поднаторел, беременных разглядывая. У несчастной Ксюши, которая сегодня рожала, было неполных девять месяцев. Живот был просто огромным. Почти таким же, как её горе.

У Полины живот – маленький. Активно беременный, но все равно аккуратный, словно шарик засунула под свитер. Сколько там месяцев, шесть, семь? Выходит, почти сразу после того, как мы с ней…зубами от злости скрипнул.

Не моя женщина, прекрасно это знаю. Моей не будет, она сама сделала выбор, а предателей я не прощаю. Но все равно – больно. Неожиданно сильно больно. Наш разрыв был таким болезненным, что я пытался полностью из головы её выкинуть. И смог дальше жить. Но…хотелось ли мне, чтобы она была счастлива без меня? Если я несчастлив? Очень сложный вопрос. Безумно тяжело желать счастья тому, кто когда-то был смыслом твоей жизни.

Выбросить Полину из головы снова не получалось. Один раз даже мимо Технической проехал – там раньше стоял барак, в котором Полине квартира от бабушки досталась. Там, ожидаемо, пустырь, дом снесли ещё летом. Останавливаться не стал.

Планы какие-то были на вечер, все отменил, уехал домой. Большая, красивая квартира в самом центре, за окнами – россыпь огней. Я телевизор включил, чтобы не сидеть в тишине. Там болтают о чем-то – не слышу даже. Думаю о том, что в животе у Полины ребёнок другого мужчины. А уж как он туда попал, всем понятно. Снова и зубы стискиваю и кулаки.

Позвонили мне в девять вечера.

– Родила Белогородцева, – устало сказал врач.

Признаться, из-за Полины я и забыть успел, что у меня есть подопечная. Теперь вспомнил и стыдно.

– И как? – с надеждой спросил я.