– Ты? – Удивляется Игнат.

– Я.

Закрываю глаза. Я не сдержался и навёл справки. Она жила с ним три года. Три года он обнимал её каждую ночь. Занимался с ней любовью. Целовал её. Каждую ночь из этих трех лет он украл у меня.

– Я не хочу, чтобы ты приближался к ней, – чеканю каждое слово.

– Ты не имеешь на это права.

Приближаюсь. Смотрю в глаза. Глаза человека, который отнял у меня любимую женщину. Тогда я его избил, не смог держать себя в руках. И сейчас бью коротко и сильно. Так, что он не может удержать равновесие и падает.

Сидит на земле. Утирает стекшую из носа струйку крови, стекшую до подбородка. Смотрит на меня зло набычившись.

– Легко судить, – говорит он. – Ты просто уехал и вычеркнул Полину из своей жизни. Ты долбанная собака на сене. Ты больше не имеешь на неё прав, Кирилл, ты их давно просрал. Она моя женщина.

Хочется бить его ногами. Но, лежачих не бьют. Я сдерживаюсь глядя, как сочится из его носа кровь. И клянусь себе – я больше не вернусь. Полина предаёт меня раз за разом. Тогда. Сейчас… и одновременно я понимал, в чем то Игнат прав. Я не имел прав на Полину, от этого было ещё больнее.

– Я тебя предупредил, – сплюнул я.

Тяжело прощаться с той единственной, которую любил. Даже если она предала. Даже если не достойна моей любви. Резало по живому раз за разом. Не стоило тогда уступать и проводить с ней ночь. После этого стало только хуже. Моя сестра права – предавший раз, предаст снова.

Тем не менее я вернулся снова. Летом уже. И увидел печальную картину – старый, давно аварийный дом Полины сносили. Я знал, где живёт её мать, но казалось, что со сносом этой избушки все окончательно, в который раз, потеряно.

Сколько месяцев уже прошло. Семь, восемь? Кажется, вечность. Бизнес не приносит удовольствия. Алиса, которая подходила мне по всем пунктам, настолько, что я понимал – на ней надо жениться, тоже.

Тянуло сюда. На пустырь запорошенный снегом. Здесь много лет назад бабушка Полины поила нас чаем с пирогами. Здесь мы встречались, когда она уезжала на дачу. Здесь, столько лет спустя, случилась ночь, от воспоминаний о которой до сих пор корежит.

Ничего не радовало. Разве только новая благотворительная программа. Я не хотел пока детей, они мне были не нужны. Но одном из званых вечеров эту тему поднял губернатор. Много младенцев остаются без родителей. Кто-то из них, просто потому, что не нужен своим родным. Кто-то потому что сильно болен и семья испугалась. А кому-то нужна помощь, потому что не хватает денег. Зато у меня денег – вдосталь. Столько, что не потратить.

Чужое горе немного отвлекало от своего. Правда, не раз, и не два, глядя на то, как очередная мать кормит грудью своего ребёнка, я представлял на её месте Полину. Как она кормит нашего ребёнка. И он сосёт жадно, с удовольствием, он полон желания жить и расти. Наш ребёнок.

Но это – лишь фантазии. Этого не будет. Всё сломалось шесть, почти семь лет назад, когда Полина, выбросив все, что между нами было, провела ночь с другим мужчиной.

Ненавижу.

Катька приехала ко мне рано утром. На календарь я теперь смотрела только с целью посчитать, сколько ещё ходить беременной, а за днями недели перестала следить с тех пор, как вышла в декрет.

– Воскресенье, а ты дома сидишь! – воскликнула подруга.

Она была немного шумной, старый вредный Васька недовольно махнул хвостом и пошёл спать куда-то в ванную.

– У меня живот беременный, – напомнила я.

В данный момент я рассаживала цветы. Я не завидовала подруге, но стоило признать – ей проще. У неё есть любящий муж. А у меня только мама пенсионерка, поэтому я не могла сидеть сложа руки. Цветы – мой хлеб. Сейчас я не могла поднимать тяжести, и поэтому работать приходилось в половину от прежнего.

– Беременность не болезнь! Что делаешь?

– Рассаживаю филодендрон. Каждый продам за несколько тысяч.

С любовью обозрела десяток, пока ещё маленьких, ростков. Через месяц можно будет начать продавать, если все будет хорошо.

– Смотри, что я привезла вам.

