Точно! А я ведь пока что даже тему не выбрал. Хотя, есть у меня одна интересная идея…

— Ватанабэ-сан, мне хочется узнать ваше мнение. Как вам идея — поговорить с терапевтами о дифференциальной диагностике болей в грудной клетке? — поинтересовался я.

— Ого! — выпучил глаза заведующий. — Да об этом вечность можно болтать, Кацураги-сан. Уверены, что управитесь за одно собрание?

— Если не управимся, перенесём вторую часть на следующую неделю. Просто это действительно важная тема, которую молодым терапевтом точно стоит усвоить.

— От молодого терапевта слышу, — хохотнул Ватанабэ. — Согласен, даю добро на это мероприятие. И, кстати, усвоить её нужно не только молодым. Специалисты старой школы пусть тоже повторят. А то, к великому сожалению, некоторые до сих пор путают между собой остеохондроз, изжогу и инфаркт.

А для врачей такое непозволительно. Дело в том, что с тем же инфарктом можно спутать чуть ли не два десятка заболеваний. Некоторые из них куда безопаснее, чем нарушение кровообращения в сердечной мышце. Но некоторые, наоборот, даже страшнее, чем инфаркт. Важно уметь их отличать друг от друга.

Но об этом позже. Пока что нужно разобраться с Инодзаки Томурой.

Мы с Ватанабэ Кайто вошли в конференц-зал, где уже сидела гастроэнтеролог Тачибана Каори, онколог Кишибэ Банджо, и инфекционист Окабэ Акира.

— Приветствую, коллеги, — поклонился я собравшимся и присел за овальный стол вместе с заведующим. — Пациента вам уже представили?

— Да, — кивнул Окабэ Акира. — Тачибана-сан рассказала, что произошло с Инодзаки Томурой, но нам всем было бы интересно узнать начало истории из ваших уст. С чего всё началось?

Я кратко пересказал, как Инодзаки пришёл ко мне на приём и попал в терапевтическое отделение. И эта история лишь добавила новых вопросов.

— Значит, жалоб у него никаких не было, — задумался Кишибэ Банджо. — Только слабость… Любопытно. Хотя судя по новым заключениям эндоскопистов, кишечник должен был его всерьёз побеспокоить.

— Я, кстати, до сих пор не видел их настоящего заключения, — подметил я. — Не мог бы кто-нибудь передать мне распечатку протокола колоноскопии?

Тачибана Каори протянула мне листок, и я бегло пробежался по описанию толстого кишечника пациента.

Язвы. И огромное количество рубцовой ткани по всему кишечнику. Странная картина. Будто Инодзаки перенёс тяжёлое воспаление, но почему-то об этом умолчал. В целом, это очень даже логично…

— Коллеги, пока не знаю, какие вы уже выдвинули предположения, но я хочу озвучить своё мнение, — произнёс я. — Судя по этой картине, Инодзаки Томура не рассказал о жалобах на кишечник, поскольку уже перенёс острый период заболеваний несколько месяцев назад. Об этом можно судить по рубцовой ткани. Однако деятельности желудочно-кишечного тракта нарушилась, он перестал нормально усваивать пищу, отчего и появилась тяжёлая анемия.

— Разумное объяснение, Кацураги-сан, — кивнул Окабэ Акира. — Но почему же он тогда впал в кому?

А вот это особенно странный момент. Он не вписывался в истории болезни. Кровь, кишечник, мозг — как все эти части организма могут быть взаимосвязаны.

На самом деле, вариантов может быть несколько. Либо одна из язв настолько разрослась, что в итоге повредила артерию и Инодзаки, потеряв много крови, оказался в крайне тяжёлом состоянии. Либо что-то из кишечника попало через кровь в его головной мозг. Но что?

— Тачибана-сан, а МРТ головного мозга ему уже сделали? — уточнил я.

— Да, — кивнула она. — Прямо сейчас наши рентгенологи готовят описание. С ним ознакомится Асакура Джун и присоединится к нашему консилиуму.

— Коллеги, при всём уважении, думаю, мне здесь уже нечего делать, — сказал Кишибэ Банджо. — Я подробно изучил всего его анализы и результаты обследований. У пациента даже близко нет никаких онкологических заболеваний. Профиль — явно не мой. Если позволите, я пойду. У меня сегодня очень много больных.

— Что, онкологии всё больше? — спросил Ватанабэ Кайто.

