Я понимала – врач не виноват. Он сказал, что с ребёнком все хорошо, за одно это только его люблю. И не успела я предупредить, что пол знать не хочу, от страха все из головы вылетело.

Малышка толкнулась, словно говоря, ну, чего разнюнилась? Видишь, я живая, здоровая. А я не сдержалась и всхлипнула.

– Что то не так? – встревожился врач.

– Это я от радости, – отмахнулась я.

– Вам бы уже в роддом лечь, – сказал он вслед. – Вы родите раньше срока!

Лягу, кивнула я. Вот прослежу, чтобы противные пятна с листьев монстеры ушли, и сразу лягу. Из центра я ещё нормально вышла. Покорячилась, снимая бахилы с ног, одной все же сложно. Ещё и малышка, словно извиняясь, за то, что напугала, толкалась очень старательно.

– Девочка, – сказала я.

И заплакала. Дура, понимаю сама, а остановиться не могу. Слезы утерла. Надо как-то успокоиться. Перинатальный центр был в отличном районе, и различных кафе и ресторанов было множество. Прямо напротив уютная кофейня. Наверное, слишком дорого, но горячий чай мне сейчас просто необходим, и несколько минут покоя.

Я устроилась за столиком, громогласно высморкалась. Вздохнула поглубже, пытаясь унять слезы. Заказала чай с травами и кусок торта.

Потом опять вспомнила. Как фантазировала. Представляла себе волшебный момент знакомства со своим ребёнком. А теперь все не так будет! Ещё торт, зараза, такой дорогой!

– Девочка, – прошептала я. – Девочка.

Почти улыбнулась. А потом все мои беды вдруг отошли на второй план. В кофейню входил Кирилл Доронин, отец моей дочери.

Мысль о благотворительности засела в моей голове после давешнего разговора со старшей сестрой. Она давила, всячески пытаясь приблизить рождение возможных племянников, пыталась сводить с сомнительными девицами. Я не хотел жениться, не хотел детей. И странная аргументация – кому все оставить?

Тогда я сказал – отдам на благотворительность. Она обиделась. А я задумался, ну вот куча у меня денег, и с каждым днем становится все больше. Отель за прошедшие месяцы крепко встал на ноги и начал приносить доход. Помимо этого я имел множество удачных вложений. Я мог бы помочь кому нибудь. Помогла мне определиться статья в интернете. Младенцы. Никогда о них не думал, мне тридцать второй год только пошёл, единственная женщина, от которой хотелось бы детей осталась далеко в прошлом, и я, с переменным успехом, старался не думать о ней.

Так пути привели меня к перинатальному центру. Он давно стал элитным роддомом, и за право произвести ребёнка здесь следовало заплатить весьма круглую сумму. Но по-прежнему здесь проходили самые сложные роды. Здесь принимали недоношенных младенцев, с пороками развития, самые сложные беременности региона. Я купил хорошее оборудование в детскую реанимацию, и думал умыть на этом руки, но меня пригласил на беседу заведующий. Заинтересованный, я согласился.

– Недавно мы приняли пациентку с очень сложной беременностью. Обычно мы в таких случаях пытаемся пропихнуть их в благотворительные организации, но тут время жмёт, а помощь им будет нужна.

Так я познакомился с Ксюшей. Именно я с ней, а не она со мной. Она сидела и смотрела в окно. Её не интересовало ничего. Несколько дней назад она узнала, что у её ребёнка множественные пороки развития. Он даже родиться ещё не успел… Я говорил с ней, а она в окно смотрела. Перевожу взгляд на живот – большой, круглый.

Я приходил уже два раза. Оплатил консультации пары отличных специалистов, которые то пугали, то успокаивали. А Ксюша не реагировала. А сегодня у неё роды начались. Я приехал, хотя мало чем мог помочь, пожал руку её погасшему мужу в коридоре.

– Что она думает делать? – спросил я его.

– Я не знаю, – ответил он с отчаянием. – Просто не знаю.

Вышел из центра в самом отвратительном настроении. Постоял немного. Настроение самое отвратительное, а я то, по глупости, считал, что благотворительность будет приносить мне моральное удовлетворение, а не глухую тоску. Напротив центра здание симпатичной, пряничной почти, кофейни. Время обеда уже позади, я, надеясь, что сейчас там пусто, решительно пересёк дорогу. Мне нужна была одна чашка кофе и пара минут тишины.

