Александр Михайлович, казалось, вовсе не беспокоился о судьбе своего корабля. Более того — он сам ринулся в бой, уверенно ведя за собой целую свиту из пяти тяжелых линкоров сопровождения.

— Господин адмирал, судя по видео и электронным сканерам, все корабли соединения Красовского прошли капитальную модернизацию на верфях столицы, — доложил оператор Юзефовичу. — По поступающей информации, на них были концептуально изменены и усилены дополнительными ребрами жесткости остовы корпусов. Плюс ко всему, их носовые части были оснащены таранами из цельнокованной нимидийской брони. Защитные экраны этих линкоров также заметно отличаются от наших.

«Час от часу не легче, — раздраженно подумал Юзефович, чувствуя, как его уверенность начинает стремительно таять под напором этих малоприятных фактов. — Если все, что говорит этот лейтенант, правда, то нам предстоит куда более трудная битва, чем я ожидал. Ведь наши-то корабли еще даже не оснащены этими дьявольскими штуковинами. Выходит, при таране нас ждет неприятный сюрприз…»

Пытаясь отогнать мрачные мысли, Карл Карлович тяжело засопел. Теперь ему становилось понятным самоубийственное упрямство Красовского. Тот, видимо, был настолько уверен в неуязвимости своего флагмана, что даже не потрудился убрать «Екатерину Великую» в глубину своих порядков, как того требовал здравый смысл. Напротив, ведомый буйным порывом, этот сумасброд первым вырвался навстречу грозной лавине балтийцев.

Флагман 10-й «линейной» дивизии, окруженный пятеркой не менее мощных линкоров, на всех парах несся прямо в центр быстро сжимающегося кольца превосходящих сил противника, ничуть не заботясь о собственной безопасности. Казалось, Красовский и не думал прикрываться другими кораблями. Наоборот, он явно рвался в самое пекло, намереваясь пробить брешь в атакующем «клине» Юзефовича одним своим чудовищным корпусом и расчистить своим соратникам путь к победе.

Но отступать было уже поздно. Да Юзефович бы и не посмел дать задний ход на глазах у своих подчиненных. Гордыня и уязвленное самолюбие не позволяли ему признать очевидный факт, неприятный и горький — Красовский переиграл его…

В результате атакующий «конус», подобно разъяренному космическому чудовищу ринулся всей своей чудовищной массой прямо на дредноуты Красовского. Со стороны их столкновение было поистине апокалиптическим. Казалось, сам космос содрогнулся и застонал от чудовищного грохота и лязга сминаемых металлических конструкций. А если смотреть на это глазами оказавшегося в гуще событий, впечатления были куда страшнее и грандиознее. Когда армада из почти восьми десятков тяжелых кораблей с разгону врезалась в строй шести супердредноутов, эффект был сравним со столкновением двух нейтронных звезд. Пространство буквально взорвалось ослепительной вспышкой энергии и волнами ударных возмущений, прокатившимися сквозь строй сражающихся. От чудовищного удара корабли сотрясались и дрожали, будто под напором тысячи титанических молотов.

В первый миг могло показаться, что неодолимая мощь атакующих сметет защитников подобно лавине. Но, как и любая волна прибоя, разбиваясь о несокрушимую гранитную скалу, «конус» в большинстве своем состоящий из кораблей Балтийского космофлота, на которых еще не было тех самых ставших знаменитыми после разгрома армады Коннора Дэвиса таранов, врезавшись в эти шесть дредноутов, буквально расшибся о них, как волна об утес.

Зрелище было одновременно великолепным и ужасным. Увы, исход этого тарана был плачевен для большинства кораблей Юзефовича. В отличие от усиленных новейшей броней супердредноутов Красовского, их собственные корпуса не были рассчитаны на столь чудовищные нагрузки. И когда две эти силы схлестнулись, принимая на себя чудовищный импульс атаки, произошло неизбежное.

Находящиеся в первой линии «конуса» корабли «балтийцев» были смяты буквально в лепешку чудовищной инерцией удара. Несмотря на то, что они также были огромными линкорами, схожими по габаритами с кораблями Красовского, их конструкции, увы, это не спасло. Все они погибли, безжалостно расплющенные и разодранные на куски острыми носами вражеских дредноутов, по-прежнему непоколебимо стоявших на своих координатах как ни в чем не бывало.

