– Ой, Лешак, неужели и ты стал верить в существование Бога? Ты ведь был ярым атеистом, насколько я помню.

– Жизнь течёт, мировоззрение человека меняется с каждым прожитым годом, – неопределённо высказался Рудаков. – Церковь не посещаю, дома не молюсь, икон святых не имею, религиозные праздники не соблюдаю, Библию в руках не держал. Но в судьбу, начертанную человеку свыше, с некоторых пор стал верить.

Полина задумалась на несколько секунд, затем проговорила:

– Почему вдруг?

– Ты сегодня исповедалась передо мной и считаешь, что теперь настала моя очередь? – рассмеялся Рудаков.

– Не хочешь – не рассказывай, я ничуть не обижусь, – ответила Полина.

– Отчего же – сделаю кое-какие признания, раз у нас с тобой сегодня день откровений. – Алексей повернул голову к любимой женщине, посмотрел на неё в полумраке внимательно и рассказал о прожитых десяти годах жизни в одиночестве.

На несколько минут воцарилась тишина. В полумраке были видны две пары неподвижных глаз, устремлённых куда-то в угол. Всё было высказано, они размышляли каждый о своём.

– Значит, у меня теперь и душа чёрствая и сердце студёное? – улыбнувшись, спросил Рудаков. – По-иному я смотрю на жизнь?

– Не-ет, Лешак, с душой и сердцем у тебя по-прежнему всё в порядке, – рассмеявшись, ответила Полина. – Ты щедро делишься теплом и радостью, и сострадать можешь. Просто за десять лет твоя защитная скорлупа стала слишком прочной, с наскока её не пробить, чтобы добраться до горячего сердца…

Она поднялась, подошла к выключателю включила свет, её качнуло.

– Я, кажется, на сей раз действительно перебрала, – рассмеялась Полина. – Пора укладываться спать.

– Да, ты права, – сказал Рудаков и поднялся со стула. – В гостях хорошо, но пора и честь знать. Отдыхай, Полюшка, набирайся сил, тебе они ещё пригодятся, а мне надо возвращаться восвояси.

Он подошёл к Полине, привлёк её к себе, поцеловал в щёку.

– Может, останешься переночевать у меня? – спросила она, уставившись пронзительным взглядом. – Диван хоть и один, но он двуспальный.

– Нет, Полинушка, не могу, извини, отправлюсь в гостиницу.

– Брезгуешь оказаться со мной в одной постели, после того, что узнал? – спросила Полина с вызовом.

– Нет, не брезгую. Просто нам эту ночь лучше провести отдельно друг от друга, – сказал Рудаков.

Через два часа он вернулся в гостиницу «Дельта», быстро разделся и лёг спать.

На следующий день с утра Алексей отправился в Управление полиции на встречу с другом. Подойдя к окну приёмной, назвал свою фамилию и попросил дежурного сообщить о своём прибытии подполковнику Верховодову.

Дежурный офицер внимательно посмотрел на Алексея, спросил:

– По какому вопросу?

– По личному.

– Подполковник сейчас занят, придётся немного подождать.

– Сколько?

– Не могу знать, он сейчас на совещании у начальника.

Ждать пришлось недолго. Совсем скоро его фамилия прозвучала в разговоре дежурного по телефону – тот докладывал Верховодову о прибывшем посетителе.

– Проходите, подполковник Верховодов ждёт вас.

Поднявшись на второй этаж, Алексей уже через минуту был в кабинете друга.

– Рудак, дружище! Какими судьбами? Проходи, проходи, дорогой! – проговорил хозяин кабинета, встал из-за стола и вышел навстречу вошедшему. – Давненько ты не переступал порог моей халупы.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием, затем крепко обнялись.

– Чай, кофе? – гостеприимно предложил Верховодов.

– Ты же знаешь, Ваня: кофе я не пью, а вот от чая, пожалуй, не откажусь, уважаю этот напиток.

– Чай, так чай, пусть будет по-твоему, сейчас сварганю.

Подполковник включил чайник, приготовил заварку, расставил кружки.

– По лицу вижу: неспроста ты ко мне пожаловал, – проговорил он, устраиваясь за столом напротив Рудакова. – Давай, рассказывай, что привело тебя ко мне. В Москву мотаешься часто, а вот повидаться с другом у тебя никогда не находится свободного времени.

