– Тогда все меняется! – закричал он и хлопнул Николаса по плечу.

Ник в свою очередь похлопал Тодда по спине.

– Ты не прав. Ничего не изменилось. Все осталось в точности таким же, как и раньше.

Тодд Уилкинз, буквально вылетевший на площадку после перерыва, был совсем непохож на Тодда в начале игры. Движения его были уверенными, а лицо горело воодушевлением.

Он оглядел трибуны в поисках Элизабет. Она же не поднимала глаз от блокнота, решив, что если сосредоточится на статье, заказанной мистером Коллинзом, то сможет унять так мучившую ее все это время нестерпимую душевную боль.

«После неудачного начала…»– написала она, надеясь на невозможное, на то, что после перерыва что-то изменится.

Она остановилась.

В это время началась игра, и с трибун болельщиков Ласковой Долины раздался радостный рев. Подняв глаза, Элизабет увидела Тодда, ведущего мяч с потрясающей скоростью. Затем – бросок! – и Тодд словно шутя отправляет мяч в корзину.

– Вперед, Тодд! – закричал кто-то. – Вперед!

Теперь уже всю игру Тодд не выпускал инициативу из рук. Он забрасывал и забрасывал мячи.

С минуту Элизабет смотрела на площадку, от изумления открыв рот. Затем, склонившись над блокнотом, она закончила начатую фразу.

«После неудачного начала игры Тодд Уилкинз показал всем, что такое настоящие герои».

Тодд продолжал добывать команде очко за очком.

– Давай, Тодд. Я знаю, что ты можешь это сделать, – прошептала она.

И, как будто услышав ее, Тодд опять сорвался с места, стремительно пробежал через площадку и, взвившись над корзиной, опустил мяч в кольцо.

Но как ни был талантлив Тодд, он играл против сильной команды. «Биг Меза» вела с таким отрывом в счете, что шансов вырвать у нее победу уже почти не было.

И тем не менее счет стремительно менялся. К концу третьего периода преимущество «Биг Меза» сократилось вдвое.

Заключительный период начался с того, что болельщики обеих команд пришли в полное неистовство. На площадке творилось что-то невероятное: обе команды яростно пытались вырвать победу. Счет на табло почти сравнялся.

А Тодд в очередной раз послал мяч в кольцо. Болельщики Ласковой Долины подняли такой рев, что, казалось, затряслись стены. Элизабет, которая теперь строчила без остановки, взглянула на табло и увидела, что Ласковая Долина проигрывала сопернику всего лишь пять очков.

Потом – три.

И вот – только одно! Одно очко решало судьбу матча. Но как ни старались игроки Ласковой Долины, им никак не удавалось сравнять счет.

«Наступил самый захватывающий момент матча, – писала Элизабет в своем блокноте. – До конца игры – меньше минуты, и разница в счете – только одно очко…»

Здание снова потряс рев. Взглянув на площадку, Элизабет увидела, что Тодд приготовился к броску.

С изяществом, свойственным только спортсменам высшего класса, он послал в кольцо крученый мяч, задержавшийся на краю кольца, медленно описывая круг. Над трибунами повисло молчание – все замерли в ожидании.

Элизабет тоже затаила дыхание.

Электронные часы на табло показывали, что до конца матча осталось три секунды.

И… мяч упал в корзину.

Через мгновение прозвучала финальная сирена, и трибуны болельщиков Ласковой Долины взорвались криками ликования.

Элизабет чуть не оглохла от неистовых воплей вокруг нее. А через минуту все бросились на площадку. Джим Дилай и Том Хэкет подхватили Тодда и сделали круг почета, неся его на своих плечах. Команда болельщиц, подбадриваемая Джессикой, визжала, орала и свистела, а Тодд, сияя, махал им рукой.

Когда Тодда унесли, Джессика поднялась на трибуну и стала искать сестру. Увидев Элизабет, она бросилась к ней.

– Все-таки Тодд – молодчина, правда? – затараторила Джессика. – Я знала, что мы победим, а ты?

– Конечно, – ответила Элизабет с удрученным видом.

– И мы победили! – ликовала Джессика. – Послушай, сестренка, у Кары будет просто сказочная вечеринка. Все идут туда.

