Юля с восторгом посмотрела на стол, усыпанный мукой. В серости, надвигающейся из окон, кухня с запахом теста была для неё островком уюта. На фоне играло радио. Юля принялась нарезать квадраты.

– Мирка тоже в банке работает. Мирка с Савелием, ну вы видели. Пацан – заноза в заднице. Твоя мама в этом, как его? В Агро… А Мирка в Сбербанке. Пришлось выйти… Дома сидела… Савелий её… болезненный… Вот, мужик её загулял. Да, вот так… Развелись… Но сейчас у неё уже новый…

Из нагревающейся духовки на них тёк оранжевый свет. Всё это напомнило Юле время с прабабушкой: как Юля лепила пироги под её руководством, как весь стол был в муке и велись разговоры о чём угодно.

– Начинка будет «яблоки»? – спросил Миша, лёжа на диване.

– Яблоки, изюм, корица, – перечислила Катя и, поставив миску с начинкой и чёрный поднос из духовки возле Юли, начала уже сворачивать из квадратов конвертики и выкладывать их на смазанный маслом поднос. Юля делала то же самое, но сидя, и Катины пальцы оказались у неё на уровне у неё на уровне глаз. Полные, ловкие, от курева они были слегка пожелтевшими, а ногти неровными, неухоженными. Юля ощутила тогда брезгливость, как ко всем курящим людям. Из её родственников курил только папа, но с ним она с пятнадцати лет не жила под одной крышей, а из женщин в Юлиной семье не курил никто.

Наконец поднос заполнился конвертиками.

– Вот и всё! Через двадцать минут теперь приходите.

– Украду тебя пока, – Миша взял Юлю за руку и потянул за собой в тёмный зал.

Юля обернулась и посмотрела на Катю: та задвинула поднос в духовку и снова придвинула к себе по столешнице пачку сигарет, а потом и зажигалку, отошла к окну, закурила. И потом стояла так, молча, глядя в окно.

За Мишей Юля прошла в гостиную, потом в следующую комнату, кажется, в спальню Кати. Там стояла кровать, застеленная покрывалом, всё в оттенках – золотого, чёрного, белого. Алые сатиновые шторы закрывали практически всю стену и комкались внизу. Над кроватью висел, тоже во всю стену, чёрный ковёр с изображением леопарда в джунглях.

Всё здесь было пропитано страстностью, всё было под стать порывистой Кате, но совсем не подходило её мужу. Юля подумала, что совсем не представляет, как он и она могут заниматься любовью на этой африканской кровати. Ну разве что это было с ними когда-то давно.

На спинке стула, стоящего возле туалетного столика, висели, вот так, не скрываясь, синий полупрозрачный пеньюар, лифчик и трусы. Юля подумала, что Миша, должно быть, много Катиного белья так перевидал.

В Мишину комнату можно было попасть только из спальни. Скорее всего, она планировалась в качестве гардеробной или кабинета, прикинула Юля, оглядывая эту маленькую комнату, в которой помещались только стол и односпальная кровать. На столе лежал уже знакомый Юле ноутбук.

– Стол какой большой. И фотография тут моя уже. Ты где её взял?

– Я распечатал из «ВКонтакте». А стол Катя с фабрики привезла. Классный, да? Эту доску я сам шлифовал, – Миша кивнул на столешницу из светлого дерева.

Он сел на кровать, опёрся спиной на спинку кровати и, широко улыбаясь, протянул к Юле руки, позвал к себе.

– Тебе норм так… жить? – спросила Юля, чуть понизив тон.

– А что такое?

– Я имею в виду, тут спальня их, так близко.

– Да, вообще без проблем. Они вместе всё равно не спят. Маркыч в зале спит на диване, здесь только Катя.

– Хм, я почему-то так и подумала.

– Что подумала?

– Ну, что они не спят вместе.

– Ну, ты оказалась права. А я знаешь что? Я с твоей фотографией в конкурсе участвовать буду.

– Что? – Юля поднялась и удивлённо посмотрела на Мишу. – В каком ещё конкурсе?

– В конкурсе красоты. Принесу твою фотку, и ты по фотке победишь, – Миша сильнее сжал Юлю в объятиях. – В фотошопе буду делать работу на базе твоей фотки. Ты не против? Я прям влюбился в неё.

– Да, делай, – ответила Юля с удовольствием и, помолчав недолго, спросила: – А у них детей нет?

– Не, нет.

– А почему?

