— Договорились, — кратко поклонился я. — До встречи, Томимура-сан.

Возвращаясь домой, я вновь задумался о словах Накадзимы Хидеки. И вправду, как же всё-таки здорово порой просто — жить. Правда, отстраняться от работы я всё равно не собираюсь. Более того, именно медицина привела меня в этот театр. Если бы Томимура Сайко не решила притвориться моей женой тогда — в приёмном отделении — я бы, наверное, весь сегодняшний вечер убил на изучение очередной статьи.

Стоп… Статья. Я ведь собирался описать случай Арджуна Манипура Кириса! И лучше это не откладывать. У меня на почте висят все его анализы и результаты других обследований. Надо бы показать миру, какое сочетание редких заболеваний может затруднить постановку правильного диагноза.

Однако нарушать режим из-за этого дела я всё равно не стал. Вернувшись домой, потратил всего лишь пару часов на составление костяка для статьи, а затем отправился спать.

Перед сном меня посетила воодушевляющая мысль о том, что мне, несмотря на мой сумасшедший график, очень повезло. В мире не так уж много людей, которые относятся к своей профессии, как к хобби, как к любимому делу.

И среди врачей таких примеров тоже не очень много. По статистике огромное количество медиков переживают синдром выгорания уже на старших курсах медицинского университета. А потом ещё больше людей подвергаются этому психологическому недугу на рабочем месте.

Так что я с гордостью могу сказать, что живу счастливую жизнь. Как, в общем-то, и Томимура Сайко. «Анализ» не даст соврать — девушка испытывает невероятное удовольствие от игры на сцене. Приятно всё-таки видеть людей, которые так увлечены своей профессиональной деятельностью.

Размышляя об этом, я вырубился. И чуть не проспал начало следующего рабочего дня. Впервые за долгое время меня не растормошил первый будильник.

Видимо, я испытал слишком много эмоций. Мозгу понадобилось чуть больше времени на восстановление.

На работу я выдвинулся вместе с Кондо Кагари и Акихибэ Акико. Они всегда выходили позже меня. Акико до сих пор смущалась и старалась лишний раз со мной не заговаривать. Видимо, ей было стыдно из-за событий, которыми закончилась наша прошлая вечеринка в честь моего возвращения из Индии.

— Задолбал уже, сил никаких нет его терпеть! Скотина! — восклицал Кондо Кагари.

— Кагари-кун, ты это о ком? — удивился я.

Впервые видел Кондо таким озлобленным.

— Про Ватанабэ Кайто! — продолжил пыхтеть он. — Зараза, он замучил меня проверять. До сих пор помнит, как плохо я учился в университете. Все до единой мои оценки, все ошибки, всё помнит!

— Мне сначала показалось, что, сбрив усы, он стал менее страшным, — добавила Акихибэ Акико. — Но нет. Теперь он ещё страшнее. Я раньше не замечала, как трясётся его верхняя губа, когда он злится.

— Вот-вот! — кивнул Кагари. — Я думал, что у него какие-то мышечные волокна в волосах есть, из-за чего усы могут сами двигаться. Оказывается, это у него мимика такая пугающая!

— Да чего он вам сделал-то? — спросил я. — Кагари-кун, Ватанабэ Кайто, может, и ведёт себя вызывающе, но обычно он делает это, чтобы мотивировать наш рост.

— Не согласен, — помотал головой он. — Сейчас он хочет меня проверить, потому что думает, что я не достоин столь быстрого продвижения по рангам. Тебе Казума-кун разве не рассказывал?

— Казума-кун? А он-то тут при чём? — не понял я.

— Так Ватанабэ начал подозревать, что Казума, имея доступ к рейтинговой системе, специально ускоряет моё продвижение, — объяснил Кондо Кагари.

Я бы не обратил внимания на эту фразу, если бы не помнил, как Кацураги Казума предлагал мне то же самое. Он говорил, что может подтолкнуть меня, если я захочу. Но я тогда наотрез отказался и отругал его за мысли о нарушении правил и вмешательстве в честную конкуренцию.

Мог ли он втихую протолкнуть Кагари? Хороший вопрос.

— А я вот думаю, что у нас не хватает комнаты ярости! — заявила Акико. — Надо попросить отца, чтобы ввёл такие в терапевтическое отделение поликлиники.