– Я, пожалуй, не пойду…

– Тебе придется пойти. Иначе как же я туда попаду? И как я приеду домой? – Джессика посмотрела на нее, сощурив глаза.

– А ты могла бы попросить кого-нибудь подвезти тебя?

– Но, Лиз! Это ведь будет так унизительно – просить, чтобы кто-нибудь подвез меня на вечеринку, – жалобно заныла Джессика.

– Если бы только у тебя была машина… – начала Элизабет и замолчала.

Она слишком устала, чтобы препираться с сестрой.

– Если бы только у меня была машина, я бы подвезла тебя, а потом отправилась бы на вечеринку.

– Спасибо. Но я лучше пройдусь.

– Как хочешь. Но в самом деле, Лиз, я считаю, что тебе нельзя садиться за руль. И ты можешь объяснить маме с папой, что чувствовала себя неважно и попросила меня тебя подвезти, – тут же придумала Джессика.

– Хорошо, на тебе ключи, – со вздохом сказала Элизабет. – Я объясню.

– Спасибо, сестренка! – Джессика восторженно взвизгнула и умчалась.

Сдерживая слезы, Элизабет смотрела вслед сестре. Тодд выиграл этот матч и завоевал победу в чемпионате, к чему он так стремился. Она же потеряла все.

Элизабет оставалась на трибуне, ожидая пока зал опустеет. Наконец она спустилась по ступенькам и вышла на улицу.

Было уже так поздно, что на автостоянке выключили свет. Но это было ей на руку: никто из ребят не увидит ее. Элизабет остановилась возле школы. Путь предстоял долгий. На ум ей пришла строчка из поэмы, которую они изучали на уроках английского:

«И многие, многие мили пути – отдых наступит нескоро».

Поэму сочинил Роберт Фрост, и Лиз, прочтя ее первый раз, была тронута почти до слез. Именно тогда она дала себе клятву – вкладывать всю душу во все, о чем будет писать.

Элизабет шла домой, а в голове ее все звучали стихотворные строки. Она снова мысленно произнесла свою клятву. Несмотря на все то, что произошло между ней и Тоддом, несмотря на то, что к глазам ее то и дело подступают слезы, она приложит все усилия, чтобы принести мистеру Коллинзу хорошую статью. Она обязана сделать это и для него, и для себя.

Элизабет уже продумала начало и теперь, шагая по дороге, мысленно набрасывала план всего репортажа.

Вдруг она услышала сзади чьи-то шаги и, растерявшись, не могла решить, что делать: остановиться или броситься бежать. Она все еще лихорадочно пыталась найти выход, когда ей на плечо легла чья-то рука. Эта рука заставила ее повернуться. Перед ней стоял Тодд Уилкинз. Единственное, что она могла произнести:

– Ой! Это…

Но сказать что-либо ей все равно не удалось бы, потому что Тодд закрыл ей рот поцелуем, таким долгим и нежным, что у Элизабет не осталось никаких сомнений: он простил ее.

Тодд долго не отпускал девушку из своих объятий. Наконец он сделал шаг назад. Оба продолжали молча стоять в лунном свете в тени пышной акации. Элизабет все еще не находила других слов, кроме «О, Тодд!» Но наконец обрела дар речи и торопливо заговорила:

– Я не знаю, как тебе объяснить все, что произошло.

– Тебе нет необходимости делать это. – Он виновато улыбнулся. – Мне все объяснил Николас Морроу. Знаешь, он все-таки не такой уж плохой парень.

– Он неплохой. До тебя, конечно, ему далеко, но он довольно мил.

– Он рассказал мне, как он давил на тебя, чтобы ты согласилась пойти с ним, – сказал Тодд. – И как ты не хотела. Ты, вероятно, чуть не упала со стула, когда я оказался в «Золотом береге». Подумать только! В «Золотом береге»! И именно в тот единственный раз, когда я пришел туда!

– Я тоже пришла туда впервые в жизни.

Тодд задумчиво посмотрел в ночное небо.

– Ты можешь себе представить, какова вероятность того, что случилось? Держу пари, один шанс на миллион. Или на пять миллионов. – Он пожал плечами. – Или даже на миллиард. Кто знает? Эту задачу, вероятно, нужно решать на компьютере.

– Нет уж, спасибо, – сказала Элизабет, рассмеявшись. – Избавь меня от этого.