Это был бодик с шапочкой. Жёлтые. Все удивлялись, почему я не хочу узнавать пол ребёнка. А я хотела сюрприза. Удивления. А любить все равно, любого буду. Это мой ребёнок, у судьбы ворованный. Сама беременность сюрприз, почти три года лечилась от бесплодия, а тут одна ночь с бывшим и – две полоски.

Вечером, когда Катя уже уехала, я то и дело доставала боди посмотреть. Гладила кончиками пальцев. Мне не верилось, что скоро я надену его на своего ребёнка. Моего и Кирилла.

Об этом думать не стоило – он снился мне всю ночь. Казалось, что бегу за ним придерживая живот, в котором туго бьётся ребёнок, и догнать не могу. А он уходит прочь, не оборачиваясь.

Проснулась в слезах. Малыш изо всех сил боднул в сторону внутренних органов, охнула от боли.

– Тихо, – попросила я. – Потише, ночь же…

С улыбкой подумала о том, что через месяц полтора и ночами мне точно не до сна будет. Но ребёнок прислушался. Затих. Кажется – уснул. Я тоже забылась сном. Утром проснулась, проверила филодендрон, а малыш все так же тих. Приказала себе не паниковать, съела немного каши. Обычно, во время завтрака ребёнок всегда ерзал, сейчас – ничего.

Я всегда знала, что буду любить своё дитя, в каждый из дней своей беременности. Но только сейчас, пожалуй, осознала, что я уже его люблю. Сильно. Как никогда никого не любила. Паника затопила, я такси вызвала и поехала в свою поликлинику.

– Вы куда без очереди? – возмутилась дама.

– У меня ребёнок не шевелится, – растерянно сказала я. – С ночи…

У дверей в нетерпении стояло три женщины, но все расступились, пропуская меня. Я вошла, торопливо рассказала, что пугает, и на кушетку легла.

– Сердцебиение есть, – сказала врач и я едва не расплакалась. – Плаценту бы посмотреть, тридцать пять недель у нас… И узиста нет сегодня . Я тебя в перинатальный центр отправлю, там отличный специалист. Но без записи придётся платно, готова?

Я кивнула. Я все деньги, что были, с собой взяла. И все равно, что я на них жить планировала несколько месяцев. Ребёнок всего важнее. Доехала до центра. С лёгкой горечью вспомнила, что именно отсюда Кирилл давал интервью.

Вошла, показала документы и направление, оплатила приём и села в коридоре на лавку, из таких же беременных, как и я. Кто-то из них в бахилах, значит, как и я, приехал. Кто-то в тапочках, спустился сверху, тут рожать будет. Мне здесь рожать не по карману.

Глажу свой живот. Растолкать бы очередь и войти, да только все беременные, и у всех тревога в глазах. Ничего, успокоила я себя. Сердце бьётся. Всё будет хорошо.

– Всё говорят про эту лотерею, – сказала блондинка в халатике, которая была в очереди впереди меня. – Интересно, кому повезёт?

Блондинку я видела впервые в жизни, но она мне уже не нравилась. Лощеная вся, на меня просматривает брезгливо, словно недоумевая, как меня в такой хороший перинатальный центр пустили.

– Я думаю, все куплено, – отозвалась другая девушка.

Про лотерею и правда что-то говорили. Про ребёнка, который должен был родиться в строго определённое время, которое никто не разглашал. Говорили только – скоро. Я про лёгкие деньги не думала. У меня вон, десять филодендронов, если каждый по две тысячи продам, месяц можно будет жить. В мифические миллионы не верилось, но к разговору я, поневоле, прислушивалась.

– Проходите, – наконец пригласили меня.

Ноги трясутся. Ладони вспотели. Страшно. Второй уже за сегодня раз легла на кушетку, глаза закрыла.

– Всё у вас хорошо, – сказал мужчина узист. – Есть некоторые незначительные признаки старения плаценты, но в принципе, в пределах нормы.

– А ребёнок? – дрожащим голосом спросила я. – Как он?

– Здоровая малышка, – произнес не глядя на меня. – Низко уже, родится немного раньше срока. Но при склонности плаценты к старению, это даже хорошо.

Я поражённо замерла. Во первых, с ребёнком все хорошо. Во вторых – это, черт побери, девочка. Девочка это чудесно. Но сейчас я себя чувствовала так, словно у меня отобрали подарок, который я даже развернуть не успела. А беременность дело такое – первые месяцы меня мучил страшнейший токсикоз, а теперь вот излишняя склонность к перепадам настроения.