Но мне было не до игр, хоть я и с радостью бы перерыла весь двор на пару с этим шумным псом, вскопала как бульдозером, если бы знала, что Айви может быть под одной из этих травинок. Ничто не ускользнуло от моего обыска. Ни пустующий без «Мерседеса» Рика гараж, ни отстроенный наполовину домик на дереве, ни тенистый уголок под двумя дубами, где летом висел гамак, а зимой появлялся мангал для импровизированных семейных барбекю.
Я вся горела изнутри, точно меня прожгла молния. От страха ощущения почти те же: все внутренности тлеют и превращаются в пепел. Айви нигде не было. Моей дочери нигде не было. Ей всего четыре! Она должна видеть радужные сны про розовых единорогов и принцесс, обнимать своего плюшевого мистера Зефирку и тянуть ко мне кулачки, когда я приду будить её для сладкого завтрака из всего, что осталось несъеденным на вчерашнем празднике. Но они исчезли оба. Айви и мистер Зефирка.
– Айви! – заорала я так неистово, что голос надорвался. – Айви!
Связно получилось лишь со второго раза. Эхо прокатилось по подмороженному воздуху и врезалось в стены соседних домов. Пёс залаял ещё громче, подключаясь к моей непонятной, но любопытной игре. Я не знала, что делать. Схватилась за голову, кружила на месте, вглядывалась в панораму улицы, но всё слилось в одно сплошное белое пятно.
– Оливия, у вас всё в порядке?
Я обернулась на голос соседки, что высунула любопытный нос из дома, услышав мой отчаянный вопль. Она, как и я, даже не подумала накинуть что-нибудь на плечи, и стояла на заднем крыльце в одном домашнем джемпере, обняв себя руками за плечи. Если кто и мог знать, куда подевалась моя четырёхлетняя дочь, так это миссис Буш – её нос побывал во всех местных сплетнях и унюхал все припрятанные в шкафах скелетоы.
– Я слышала крик…
Я метнулась к забору, что разделял наши участки. Бруно тут же напрыгнул передними лапами на изгородь и завилял хвостом с таким азартом, что мог бы запросто оторваться от земли и улететь. Но не получив от меня ни капли внимания и уж тем более привычных почёсываний за длинными ушами, Бруно заметно поостыл и даже повесил нос от обиды. Мне же было плевать на чувства соседской собаки. Мне нужна была Айви. Или хотя бы тот, кто мог бы сказать мне, где она.
– Миссис Буш! – крикнула я через забор. – Вы не видели Айви?
– Видела.
Сердце и так гарцевало, врезаясь в рёбра, а тут помчалось с удвоенной скоростью. Надежда пришпорила его не хуже хлыста.
– Слава богу! Когда это было?
– Вчера, – важно ответила соседка. – Она гладила Бруно и убежала, когда её позвали из дома. У вас вчера было шумно.
Я чуть не нарычала на эту хищную женщину, что не упустит шанса кольнуть меня тем, что я слишком гремлю баками, когда выкидываю мусор. Что моя парочка дубов отбрасывает слишком большую тень на её азалии. Что мы позволили себе пошуметь на полчаса дольше приличного, празднуя день рождения дочери.
– А сегодня? – выдохнула я. Злостью делу не поможешь.
– Нет, сегодня видела только Рика. Он уходил на работу.
– Он был один? Миссис Буш, он был один?
– А с кем же ему быть? – недоумённо скривилась она, явно принимая меня за сумасшедшую. – А что, что-то случилось?
Миссис Буш интересовалась не из добрых побуждений, а скорее из любопытства. Я стояла перед ней почти в неглиже, с кровавой струйкой между пальцев, диковатая и безумная и не могла найти собственную четырёхлетнюю дочь. Чем не тема для сплетен с подругами из книжного клуба, которым они прикрывались, а на самом деле перемывали косточки всей округе? Да я сейчас – самый сладкий «Чупа-чупс», который она захочет обсосать в мельчайших подробностях, пока я не растаю на их злых языках.
Но я не ответила. Силы оставались лишь на то, чтобы качать кровь по венам и дышать. И бегать со спринтерской скоростью. И я побежала. Из калитки вон, прочь от дома, где моей дочери точно не было. К соседям напротив, всегда вежливым и улыбчивым. Миссис МакАртур частенько угощала Айви горячим печеньем с цукатами и приглашала нас обеих на чай, смущённо заманивая выпечкой и милыми безделушками, что могли бы понравиться ребёнку. И я всегда принимали предложение милой старушки, ведь понимала, как одиноко миссис МакАртур без детей и внуков, которых она видит всего дважды в год, если те соизволят приехать в Нью-Хейвен на Рождество и её день рождения из Канады.
