Пока Алла не знала. Даже Королёв ещё не догадывался, что к запуску «Востока-1» воронинский воз останется на прежнем уровне — блестящих перспектив, но в неопределённом будущем.

Следующий беспилотный корабль, только с животными на борту, вообще не вышел на орбиту, отказал двигатель третьей ступени. Заканчивался декабрь, занятия в отряде космонавтов шли прежним чередом, но даже моего показного энтузиазма не хватало, чтоб расшевелить ребят. Два провала подряд накануне главного старта — это слишком. Не только за себя боялись, каждый понимал: пока техника без космонавта на борту не начнёт работать надёжно, о пилотируемом полёте забыть.

Прошло ещё четыре дня. На очередных занятиях я сидел в кабине макета, парни стояли рядом и слушали наш диалог с инструктором, когда раздалось:

— Товарищи офицеры!

Увидев, что все повернулись к входящему, и там явно непростой гость, счёл за лучшее выбраться из кабины и вытянулся по стойке смирно, хоть был в одних носках: в уличных ботинках на тренажёре не работали.

— Вольно, товарищи.

По лицу Главного я видел, что он принёс благую весть, хоть он не ангел, и речь зайдёт не о Богородице.

Сергей Павлович, весь такой в строгом тёмном костюме и при галстуке, каждому из нас пожал пятерню, потом рассказал, что спускаемый аппарат найден в тайге, обе находящиеся в нём собачки живы, здоровы, чего и всем нам желают.

— Хотел вас ободрить. Да, этот полёт нельзя назвать полностью удачным. Он вышел суборбитальным. Зато мы получили массу полезной и обнадёживающей информации, позволяющей увеличить вероятность благоприятного исхода следующих пусков. Обратите внимание, собаки, находящиеся в спускаемом аппарате, не получают травм. То есть даже если что-то произойдёт с механизмом отстрела сиденья, спокойно ждите. Да, разок тряхнёт. После чего спокойно выбирайтесь из кабины и отдыхайте, пока вас не обнаружат поисковики.

Он ещё отдельно говорил с первой шестёркой, мне пришлось шнуровать ботинки и бежать за Главным, чтоб не упустить нечто важное.

Мы проводили его к выходу, там Сергей Павлович остановился. Прежняя улыбка, когда рассказывал о счастливом исходе истории для четвероногих, погасла. Главный признался:

— У американцев ситуация по количеству проблем и нештатных ситуаций не лучше. Но они готовы рискнуть.

Титов сделал шаг вперёд.

— Из статистики наших запусков вероятность благополучного исхода не менее пятидесяти процентов, товарищ Главный. Я готов лететь на очередном корабле-спутнике.

Королёв глянул на него со смешанными чувствами. Да, мужество и самоотверженность — это здорово, слов нет. Но Главный прекрасно знал, что оставшиеся пять согласятся на тот же риск без колебаний, но не прыгают поверх головы товарищей и не пытаются предвосхитить решение комиссии, отбирающей кандидатуру на первый полёт. Герман Титов скромностью не отличался.

— Каждый из нас готов, Сергей Павлович, — я попытался выправить ситуацию. — Но мы — офицеры, ждём приказ — кому, когда и с каким заданием лететь.

Поправка пришлась ему по душе.

— Не менее чем после двух удачных запусков, иначе госкомиссия не разрешит отправить человека на орбиту. Но я рад вашим успехам и вашей готовности. Гагарин! Проводи меня до автомобиля, у меня есть ещё один вопрос.

Ревнивый взгляд Титова жёг мне затылок, пока не начали спускаться по лестнице.

— Слушаю, Сергей Павлович.

— Мне Каманин докладывал, вам на прошлой неделе в компот подмешали какую-то отраву, после чего болела голова. Верно?

— Так точно. Вредителя поймали?

— Это была не диверсия, а тест. Юрий, ты признался врачу, что тебе плохо, Титов смолчал. Он, наверно, готов с острым аппендицитом лететь.

— Но отправиться в космос с плохим самочувствием — поставить задание под угрозу срыва. Сергей Павлович! Я тоже хочу быть первым, не меньше других. Но обещаю, если буду сомневаться в своём здоровье, уступлю место дублёру.

— И кого бы ты предпочёл дублёром?

— Нелюбова. Надёжен, подготовлен. Кроме того, товарищ Главный, первого космонавта наверняка покажут по телевизору, допустят газетчиков. Нелюбов красив, интеллигентен. Говорит хорошо, бойко.