– Это верно, – признался Рудаков. – Горю на работе. Но с днём ВДВ, братишка, ты получаешь мои поздравления регулярно.

– Ладно, проехали, говори, какую помощь хочешь от меня заполучить?

– Понимаешь ли, Ваня, вопрос у меня очень деликатный, – начал издалека Алексей. – Одна хорошая женщина влипла в нехорошую историю, и я обязан ей помочь.

Алексей взял паузу, соображая, как лучше донести до друга ту ситуацию, в которой оказалась его Полина. Он молчал и пристально смотрел в глаза бывшего сослуживца.

– Ну, что умолк? – спросил Верховодов. – Боишься, что не впрягусь в твою проблему? Совсем хреновые дела, да?

– Наверно, мне лучше рассказать тебе всё по порядку, – проговорил Рудаков. – Иначе ты не врубишься в суть происходящего.

Верховодов взглянул на часы, потом перевёл взгляд на Алексея, сказал:

– Готов выслушать, есть немного времени.

И Алексей рассказал Верховодову всё, начиная с прежних отношений с Полиной Гребер и кончая вчерашней встречей с ней.

– Да-а, увлекательная история, – подвёл итог повествованию друга Иван Верховодов. – Отличный сценарий для остросюжетного фильма.

Он постучал ладонями по столу, размышляя, в чём может заключаться его помощь.

– Ты ничего не утаил от меня? – поинтересовался Верховодов, пристально заглянув в глаза друга. – Может быть, что-то упустил, или просто забыл, – добавил он, смягчая свой вопрос. – В таком деле важна каждая мелочь, каждая деталь.

– Абсолютно всё, Ваня, – с уверенностью ответил Алексей. – Какой смысл мне от тебя что-то скрывать. Ведь я пришел за помощью, хочу вытащить из дерьма бывшую любовницу, в котором она оказалась, а не сдавать её на милость правосудия.

– Так ты говоришь, наркотики сейчас находятся у мадам Гребер? – не то, размышляя, не то, уточняя что-то для себя, спросил Верховодов.

– Да, у неё. Только Полина сейчас носит фамилию Охман, и зовут её Паула – сменила паспорт в целях конспирации, – усмехнулся Рудаков. – Женская логика подсказала ей так поступить.

– А этот Пономарёв не пытался выведать у Паулы какую-нибудь информацию о портфеле погибшего Стремусова?

– У неё не было с ним контактов, – ответил Рудаков. – Но вполне допускаю, что штурман мог посетить квартиру лётчика уже после того, когда Полина съехала из неё, тайно проникнув в отсутствие новых хозяев.

– Согласен. Но довольно странно, почему же он не попытался завладеть портфелем сразу после смерти командира? Неужели не предполагал, что Стремусов мог притащить три килограмма наркоты в свою квартиру? Почему, наконец, даже не попытался взять твою знакомую за грудки? Ему ведь было известно о её отношениях со Стремусовым?

– Было. Но о своих действиях может рассказать лишь сам Пономарёв.

– Обязательно расколется, когда мы его возьмём за мягкое место, – рассмеялся Верховодов. – А такое событие обязательно состоится.

– Ваня, а как ты намерен поступить со свёртком? – спросил Рудаков. – Не век же ему лежать в доме Полины.

Иван ненадолго задумался, потом со знанием дела заявил:

– Пусть пока лежит там, где лежит. Мы запустим какую-нибудь убедительную дезу и спровоцируем Пономарёва, чтобы он явился за порошком, и повяжем с поличным. Но для этого нужно время. А пока, мой друг, тебе нужно выяснить, какая реальная опасность угрожает мадам Охман. В женских глазах, как известно, страх всегда зашкаливает. Может ей проще собрать манатки и свалить с тобой в Ёбург, если вдруг она не при делах? – спросил Иван. – Свалил человек из столицы – значит, не нашёл в ней для себя места.

– Не-е, Ваня, так не пойдёт, – возразил Рудаков. – Если она владеет информацией о делах наркобизнеса – её за здорово живёшь не отпустят. Бандиты и до Ёбурга доберутся, чтобы убрать свидетеля. Я ей не смогу приставить охранника на каждый час. Так что, пока наша доблестная полиция не разгромит банду – ей лучше оставаться вне подозрений.

– Ну, что ж, логично, – согласился Верховодов. – Тогда пусть пока всё идёт, как идёт, а я твою информацию приобщу к делу.