Мистер МакАртур присоединялся к нам нечасто, но зато именно он помог мне оживить семейный «Шевроле», когда тот завозмущался и отказался везти нас с Айви к стоматологу. Именно он предупредил меня о подозрительном типе, что ходит по домам и предлагает подключить скоростной интернет, хоть тот и правда оказался обычным кабельщиком из «Чартера», а не маньяком. Именно он перевесил тросы прошлым летом, когда те истёрлись и почти порвались, когда Айви с мистером Зефиркой качались в гамаке. Рик слишком много работал, и мистер МакАртур порой заменял его сильное мужское плечо своим.
А ещё он идеально подходил своей жене – два пазла одной мозаики, что сошлись краями и составили прекрасную картину. За ними всегда было приятно наблюдать, как за спектаклем, в котором всё настолько чудесно, что кажется нереальным. Он открывал перед миссис МакАртур двери, протягивал руку, чтобы помочь выбраться из старенького автомобиля, порой приносил цветы и помогал ей возиться в саду с клумбами. Такими я себе и представляла нас с Риком лет через сорок. Всё так же, душа в душу, рука в руке, сердцем к сердцу. И если Айви упорхнёт из родительского дома так далеко, что будет редко прилетать обратно, то я тоже стану докучать соседским ребятишкам и подкупать их пирогами, слоёными пирожками и игрушками.
Как я сразу не догадалась! Если Айви и ушла куда-нибудь самостоятельно, то к ним. Мои ноги закоченели, кожа под шёлковым халатом покрылась армией мурашек, а к ранке между пальцев прибавилось ещё несколько. Стопы так болели от царапающихся камушков на асфальте, что казалось, они сплошь изрезаны, как арбуз на куски. Даже если бы мне пришлось бежать голой или даже ползти через улицу, я бы это сделала.
Перебежав через дорогу, к счастью, пустую в это время дня – кто-то ещё спал, кто-то уже давно уехал на работу – я перебралась через низкий заборчик МакАртуров, что стоял скорее для красоты, чем устрашения, и влетела на крыльцо. Забарабанила в дверь так, словно всё кругом обуял огонь. Страх напоминает свечу – если вовремя её не потушить, она разгорится слишком сильно и спалит всё вокруг. И я уже вовсю пылала изнутри.
Тишина дома сбила меня с толку. Такое ощущение, что он всё ещё спал вместе со своими хозяевами. Я постучала снова, приложила ладони к стеклу, чтобы вглядеться внутрь, найти хоть малейшие намёки на то, что Айви там. Её крошечные кроссовки с ромашками на липучках. Её толстовку на молнии с ушками. Её рюкзачок, из которого торчали бы лапы мистера Зефирки. Но тусклый утренний свет засвечивал всю панораму дома, и я видела лишь очертания штор и уголок ковра, расстеленного у дверей.
Но вот послышались шорохи, звуки шагов, свидетельства того, что дом оживает. Я почти ворвалась в прихожую МакАртуров, когда дверь открылась.
Мистер МакАртур выглядел смятённым. Целый спектр эмоций разразился на его лице. Он явно хотел вставить по первое число тому, кто так жестоко покусился на спокойствие его утреннего распорядка, но увидев мои испуганные глаза и в целом не самый привычный для похода в гости вид, тут же забыл про гнев.
– Оливия? Что-то случилось?
– Айви! – только и вымолвила я в ответ, запыхавшись так, словно бежала сюда пятнадцать минут. – Она у вас?
– Что? Нет. Почему она должна быть у нас?
Всё моё нутро завопило и застонало. Я прижала ладони к лицу, готовая вот-вот прорваться слезами, как дамба, годами удерживающая затопленную реку в себе. Я не понимала, что происходит. Так бывает, когда выпьешь лишнего и лезешь на стену от смешанных эмоций. Я испытывала их сотни одновременно, но главной из них был дикий ужас.
– Оливия? – в дверях появилась миссис МакАртур в цветочном халатике, с как всегда элегантно собранными на затылке седыми волосами. Первым я услышала её ласковый голос, а потом уже и увидела беспокойство в её мутных глазах.