— Комнаты ярости? — переспросил я. — А это ещё что такое?

— Погоди, Тендо-кун, ты что, никогда о них не слышал? — спросил Кагари. — Это же классная штука! Кстати, хорошая идея, Акико-тян. Я бы там Ватанабэ измолотил до полусмерти!

Я искренне не понимал, о чём идёт речь. Я что, упустил какую-то японскую традицию? Тут можно вызвать начальника на дуэль, если в организации есть соответствующая комната?

Если бы в нашей клинике такая была, половина врачей уже были бы мертвы.

— Кагари-кун, ну ты чего? — вздохнула Акико. — Тендо-кун ведь из Камагасаки. Там же вообще жуткая глушь. Откуда ему знать про комнату ярости?

— Ну… Не знаю. Интернет? — пожал плечами Кондо.

— Короче, Тендо-кун, в некоторых японских корпорациях специально оборудуют комнату, в которой стоит манекен с лицом начальника. Это сильно помогает сотрудникам выпустить пар.

— Исколотить всмятку этот манекен! Понимаешь, Тендо-кун? — окончательно перевозбудился Кагари.

— Хм, а это умно! — кивнул я. — Почти так же, как жестокие фильмы и видеоигры. Последние научные статьи говорят о том, что такие виды развлечений помогают людям выплёскивать свой животный гнев, и это сокращает вероятность реальных преступлений. Правда, в вашем случае речь идёт о другом — о снятии стресса.

Наш мозг очень сложная штука — это ни для кого не секрет. На самом деле ему без разницы переживаем мы какие-то события наяву или в мыслях. Человек может посмеяться над шуткой вживую и испытать прилив эндорфинов. И то же самое произойдёт, если он удачно пошутит про себя или вспомнит ту ситуацию, когда было весело.

То же происходит и с негативными эмоциями. Когда начальник доводит сотрудника, слабохарактерный человек может испытывать эти эмоции ещё несколько дней. Снова и снова, хотя ситуация уже осталась позади. В таком случае комната ярости — это идеальный выход.

— Но всё же думаю, что ставить манекен для избиений в поликлинике — не очень этично. Тогда уж лучше дома сооруди себе личного Ватанабэ, Кагари-кун, — предложил я.

— Думаю, в таком случае, при следующей проверке квартир Такаторой-сан, у него будет ко мне очень много вопросов, — хмыкнул Кагари.

Акико вновь покраснела. Видимо, вспомнила, как Такатора заявился с проверкой в тот момент, когда она вместе с остальными девушками пыталась прорваться в туалет моей квартиры.

— Ладно, ребят, зарядились позитивными эмоциями перед работой, теперь пора браться за дело, — произнёс я, когда мы вошли в фойе поликлиники.

Не успел я добраться до своего кабинета, как меня нагнала Тачибана Каори.

— Кацураги-сан! Доброе утро. У нас проблемы, — произнесла она.

— Не самая лучшая фраза, с которой стоит начинать утро, Тачибана-сан, — усмехнулся я. — Что случилось?

— Помните, вы просили меня посмотреть Инодзаки Томуру? Пациента с болезнью Крона? — спросила она.

— Да, было дело, — кивнул я. — Что скажете? Картина очень нетипичная для этого заболевания.

— Именно. Потому что это — не болезнь Крона, — заявила она. — Я понятия не имею, что это такое.

— Как это? — не понял я. — Эндоскописты ведь поставили…

— Они перепутали, — ответила она. — Сбой системы. Заключения двух людей поменялись местами.

Теперь я окончательно запутался. Ведь и мой «анализ», и заключения эндоскопистов говорили об одном диагнозе.

Так чем же, чёрт возьми, он тогда на самом деле болеет⁈

— Тачибана-сан, не спешите с постановкой диагноза, — предложил я. — Подождите до конца приёма. Я, как только закончу, зайду в терапию и постараюсь разобраться, что происходит с пациентом. Будем разбираться с ним вместе. Если вдвоём не получится — подключим консилиум врачей. Он уже второй день без окончательного диагноза. Так дальше продолжаться не может.

— Хорошо, Кацураги-сан, я без вас и не хотела влезать в это дело. Просто мне было важно, чтобы вы знали — диагноз всё ещё в подвешенном состоянии, — объяснила она и отправилась в свой кабинет.