Зал предсказуемо почти пуст. Сажусь у окна. Вид – на скверик. Но в голове у меня полно тяжёлых мыслей. Кто бы мог подумать, что судьба чужого ребёнка, который сейчас появляется на свет. В нескольких сотнях метрах отсюда, настолько меня затянет? Вспоминаю безысходность пустых глаз Ксении, понимаю – не все можно купить за деньги. Счастье то уж точно.

В кафе тихо. Заказ я сделал, достал телефон, быстро просмотрел новости и последние финансовые сводки. Так тихо, что вот кажется – сейчас поймаю умиротворение. Но нет. Тишина нарушается всхлипом. Приглушённым, но явственно слышным. Я поморщился недовольно, а всхлип повторился. И вот, как отвлекаться от горьких мыслей, если кто-то рядом рыдает? Мать твою, а.

Оглядел зал. Всхлипы доносились с одного из столиков недалеко от меня. Плакала явно девушка. Какая именно разглядеть не получалось – сидела спрятавшись за меню.

– У вас все хорошо? – подошла к тому столику официантка.

– Да, – раздалось невнятно.

– Можно забрать меню?

– Нет.

Официантка пожала плечами и отошла. Мне принесли кофе. Сейчас просто возьму, добью его и уеду из этого района, в котором сконцентрировано столько женского горя.

Девушка продолжала держать меню прямо перед собой. Я кофе пью, на неё смотрю. У неё рука видимо затекла, тяжёлое ламинированное меню покачнулось, я увидел кусочек бледной щеки, завиток тёмных волос. Вздрогнул. Дежавю? С другой стороны – мы в одном городе живём, рано или поздно это должно было случиться.

Я почти уверен – сидит и рыдает Полина. Сердце привычно резануло. Я сотни раз говорил себе – отпустило. Семь лет уже прошло, как расстались. А вот так увидишь случайно и изнутри все сжимает стискивает болью. Я выждал минуту, а потом поднялся и вместе со своим кофе перешёл за её столик.

– Привет, – сказал я, и меню из её рук выдернул, в сторону отложил. – Соскучилась?

– Нет, – едко ответила она.

Смотрю на неё жадно. Столько раз себе говорил, было и было, сплыло давно и быльем поросло, а каждый раз, как увижу словно на всю жизнь запомнить пытаюсь.

То, что я сейчас вижу, мне не нравится. Она и правда ревела, и ещё не успокоилась. В прошлом у нас разное было, но я не тешил себя мыслью, что плачет она из-за того, что меня вдруг увидела. И даже как-то гадко и горько стало вдруг осознать, что плакать она может по другому поводу.

– Что случилось?

– Ничего.

– Тебя Игнат обижает?

Она глаза закатила и не ответила. А я подумал – надо бы узнать. Если и правда, обижает, с землёй сровняю. Он права такого не имеет. Никто не имеет. Кроме меня…

– Не стоило тебе ко мне подходить, – покачала головой она. – Ты кофе уже допил, иди. Ты правильно сказал, у меня своя жизнь, у тебя своя, параллельные прямые, которые не пересекутся.

– Я сам решу. Почему ты плакала?

– Захотела и заплакала. Вот и все.

Я, после того, как мы расстались, долго ещё ловил себя на том, что многое хочу ей рассказать. От этого сложнее всего было вылечиться. Ей все было интересно. Улыбалась слушая, задерживала дыхание, сопереживала. Сейчас я бы рассказал ей про Ксению. Попросил совета.

Смотрю на неё. Глаза покраснели, веки чуть припухли. Волосы отросли совсем, коса толстая, до пояса уже, наверное. Красивые у неё волосы, густые, тёмные, мне нравилось их перебирать. Вспомнил и пальцы свело желанием прикоснуться.

– Ты тоже доела, давай отвезу тебя домой.

Деньги бросил на стол, рассчитываясь за оба заказа.

– Не нужно, я сама.

– Я тебя в таком состоянии не отпущу. Вставай.

Поднялся сам. Подал ей руку. Она посмотрела на меня снизу вверх, вздохнула.

– Ты же не отстанешь, да?

– Ты права.

Последний раз мы виделись с ней весной. Все цвело, а сад посаженный ею и сейчас цветёт. Сейчас – начало января, позади длинные новогодние каникулы. На Полине лёгкая дубленка, которую она не стала снимать, расстегнула только.