Когда Макисима Сакуя покинул наш кабинет и психиатрического больного увели на принудительную госпитализацию, мы с Сакамото Рин с облегчением выдохнули и начали прибираться в кабинете.

Кстати, принудить человека к госпитализации в психиатрию непросто. Он либо должен представлять угрозу для других, либо для себя самого. В нашем случае сыграл на руку второй пункт. Хотя, если учесть, как сильно проявилось на дебюте шизофрении его психоактивное состояние, он вполне мог навредить кому-то ещё.

Однако я был уверен, что мне удалось утихомирить большую часть очагов. Может, шизофрению я пока и не научился лечить, но точно облегчил его дальнейшее восстановление. Уже после попытки выпрыгнуть из окна он, можно сказать, достиг ремиссии.

А это, по меркам современной психиатрии, настоящее чудо.

— Бли-и-ин, — выругалась Сакамото Рин. — Компьютер разбил. И монитор тоже.

— Не беспокойтесь, я попрошу айтишников, чтобы поставили новый. Всё равно сейчас все данные хранятся на серверах медицинской информационной системы. Мы ничего не потеряли.

— Тоже верно, — вздохнула она. — Правда, осколки теперь собирать замучаюсь.

— А вы и не утруждайтесь, мы сегодня и так хорошо поработали, — посоветовал ей я. — Технический персонал уберёт. Ещё не хватало, чтобы моя медсестра копалась в осколках до позднего вечера.

— Ой, спасибо, Кацураги-сан, — улыбнулась она. — Я почему-то подумала, что вы, наоборот, меня заставите это делать.

— С каких это пор я в ваших глазах такой тиран?

— Видимо, за три недели уже забыла, каково это с вами работать.

— Ничего, наверстаем, — усмехнулся я. — У меня теперь долго отпусков не будет. А впереди конец года, отчёты, ещё насидимся допоздна. Пока что можете идти домой, Сакамото-сан.

— Хорошо, Кацураги-сан, спасибо вам большое!

Прежде чем приступить к оставшимся делам, я набрал номер Ниидзимы Касуги. Мой телефон уже был забит СМС-сообщениями от оператора связи насчёт того, что баланс вот-вот закончится. Из-за поездки в Индию я просадил на звонки чуть ли не всю свою зарплату, которую получал когда-то в больнице Камагасаки. Но ещё один звонок за рубеж мой счёт переживёт, потом пополню, как будет время.

— Алло! Кацураги-сан! Как мама с папой? — сразу же бросился расспрашивать меня фармаколог. — Я уже собрался звонить в отделение, узнавать…

Я не успел ответить Ниидзиме, поскольку именно в этот момент мимо меня прошли Куренай Цукаса и Акихибэ Акико. Они замерли, напряжённо наблюдая за тем, как я говорю по телефону.

Да что ж такое, придётся поддерживать придуманную ранее легенду.

— Нет, Ниидзима-сан! Не стоит, ситуация почти решена. Не звоните никуда, — произнёс я.

— Боже… В министерство собрался обращаться, — прошептал Куренай.

— Или сразу — к императору! — добавила Акико.

Я сложил указательный и большой палец, показав коллегам знак «всё окей». Но я и понятия не имел, что он для японцев означает кое-что другое.

— Деньги требует… — вздохнул Куренай. — Предсказуемо. Сильно же мы влипли.

— Нет, вы чего, Куренай-сан? — помотала головой Акихибэ Акико. — Это Кацураги-сан показывает, что от всей этой ситуации ему уже хочется напиться.

Проклятье! Да как же им показать, что ситуация разрешена?

— Алло? Кацураги-сан? Вы меня слышите? — проговорил Ниидзима Касуга. — Вы как-то резко замолчали.

— Простите, с коллегами переговаривался, — ответил я. — Всё в порядке. Уверяю вас, с ситуацией я разобрался. Ваши родители теперь в полной безопасности. Думаю, что в стационаре им лежать не больше десяти дней. И то — всё это время они будут только восстанавливаться.

— Ох, как гора с плеч, — вздохнул Ниидзима. — Кацураги-сан, я ваш должник на веки вечные. Я уже решил всё бросить, уволиться и лететь к ним.

— Что он говорит? — спросила Акико.

Куренай и Акихибэ продолжали наступать, чуть ли не вплотную подбираясь к телефону.

