И хоть дни наступили длинные, скоро июнь, вырвался домой ближе к сумеркам. Щёлковское шоссе было пустынным, народ бухал в честь шестнадцатой годовщины Победы, пусть завтра на работу, радость же…

А меня опять нагоняла чёрная «волга».

Забив на обкатку, вдавил газ в пол, разгоняясь до ста двадцати. Всё жизненные инстинкты завопили «алярм», когда увидел — она не отстаёт и пытается начать обгон.

В салоне вроде бы двое…

Я начал вилять, сжав зубы. Час назад или около того моросил весенний дождик, несколько скользко, а резина на «волге» родная и довольно дубовая, ни разу не гудиеровская. Меня начало тащить юзом. Всё же выровнял, это не МиГ-15 в штопоре, да и поворот на военный городок близко… Не успел.

Воспользовавшись моментом, водитель той «волги» обошёл слева. Удар!

Меня выкинуло на обочину на ста двадцати. Ударил по тормозам. Закрутило как на льду.

Второй удар. Тот шофёр гораздо опытнее и точно обучен подобным трюкам. Его машина осталась на шоссе, а моя слетела под откос и перевернулась несколько раз.

Это не истребитель, где ты пристёгнут четырёхточечным ремнём к сиденью. Как ни держался крепко за руль, о крышу приложило, брызнули зелёные искры перед глазами.

Закончив кувыркаться, «волга» стала на четыре колеса. Правая передняя дверь в процессе распахнулась, её смяло и оторвало. Салон засыпан осколками стекла.

Я посмотрел налево и увидел, что из второй «волги» выбрался высокий мужчина в светлом плаще, он начал спускаться по насыпи. Шёл мне на помощь? Как бы ни так, иначе зачем прихватил с собой ломик-гвоздодёр? Даже не автомобильную монтировку, а специально прихваченную штукенцию гораздо тяжелее весом.

Выкатился через дверной проём направо и замер за кузовом, не сильно понимая, на что надеюсь. Правда, списать гибель первого космонавта на банальное ДТП по его собственной неосторожности это одно, а кинуть в поле труп с пулевыми ранами… Ну да, для того держит ломик, а не пистолет. Бац по башке и готово.

Из подручных мер борьбы отыскался только увесистый булыжник, вряд ли надёжный аргумент в предстоящем единоборстве. Спрятав его за спину, встал и вышел из-за «волги», увидев, как мужчина отводит руку в замахе.

Я не получил подтверждения своим предположениям и опасениям, вихрем и в ассортименте проносящимся в голове, потому что раздался свист тормозов, затем выстрелы. Шедший ко мне подогнул коленки и мягко повалился вперёд.

Твою мать, до чего нерадостно обнаружить себя персонажем какого-то голливудского боевика со стрельбой, да ещё в незавидной роли жертвы!

— Юрий Алексеевич! Вы меня слышите? Вы в порядке? — второй, бегущий по направлению к моей машине, по крайней мере, не пытался размахивать ломом или угрожать пистолетом.

Я наклонился над телом.

— В норме. Что это было?

— Вас пытались убить.

Вот новость… Думал — всего лишь хотят взять автограф.

До меня дошло, что мозг рождает глупые шутки, не выбравшись из стресса. Нужно сдержаннее.

— Вы кто?

— Капитан Овсеев, главное разведуправление Генштаба. А кто на вас охотился, сейчас узнаем.

Он без малейшей брезгливости и стеснения перевернул труп лицом вверх. Выходное отверстие от пули виднелось ровно над глазом. С тридцати метров из тормозящей машины… Такого снайпера вместо Пушкина против Дантеса, у царя стало бы кавалергардом меньше.

Показал мне два найденных на теле удостоверения — КГБ СССР и спецпропуск в ОКБ-52. В служебном пистолете Макарова патрон дослан в патронник, оружие на предохранителе. Иными словами, волына приготовлена на случай, если калибр ломика окажется недостаточен.

В этом театре абсурда всё казалось ирреальным, вывернутым наизнанку. В том числе — вмешательство ГРУ во внутренние разборки в Союзе.

— Кто вас послал?

— Приказ с самого верха — сопровождать и охранять. Вчера вы нас заметили, сегодня я приказал водителю держаться дальше, и мы едва не опоздали, когда нас обогнала «волга» гэбистов. У них восьмицилиндровые движки V8, не чета нашим.

С самого верха — это или Малиновский, или кто-то рядом с ним. Ни в жисть не поверю, чтоб военной разведке такое поручил Хрущёв или его приближённые.