Чудовищная сила столкновения буквально разметала корпуса кораблей балтийцев, словно детские игрушки. Титанические конструкции трещали по швам и разваливались с жутким скрежетом, выплескивая в равнодушный вакуум облака обломков и искореженного металла вместе с телами несчастных членов экипажа. В считанные секунды пространство битвы усеяли горящие и тлеющие остовы, лишенные малейших признаков жизни. Трагедия разыгралась столь стремительно, что на кораблях Юзефовича даже не успели понять, что произошло и осознать чудовищные масштабы потерь.

Но на этом злоключения атакующих не закончились. Расколовшись о несокрушимую броню противника, «конус» попросту перестал существовать как единое построение. В одночасье четкое боевое построение разметало по космосу. Уже ничто не могло заставить панически мечущиеся корабли сохранять строй. Стройные ряды кораблей за доли секунды превратилась в беспорядочное месиво.

От жуткого зрелища столь страшного избиения Юзефович буквально оцепенел, пораженно глядя на тактический экран, где большая часть его флота стремительно обращалась в космический мусор. Контр-адмирал готов был кричать от отчаяния и рвать на себе волосы, но заставил себя усилием воли сохранять подобие контроля над ситуацией. Тяжело дыша, он сдавленно прохрипел в микрофон командного канала:

— Прекратить атаку! Всем уцелевшим кораблям — немедленно разомкнуть строй и уклониться от столкновения! Маневрировать и уходить из зоны поражения! Минимизировать потери!

Но его запоздалый приказ едва ли мог помочь исправить плачевную ситуацию. Да и не все корабли были сейчас в состоянии его выполнить. В бешеной круговерти маневрирования и судорожных попыток вырваться из тисков ловушки, в которую они сами себя загнали, «балтийцы» то и дело врезались друг в друга, усугубляя хаос на поле боя.

Теперь уже сами уцелевшие корабли Юзефовича, сталкиваясь между собой в этой сумасшедшей свистопляске, наносили себе едва не больший урон, чем тот, что только что учинили дредноуты противника. Жуткое зарево многочисленных пожаров озаряло образовавшееся месиво искореженного металла и оплавленной брони. Мечущиеся из стороны в сторону на пределе возможного уцелевшие корабли никак не могли собраться и вновь организоваться для продолжения боя. Паника и неразбериха царили на всех уровнях.

Положение усугубилось еще и тем, что канониры дивизии Красовского, воспользовавшись замешательством врага, мгновенно усилили интенсивность огня. Яркие вспышки плазменных орудий непрерывно расцвечивали пространство боя, с каждой секундой все сильнее прореживая ряды кораблей Юзефовича. Буквально на глазах защитные экраны «балтийцев» один за другим обнулялись под шквалом попаданий и их незащищенные обшивки плавились и прогорали насквозь под убийственной температурой раскаленной плазмы.

Экипажи кораблей Балтийского флота дрогнули, не выдержав чудовищного психологического давления. Вмиг растеряв весь свой боевой задор, они безнадежно пытались укрыться от разящих зарядов противника, беспорядочно петляя и совершая отчаянные рывки в тщетных попытках оторваться от преследования и выйти из простреливаемого сектора.

Вид флагмана «Екатерины Великой», замершего в самом эпицентре побоища, окруженного пляшущими вспышками взрывов, наводил благоговейный ужас на моряков Балтийского флота и вселял уверенность в «черноморцев». Твердым голосом, в котором не было ни малейших признаков волнения или сомнений, Александр Михайлович чеканил приказы, направляя своих подчиненных и воодушевляя их собственным примером:

— Огонь не прекращать! Давите их, ребята, без пощады! Они дрогнули — вот он, наш шанс!! Вперед, на абордаж! Покажем этим трусливым предателям, как дерутся верные присяге…

И словно повинуясь магическому действу слов своего командира, корабли 10-й «линейной» с удвоенным остервенением ринулись в погоню, безжалостно преследуя разрозненные группы уцелевших кораблей Юзефовича.