Всё, надоели. Я скорчил суровую гримасу и показал им большой палец. Надо было давно уже изучить язык японских жестов. Так ведь и послать кого-то можно случайно!

А если учесть, с каким удивлением мои коллеги смотрят на большой палец, мне начинает казаться, что именно это я только что и сделал.

Однако на их лицах тут же появилась улыбка, они закивали и продолжили свой путь туда, куда шли.

— Настоящий мужчина! — услышал я удаляющийся шёпот Акико.

— Ага, — подтвердил Куренай Цукаса.

И что я им только что показал? Да плевать. Главное, что они успокоились, а я теперь могу поговорить с Ниидзимой наедине.

— Смотрите, Ниидзима-сан, за вашими родителями действительно требуется дополнительный контроль, — подметил я. — Они несколько дней пролежали дома с пневмонией. Понимаете? Это — не шутки. Воспаление лёгких может привести к столь выраженной дыхательной недостаточности, что у больного даже не хватит сил скорую вызвать. Поверьте, я много таких случаев видел.

На одном из дежурств на местной скорой приехал на адрес, а пациент не стал открывать мне дверь. Я тогда подумал, что вызов ложный, но всё же подождал до конца. Оказалось, что пожилой мужчина добирался до двери, борясь со страшной одышкой, целых десять минут!

Его сатурация — степень насыщения крови кислородом — была менее пятидесяти процентов. При том, что норма колеблется примерно от девяноста шести до ста процентов. Это смертельно низкий показатель, с которым человек может банально потерять возможность разговаривать.

При тяжёлых пневмониях мельчайшие структуры лёгких — альвеолы — повреждаются. А их главная функция — поглощать кислород. Вот и всё! Нет кислорода — нет жизни. С тем же успехом можно человеку рот и нос заклеить и посмотреть, сколько он сможет в таком состоянии прожить.

— Ужасно, Кацураги-сан, — вздохнул Ниидзима Касуга. — Мне очень стыдно, что я их оставил в Японии. Думаю, свяжусь со своим директором, попрошу перевода назад. Индия — прекрасная страна. Но родители важнее, чем карьера.

— Согласен с вами, — кивнул я. — Но пока не предпринимайте поспешных решений. Их состояние уже нормализуется. Проблема была в том, что кроме пневмонии в их организме столкнулись два несочетаемых препарата. Все виновные уже наказаны, можете быть уверены.

— Да я ж не дурак какой-то скандальный, Кацураги-сан, я всё понимаю. Всё-таки и сам работаю в медицинской сфере — всякое бывает, — произнёс он. — Низко кланяюсь вам. Когда-нибудь обязательно отплачу за помощь.

— Забудьте, мы уже не в отпуске. Я на работе, и здесь мне за это платят, — ответил я. — До связи, Ниидзима-сан.

Я положил трубку и продолжил свой путь на четвёртый этаж — к кабинету айтишников.

— А вот и мой блудный брат! — воскликнул Кацураги Казума, когда я вошёл в его отдел. — Уважаемые коллеги, перед вами Кацураги Тендо — из Индии!

Казума попытался изобразить какие-то крайне странные телодвижения, видимо, пародируя традиционные индийские танцы. Однако никто из его коллег даже не отлип от монитора.

— Я тоже рад видеть тебя, Казума-кун, — улыбнулся я. — А чего это ты такой весёлый?

— У моего коллеги Сёити-куна сегодня день рождения, — заявил Казума. — Вот мы немного и отпраздновали.

Точно, как же я всё не привыкну к тому, что вернулся в Японию. В страну, где взрывные корпоративы и алкоголь на рабочем месте практически можно приравнять к норме. С небольшим преувеличением, конечно же.

— Казума-кун, тут проблема одна образовалась, — произнёс я. — У моего пациента случился припадок, и он… В общем, побил все компьютеры в моём кабинете. Надо заменить.

— Это что же за припадок такой, что он сразу же на технику бросился⁈ — удивился Казума.

— Шизофрения. Сам как думаешь? В такой ситуации стоит радоваться, что он на нас с медсестрой не накинулся.

— Тоже верно. Не переживай, всё заменим. Через часок возьмёмся за работу, — кивнул Казума. — Завтра утром не узнаешь свой кабинет! Кстати, уже всё, я могу отменять свой обет молчания?

— Да ты болтаешь, как пулемёт, какой ещё обет? — рассмеялся я.