— И кто мне желал смерти?

— А пошли сами спросим, Юрий Алексеевич. Мой напарник взялся за их водителя.

Методы ГРУ, отточенные для бескомпромиссного допроса пленных на вражеской территории, лучше не видеть впечатлительным людям. Названный напарником наклонился над телом второго гэбиста, тот лежал у «волги» явно не по своему желанию и не с намерением отдохнуть. Разведчик положил кисть руки пленника в проём автомобильной двери и резко её захлопнул. Потом вытащил и с размаху наступил на пальцы ботинком. Над пустынным шоссе пронёсся дикий вопль. Наоравшись, тот взмолился:

— … Если я скажу, кто нас послал, меня убьют! А-а-а…

— Если не скажешь, сейчас же запытаю до смерти, сука. Признаешься — как минимум немного поживёшь.

Снова крик боли.

Я постарался успокоиться. Действия ГРУ ни разу не одобряю. Но это их инициатива и их операция. Сказал себе: не вмешиваться, майор! Есть не вмешиваться.

— Кто тебя перевербовал и послал⁈ ЦРУ? Французы? — распрягался разведчик.

Он положил вторую руку гэбиста в дверь.

— Хрущёв! Глеб Хрущёв!

— Хватит. Неси диктофон, — распорядился Овсеев. Он опустился на корточки перед изуродованным человеком и ласково продолжил: — Ты же сам понимаешь, мы не вправе бросить тень на сына генсека, потому что она падёт и на его отца, а значит и на весь Советский Союз.

Лежащий кивнул.

— Что я должен сказать?

— Как ты думаешь, кто ещё в пятьдесят втором ОКБ мог желать зла Гагарину и Королёву, лить всякое говно в уши Глебу Никитовичу?

— Не знаю.

— А ты подумай. Правда жить хочешь?

— Глава ОКБ! Челомей!

Напарник капитана уже приволок чемодан с диктофоном и прогревал лампы.

— Теперь тремя-четырьмя чёткими фразами объясни, зачем Челомею смерть Гагарина? Ну? Или ещё одна рука лишняя? Правой ты теперь даже пуговицу не застегнёшь.

— Ракеты… Финансирование… Челомей хотел быть первым… Гагарин — правая рука Королёва… Где к Королёву не прислушаются, Гагарин скажет… Нам приказали Гагарина убрать, подстроив автоаварию…

Капитан кивнул, второй разведчик остановил бобины.

— Так, товарищ старший лейтенант госбезопасности. Поедешь с нами. У нас тебе будет спокойнее, иначе свои прикончат, чтоб молчал. Спрячем. Там решим.

Водитель отчаянно затряс головой в знак согласия. Совсем молодой, даже, наверно, моложе меня года на два. И эта дрянь каких-то десять минут назад пыталась меня убить, сделать Ксюшу сироткой, а Аллу вдовой…

Овсеев, заметив боковым зрением мою перемену настроения, великодушно разрешил:

— Можете врезать. Но не насмерть. Он нужен живым. Поверьте, у меня тоже большое желание добавить. Вы, Юрий Алексеевич, сейчас самая популярная личность в СССР. Подонок всю страну хотел погрузить в беспросветное горе!

Ударить? А вот нет. Бить лежачего и беззащитного, да ещё с раздробленной кистью, у меня не поднимется рука. И даже нога, хоть стоило бы.

Что интересно, капитан завёл много раз перевернувшуюся «волгу», реально крепкая, и выехал на ней на асфальт метров через триста, где откос пологий. Второй разведчик, чью фамилию не услышал, посадил гэбиста в наручниках себе на переднее сиденье. Мне досталась восьмицилиндровая с коробкой-автомат, на удивление мало пострадавшая по сравнению с моей.

От дальнейших событий я был изолирован вместе с семьей на сутки, в подъезде и у подъезда стоял вооружённый караул, телефон выключен, Алла в охренении, дочка в восторге — папа всё время дома!

К вечеру следующего дня приехал Королёв, впервые переступивший порог моего дома. Даже ему пришлось выдержать проверку личности и доказать право посещения Особо Охраняемой Персоны.

Пока снимал плащ в прихожей, бросил без предисловий:

— Хрущёв рвёт и мечет. Зол как чёрт на всех, включая тебя, меня и собственного сына. Пока не успокоится, взвешенных решений от него ждать не стоит. Ещё сутки потерпи… О, твоя супруга! Видел её в телерепортаже из Внуково. Представь.