– Не знаю, встретились поздно. Решили, что не надо им. Да я, Юль, если честно, и не лезу в такое. Не спрашивал я, а Катя сама не рассказывала.

– Понятно. А чья она сестра? Я так и не поняла.

– Мамина.

– Родная?

– Нет, двоюродная вроде, – ответил Миша, и щекой прижался к голове Юли, а потом повернул её к себе, и его губы оказались рядом с её губами. – Я скучаю по тебе… Ну как бы… По всей тебе.

Миша шутливо простонал, а Юля почувствовала твёрдое у копчика.

– Теперь придётся посидеть, подождать. В таком виде мне идти нельзя, – усмехнулся Миша и кивнул на член, набухший под штанами.

Через десять минут Юля с Мишей появились на кухне, держась за руки. Катя уже выключила духовку и перекладывала плюшки на расстеленное на столешнице вафельное полотенце. Выложив все, она посыпала плюшки сахарной пудрой.

Миску с выпечкой она поставила на обеденный стол. Сели пить чай, и Катя снова удивила Юлю. С чаем она съела целых три плюшки. Ела с аппетитом, разглядывая начинку. Юля подумала, что её мама и в страшном сне не стала бы есть мучное в таком количестве. Да и сама Юля не позволила себе съесть больше одной, хотя с таким удовольствием делала их.

– Напишу уже Игорю? – шёпотом спросила она Мишу.

Миша посмотрел на часы, было почти пять, и он кивнул. Юля вышла на веранду за телефоном, оставленным в кармане куртки. Вернувшись, увидела, что Миша с Катей о чём-то напряжённо шепчутся. При её появлении они резко замолчали. Юле показалось, что Катя была недовольна, но после минутной паузы она заговорила вполне спокойно:

– Не хочу, Юля, чтобы ты обижалась. Миша просто обещался помочь собрать стол и так, по мелочи. Я на него рассчитывала. Я не ожидала просто, что он уедет сегодня.

– Я понял, Кать. Я останусь, – сказал Миша и виновато посмотрел на Юлю. – Завтра приеду, хорошо?

– Да, конечно, без проблем, – сказала Юля, сама же она была озадачена такой быстрой переменой.

А ведь он знал, что сегодня они могли бы заняться сексом. Что тётя сказала Мише, что он так быстро изменил планы?

Они допили чай и сели в гостиной ждать Игоря. Катя зашумела посудой на кухне: доготавливала что-то для гостей. Ждать пришлось недолго: к моменту, когда Юля написала Игорю, тот, видимо, сразу выехал, так как через двадцать минут Юля уже увидела из окна, как чёрный «Лексус» ехал по дороге в сторону дома.

Миша вышел проводить Юлю, довёл до машины, поцеловал и помахал Игорю и Юлиной маме. Юля обрадовалась, увидев маму, уже предвкушала, как по дороге расскажет ей всё. Но мама заговорила первая, как только они снова выехали на трассу и машина загудела мерно по асфальту:

– Тётя Миши – это та, что с короткой рыжей стрижкой?

– Да, а ты откуда знаешь? – удивилась Юля.

– Какая-то женщина из того дома, откуда вы вышли, всё разглядывала нашу машину. Я так и подумала, что это она, – ответила Ольга и добавила: – Смотрела как-то зло, будто была чем-то недовольна. Что вы там натворили?

Юля озадаченно посмотрела на маму:

– Да ничего. Мне казалось, мы отлично посидели.

Девятнадцатилетняя Ольга не видела себя в роли матери, но жизни было на это наплевать. Неделю назад она сходила к гинекологу и узнала, что её задержка – совсем не задержка. С тех пор она не жила, а только смотрела, как живут другие, скользила призраком по дому и по району своему, Сортировке, где стоял их одноэтажный барак. Ещё год учиться: ну и куда теперь со всем этим? Ольга слишком много терпела, чтобы всё пошло прахом.

Она уже училась на банковского работника в Орле. Каждое воскресенье шесть часов тряслась в автобусе по разбитой дороге. В будни до вечера просиживала в холодной библиотеке, так как в общаге находиться было невозможно.

Её соседкой была деваха откуда-то из-под Орла, с неизменной жвачкой за щекой и с претензией к миру. И вроде бы ничего, таких и в Сортировке хватало, но ведь с ней ещё проживал её парень. По утрам, когда соседка крутила волосы на плойку, он лапал её и противно мурчал, а потом ещё вся комната превращалась в лабораторию для химопытов: соседка забрызгивала лаком свои букли, и у Ольги начинало до слёз чесаться в горле.