Барды и скальды,

Рапсоды и акыны

Всегда скитаться рады;

Они путём старинным

Идут в века иные,

И слушают баллады,

Поэмы, и былины.

Века дают награды

Богатые поэтам,-

Гладкой рифмы злато,

Бриллиант сюжета.

Когда идут обратно

Из времён глубоких

Скальды и баяны,-

У них готовы строки;

Излагать стихами

Сразу они могут,-

В во́лнах вдохновенья

Рукописи тонут.

Вмиг стихотворенья

Являются на свет,

Долгих промедлений

У поэтов нет;

Многим поколеньям

Оставляют след…

Жаль, что я не гений,

Строки мои – бред.

– Да, посланники богов

Так писать бы постыдились;

Это же комок из слов!

Слушай, как стихи творились:

Барды, рапсоды, и скальды,

Баяны, ваганты, акыны

В далёких столетьях искали

Следы от сказаний старинных.

Ты думаешь, им помогали

В исканиях мудрые книги?

Нет. Они к духам летали

Быстро на мысленных крыльях.

Когда к небосклону взмывали

Баяны, ваганты, рапсоды,

То духи им там диктовали

Обрывки стихов превосходных.

Сила была в дивных строках,

В словах красота неземная;

Пророческий смысл высокий

Поэты в стихах излагали.

От стройных могучих созвучий

Вселенная вся трепетала,

И в диком восторге кипучем

Звёзды на землю роняла.

Четыре всесильных стихии

Стихами творцов восхищались,-

Бури, пожары и ливни

В подлунном миру начинались

От радости буйной, стихийной.

Слова стихотворцев – лавина.

Тёмная бездна времён

Душу певца наполняет;

Великими силами он

Пером на листах управляет.

Демон и Бог дремлют в нём,

Он рифмою их пробуждает;

Мрачным и светлым стихом

Просторы веков украшает.

На скамьях широких,

За столом дубовым,

Восседают воины.

Лица их суровы.

О походах долгих

Вспоминают, с грустью.

Прославляют громко

Силу рати русской.

Наливают в чаши

Мёд сорокалетний,

Нарезают брашна;

Пьют, едят степенно.

Говорит их старший:

«Грянем песню, братья!

Грустно в круге нашем.

Я призвал баяна.

Заходи же, старче,

Погреми струна́ми;

А не то заплачем,

Нас тоска объяла.

И заходит старый

В красные палаты;

На скамью устало

Он садится к знатным

Воинам храбрейшим.

Гусли яровчаты

Он кладёт неспешно

Пред собой; и чару

Мёда выпивает.

А потом в молчаньи

Камнем замирает. —

Мутными глазами

Тьму столетий зрит,

Были вспоминает;

Мёртвым ворошит

Память, чтоб они

Песню подсказали…

Минул тихий миг,

Старец оживает,-

Ловкими перстами

Струны бередит,

Песню начинает:

Десять соколов пустил

Я на стаю лебедей.

Ловчий сокол кровь пролил,-

Лебедь, умирая, спел

Песнь прощальную свою.

Десять песен знаю я;

Но сегодня пропою

Лишь одну. Зовут меня

Духи предков в дальний путь;

Через горы на поля,

Из полей в морскую глубь.

Рыбой щукой буду я

В волны бурные нырять.

Сизым коршуном в ветрах

Стану высоко летать.

Серым волком по лесам

Пробегу, и взвою громко

О событиях далёких,

Быль поведаю потомкам.

Мчится по полю на быстром коне

Храбрый Аника воин.

Злато везёт он в огромной суме,-

Храм обокрал на Афоне.

Ни в Бога, ни в чёрта Аника не верит,

Меч для него, как святыня;

А стрелы калёные, как песнопенье,-

Звонко летят во вражину.

Любит Аника в набеги ходить

С малой умелой дружиной,-

Легче потом медяки поделить,

Хватит на братьев наживы.

И в этот раз им досталось немало

Красного злата и яхонта.

Едет Аника до хаты; устал он,

Словно крестьянин от пахоты.

Позднею ночью решил отдохнуть

Витязь лихой у кургана.

Лёг на траву, но не может уснуть,

Болят его старые раны.

Первая рана тоскливо поёт

Ему о богатстве кровавом:

«То, что награблено, скоро сгниёт,

Неправидна хищная слава!»

А рана вторая рыдает навзрыд

О старых, забытых родных:

«Тятю и мати скорей навести,

Стань же опорой для них!»

А третья рана красиво поёт

О том, что хорош был поход:

«Удача повсюду отважных найдёт,

Она вслед за ними идёт!»

Под добрую песню Аника уснул;

И чудо явилось ему

Чёрное, страшное, с тысячью рук,

Оно утащило во тьму

Храброго воина. (Кто-то пырнул

Спящего острым клинком,

И злато его умыкнул).

Аника обрёл вечный дом

В поле раздольном; ему

Теперь только ветер поёт,

Свободен от дум его ум.

В диком поле, под толщей веков,

Вечным сном почивают бойцы;

Много с ними мечей и щитов,

Стрел и копий, – тревожны их сны.

Но спокоен высокий их дом,-

Старый холм. Одиноко стоит он

В чистом поле; травою, как мхом

Он укрыт. Этот дом – место битвы.

Над курганом ветра проплывают,

Пыль веков развевают они

Над забытой могилою; знают

Ветры вольные древнюю быль.

О великих походах кровавых

Завывают стаи ветров,

О народах лихих и коварных

Напевают в сто голосов:

"В этом логове половцы спят,-

Дети долгой жестокой войны.

Словно волки они; их отряд

Много добрых людей погубил.

Десять лет рыскали по степи,

Ни своих, ни чужих не боясь;

Лучше рысей умели они

Тихо красться, и быстро напасть.

Сотни смелых набегов лихих

Совершили бойцы, и удача

Всюду верною спутницей им

Была, охраняла захватчиков.

Знали половцы древний обряд:

Перед тем, как идти на врага,

Выл по-волчьи их храбрый вожак,

И ответ от волков ожидал.

Если волки ему пропоют,

Значит, ждёт в поле боя успех.

Ну а если в ответ тишину

Слышит он, то снимает доспех.

Десять лет побеждали бойцы

Всех ворогов пеших и конных.

Но однажды попрали они

Обряд: перед долгим походом,

Вождь снова надрывно провыл,

А в ответ лишь дыханье ветров;

Шелестела зловеще ковыль,

Тишина предвещала разгром.

Но они не смутились, и в бой

Поскакали на резвых конях;

И никто не вернулся домой,

Прахом стал их везучий отряд.

Под просторным небесным шатром

Приютился забытый курган.

В этом логове спят вечным сном

Тридцать половцев; им никогда

Не увидеть, как солнце встаёт,

Как по небу плывут облака.

Вольный ветер им песню поёт,

Убаюкал он их на века.

Певцы былых времён

Ушли в миры иные,

Но песни их поныне

Звучат в краю земном.

Стихи сильнее смерти,

Они живут в веках;

Слова попрали прах.

Песнь на бренной тверди

Главенствует; в умах

Глаголят рифмой барды:

Пушкин, Гёте, Байрон,

И даже Пастернак.

Гомер поёт верлибром,

И плачется Петрарка

Сонетиком тоскливым.

От рифм бывает жарко,