Я провёл девушку в ординаторскую и хотел уже запереть дверь, но лишь после этого вспомнил, что оставил здесь Асакуру. После тяжёлого рабочего дня в голове уже всё перепуталось. Либо это невролог своим перегаром умудрился меня опьянить.

Асакура Джун резко вскочил с дивана и удивлённо посмотрел на нас двоих.

— Ого-о-о! — протянул он и, пошатываясь, прошёл мимо нас. — Красивая у тебя жена, Тендо-кун. Вот уж точно этанол… в смысле, эталон красоты.

У Асакуры уже даже оговорки «пьяные». Ему точно стоит отдохнуть, а неврологическое отделение я возьму на себя.

«Кацураги» Сайку я усадил в кресло, а затем провёл Асакуру Джуну в свободную палату и запер дверь снаружи. После отправил сообщение медсёстрам неврологии, что готов заменить их дежурного врача, если что-то случится.

— И так, — произнёс, вернувшись после эвакуации Асакуры. — Сайка-тян, значит?

— Верно, — кивнула она. — Прошу меня простить, Кацураги-сан, мне пришлось сыграть эту роль, чтобы меня к вам впустили. Дело было срочное. На самом деле меня зовут Томимура Сайка.

— Не знаю, какое у вас ко мне дело, но соскучившуюся жену вы отыграли, как настоящая актриса, — усмехнулся я. — Возможно, именно это и повлияло на моё решение. Я ведь мог просто отказаться от дальнейших разговоров с вами.

— Понимаю, Кацураги-сан, поэтому прошу прощения за свою дерзость, — поклонилась она.

— Так к чему столь отчаянный ход? Ещё и посреди ночи, — произнёс я. — Вас, похоже, заставило сюда прийти какое-то неотложное дело.

— Так и есть, а врача, который может мне помочь, я не знаю, — произнесла она. — Уже по всем прошлась, все ставят очень расплывчатые диагнозы, и ни одно лечение мне не помогает. И тогда один знакомый посоветовал мне вас. Сказал, что вы — чуть ли не единственный врач во всём Токио, к которому можно обратиться с любой проблемой.

— Это преувеличение, но, допустим, — кивнул я. — Однако это не отменяет того, что обращаться ночью под видом моей жены в приёмное отделение, как минимум странно. Вы могли бы подойти ко мне днём — поликлинику. В рабочие часы, я бы ни за что не отказал.

— У этого тоже есть свои причины, — Томимура Сайка. — Как вы только что сами выразились, я отыграла эту роль, как настоящая актриса. Вы попали в точку, Кацураги-сан. Я на самом деле актриса. Наша репетиция только что закончилась, и я вновь испытала приступ, который беспокоит меня уже несколько месяцев. Поэтому… Спонтанно решила обратиться к вам, прямо в отделение!

— История завораживающая, — усмехнулся я. — Только в ней есть один маленький пробел. Откуда вы узнали, что именно сегодня я буду дежурить в терапевтическом стационаре?

Томимура Сайка хитро улыбнулась.

— А вот этого я вам раскрыть не могу, Кацураги-сан, — ответила она. — Навела справки. Тот же человек, который мне вас посоветовал, рассказал мне о графике ваших дежурств.

А график этот есть только у сотрудников клиники. Причём у тех, кто дежурит в терапевтическом стационаре. И этот список совсем небольшой.

Ладно, кто меня «сдал» совершенно неважно. Для начала стоит разобраться, можно ли отложить её дело на потом. Поскольку сейчас у меня времени на капризы какой-то актрисы нет от слова совсем. У меня больной с язвенным колитом, в очередной раз пьяный Асакура и ещё целая дежурная ночь впереди.

— Давайте кратко, Томимура-сан, — предложил я. — Расскажите о своих симптомах, и мы договоримся о следующей встрече. Если симптомы угрожают вашей жизни — я положу вас в стационар. Если нет — увидимся днём в нашей клинике.

— Нет, Кацураги-сан, пожалуйста, не выгоняйте меня! — начала умолять она. — У меня завтра репетиция, я не могу снова… Не могу оплошать, иначе меня заменят. Отдадут мою роль другой!

Я быстро пробежался по ней «анализом», но не обнаружил каких-либо нарушений. Это ещё вовсе не означает, что Томимура Сайка здорова. Однако угрожающих жизни опасностей нет.