— Кошмар, как много, — вздохнул Кишибэ Банджо. — Если бы я не был врачом, решил бы, что эта болезнь распространяется, как инфекция. У меня сорокалетний стаж, но такого количества злокачественных новообразований я не наблюдал ещё ни разу в жизни.

А это заявление спорное. Я бы подискутировал с нашим онкологом, но тема нашего заседания совсем другая. Сказать наверняка, выросло ли количество онкобольных трудно. Да, экология становится всё хуже, факторы риска окружают нас со всех сторон. Особенно в Японии, которая пережила ядерную бомбардировку. Однако стоит учитывать, что раньше было меньше методов диагностики онкологии, а значит, и её выявляемость была куда хуже, чем сейчас.

Это, своего рода, парадокс. Возможно, что такой высокий процент онкологических заболеваний — это хорошо! Он означает, что человечество наконец-то научилось вовремя находить такие болезни у пациентов. Но утверждать об этом было бы глупо. Это лишь моё предположение — не более того.

Кишибэ Банджо покинул наш кабинет и чуть не врезался в Асакуру Джуна, который уже спешил к нам с заключением МРТ.

— О! — обрадовался Окабэ Акира. — А вот и человек, который прольёт свет на все интересующие нас вопросы! Кстати, Асакура-сан, я не забыл, что вы сегодня опоздали на работу. Жду от вас объяснительную.

Как заведующий узкими специалистами, Окабэ Акира был очень грозным начальником. Держал в ежовых рукавицах всех своих подчинённых. Правда, в данном случае Асакуру собрались осудить не по делу. Я прекрасно понимал, почему невролог опоздал. Живёт он очень далеко от клиники «Ямамото-Фарм», а передвигаться на своей машине временно не может из-за развившегося синдрома автопивоварни.

— Очень предсказуемый результат, коллеги, — произнёс Асакура Джун, спрятав взгляд от Окабэ Акиры. — Вот, взгляните. В кому пациент впал из-за острого нарушения мозгового кровообращения.

— Да ну? — удивился Ватанабэ, рассматривая заключение. — Неужто инсульт?

— Ишемический, — кивнул Асакура. — В одну из артерий головного мозга попал тромб. Откуда он взялся не знаю. На этот вопрос ответ буду искать не я. Моя задача — привести Инодзаки Томуру в чувство и вернуть ему утраченные функции. Благо теперь для этого у нас есть хорошее реабилитационное отделение.

— Чертовщина какая-то, сами вдумайтесь! — воскликнул Окабэ Акира. — Пациент обратился с жалобами на слабость. Врач поставил ему анемию, затем обнаружил язвенное поражение кишечника, и в конце концов больной, находясь в стационаре, перенёс ишемический инсульт — инфаркт головного мозга — и впал в кому! Что-то у нас с вами не вяжется.

— Вяжется, Окабэ-сан, — не согласился я, закончив изучать заключение МРТ. — Всё ровно так, как вы сказали, только нужно поменять местами цепочку событий. Сначала он перенёс воспалительное заболевание толстой кишки и проигнорировал симптомы. Через несколько месяцев, когда развилась анемия, обратился ко мне. Лёг в стационар и…

— И что? — перебил меня Ватанабэ Кайто. — Хотите сказать, что это просто совпадение? И инсульт он перенёс совершенно случайно?

— Нет, Ватанабэ-сан, лучше бы дослушали, что я пытаюсь сказать, — ответил я. — Прочтите внимательно заключение. Тромб неустойчивый. Он не вырос в сосуде. Он откуда-то прилетел. Другими словами, это не тромб, а эмбол. Перед нами тромбоэмболия церебральных сосудов, а начало ей было положено в кишечнике. Всё взаимосвязано.

— Такое действительно может быть, — хмыкнула Тачибана Каори. — Если воспаление было сильное, а язвы уже начали кровоточить, в сосудах кишечника могли образоваться тромбы, которые потом полетели по всему организму.

— Именно это я и пытаюсь сказать, — кивнул я. — Только в этом и заключается главная проблема. Мы не знаем, от чего его лечить. Что стряслось с кишечником.

— Чем его лечить — сейчас понятно, — вмешался Асакура Джун. — Удалять тромб хирургическим путём, а затем восстанавливать функцию головного мозга. Но никто не знает наверняка, не прилетит ли туда ещё один тромб. Или целая партия.