— Даже слишком. Нарцисс.

— Не без этого. Но, Сергей Павлович, мы почти год живём в уверенности, что входим в число лучших пилотов на планете, коль доверено такое. Невольно загордишься.

— Знаю. Верю, что каждый из вас справится. Но придётся всё же выбирать.

— Нелюбов выше ростом и тяжелее. Больше расход воздуха. Если будет столь же душно, как сейчас, аж конденсат на стенках, лучше мы с Титовым, маленькие. Позже начнём задыхаться.

— Конденсат… Юрий, это одно из узких мест. Надеюсь, до весны они починят регенерацию.

— Если нет, всё равно выдержим, товарищ Главный.

Как и следовало ожидать, Алла уже разузнала про спасение собак. Как агенту американской разведки ей бы не было цены. Но вряд ли завербуется в ЦРУ, идейная.

— Юра… Это правда, что их нашли в тайге?

— Вроде бы.

Пельмени домашней лепки враз стали менее вкусными, потому что продолжение разговора просматривалось как дно горного ручья под прозрачной водой. И оно не обещало быть сентиментальным.

— Конец декабря… Тайга! Тридцать, а то и все сорок градусов мороза. Пристёгнутые в железной банке!

Она не развивала мысль. Вспоминая её любимую латынь и sapienti sat, более чем понятен намёк: ты тоже, дражайший муж, будешь торчать сутками в ледяной западне, пока тебя не найдут — живого или закоченевшее насмерть тело?

— Хорошо всё, что хорошо кончается. Они сидели внутри в термоизоляции, способной выдержать тысячи градусов жары, холод в сорок градусов — вообще пыль. Ну, а человек развёл бы костёр, вскрыл банку консервов, развернул палатку. Поверь, космонавта обеспечивают лучше, чем нас в бараке на Ленинградке, ему точно не придётся того терпеть.

— Быстрее бы закончилось. Слетай и баста!

Ошибаешься, милая. С этого только начнётся.

Но заранее пугать не стал.

13

В конце января шестьдесят первого наша шестёрка держала экзамен на готовность к управлению космическим кораблём, сорокаминутный допрос с пристрастием выдержали все, после чего последовал вызов к Главкому ВВС. Не прошло и года с нашего первого визита, тогда, в марте, это была совершенно рабочая встреча. Сейчас в штабе ВВС работали операторы, светили софиты, торчали микрофоны. Происходившее начало обретать элементы шоу. Подозреваю, Никита Сергеевич намеревался лично отослать смонтированные материалы о первом полёте человека в космос президенту США с подтекстом: «как мы вас уделали». Либо: показали вам кузькину мать, и пусть все разведчики ЦРУ выясняют, кто такой Кузька, а главное, чем его мать угрожает национальной безопасности Соединённых Штатов.

Этому совещанию предшествовал доклад, что, работая даже по принципу «в конце месяца», стартовой шестёрке не подготовят индивидуальные скафандры. Максимум — три. Поэтому Каманин огласил вывод комиссии: первым в космос летит Гагарин, дублёр Титов, запасной — Нелюбов. Я уже знал, что Королёв на моей стороне, хотя о некоторых резонах от него услышал впервые. Как повелось, приватная беседа происходила в Зелёном городке, с отрывом меня от занятий на тренажере, не прерывавшихся и после экзамена.

— Есть мнение, спущенное с самого верха, — начал он, и я догадался, поскольку наивысшим в советской иерархии находится Хрущёв, «мнение», то есть прямой приказ, исходит от него. — В ЦК считают, что первым космонавтом должен быть абсолютно русский человек. Потом на орбите побывает весь советский интернационал.

— Мы трое — чистокровные русские. В отряде космонавтов есть украинцы, чуваш… Не слишком задумывался об их национальной принадлежности, Сергей Павлович.

— Не забывай о большой политике, Юра! — он положил мне руку на плечо. — Ты родом из самого центра России, Смоленская область, по расстоянию от столицы практически Подмосковье. Титов с Алтая, это уже Азия. А Крым, откуда приехал Нелюбов, Хрущёв подарил Украине. Смекаешь? Подходите вы все. Но в передовице «Правды» ты будешь смотреться лучше. И улыбаешься так, что обзавидуется любая голливудская звезда.