— Скажите в чём суть проблемы — коротко и ясно, — попросил я.

— У меня пропадает голос, — заявила она. — А мне в текущей сцене приходится петь, понимаете? Голос исчезает, а мне становится трудно дышать. Одни врачи говорят, что это из-за нервов, другие утверждают, что я просто перенапрягаю голосовые связки.

— И оба варианта звучат логично, — кивнул я. — Так какое же «но»?

— А «но» заключается в том, что приступов за пределами сцены у меня не бывает, — произнесла она. — Если бы я перенапрягала связки, то ходила бы осипшая ещё несколько дней. Я знаю, о чём говорю. Со мной такое было в прошлом. Это совсем другое чувство.

— Так почему же тогда вы отметаете первый вариант? — спросил я. — Нервное перенапряжение. Я вижу, что для вас очень важна эта роль. Может, из-за этого и случается приступ? Обычное тревожное состояние — для него это свойственно.

— Кацураги-сан, можете мне не верить, но я никогда не волнуюсь на сцене, — произнесла Томимура Сайка. — Конкретно сейчас я сильно переживаю из-за разговора с вами, но что-то голос всё равно не исчезает!

А переживает она сейчас действительно сильно. Пульс подскочил, потоотделение усилилось. Странно всё это…

Я рассмотрел её голосовые связки сначала с помощью «гистологического», а уже после — с помощью «клеточного анализа». Прочные, тонкие, эластичные. Волокна не повреждены, тонус мускулатуры отличный. Очень тренированный голосовой аппарат. Причём абсолютно здоровый.

Даже не знаю, что ей и сказать! Не могу же сообщить, что уже осмотрел её и не обнаружил каких-либо нарушений? А отправляться к отоларингологу она не хочет. Ей подавай всё здесь и сейчас!

— Ответьте ещё на один вопрос, — произнёс я. — Голос исчезает на каждом выступлении?

— Выступления ещё не было. Пока только репетиции, — объяснила она. — Мюзикл пройдёт через неделю в Токийском театре. И в нашей группе есть девушка, которая идеально знает мои слова и может меня заменить, если я продолжу лажать! Поэтому мне больше нельзя тянуть.

— Подождите, не уходите от темы, — перебил её я. — Приступы на каждой репетиции или нет?

— Нет, — помотала головой Томимура Сайка. — На каждой второй. Причём… Именно в одной и той же сцене.

А вот это уже интересно. Скорее всего, проблема действительно есть, и она кроется в чём-то, что происходит по сценарию. Либо она вызывает короткое острое перенапряжение связок, либо всё же испытывает стресс из-за смысла, который несёт сцена.

— По-хорошему мне нужно увидеть этот приступ лично, — произнёс я. — Вот так навскидку, я ничем не смогу вам помочь, как и другие врачи. А если вы не хотите очередной диагноз вроде хронического ларингита, придумайте, как я могу попасть на вашу репетицию.

Томимура Сайка расцвела. От радости она даже подпрыгнула на месте и чуть ли не бросилась мне на шею снова. Я тут же выставил перед собой ладони, чтобы актриса не решила в очередной раз отыграть роль моей супруги.

— Легко, Кацураги-сан! — воскликнула она. — Я смогу провести вас в зал во время репетиции. Завтра вечером сможете?

Завтра вечером я буду после двух суток рабочего дня. Уставший. Но отказывать ей не хочу. Во-первых, это действительно интересный клинический случай, а, во-вторых, это хороший способ побывать в театре. Японские мюзиклы я ещё ни разу не видел.

— Договорились, я дам вам свой номер телефона — сбросите всю информацию: адрес, время и свои контактные данные.

Мы с Сайкой обменялись номерами, и я проводил её к выходу из приёмного отделения. Всю дорогу она не унималась и продолжала благодарить меня за помощь. Но принимать её благодарности было рано, потому что я ей пока что ничем не помог.

Однако помочь точно смогу. Если проблема в структуре связок, я усилю их лекарской магией. Но если она кроется в её голове — поработаю «психоанализом» и уберу причины тревожных приступов.

— Красивая у вас жена, — вздохнула дежурная медсестра, когда я закрыл за Сайкой двери. — Под стать вам, Кацураги-сан.

— Спасибо, конечно, — рассмеялся я, — но это — не жена. Просто слишком настойчивая пациентка.