Четверо друзей переглянулись и мгновенно поняли друг друга без слов. Они уже знали, куда помчатся, как только закончится семинар.
Глава 3
Рогатый кот
Не успел Ксантос покинуть аудиторию, не успел Ковен отчитать Брайну за неуместную отчаянную выходку, как все четверо, дрожа от нетерпения, уже неслись гигантскими скачками по лестнице вниз. Не сговариваясь, они дружно спешили в коридор, что соединял большой зал с пещерой кристалла. Некогда, водя школяров по замку, подмастерье Убар объяснил, что там на витражах иносказательно изображены все испытания четырёх этапов первого года обучения.
– Быстрее! – крикнула Брайна, стремительная, как белая молния.
Скатились по ещё одной лестнице, миновали большой зал с изящной скульптурой фелида в центре.
Едва вступив в достопамятный коридор, Ковен почувствовал, как живот скрутило от боли. Всё тело заныло. Теперь каждый шаг давался с трудом, от любопытства и радостного предвкушения разгадки тайны второй четверти не осталось и следа.
«Я не был здесь ни разу после ночи Шамониоса», – тоскливо подумал он.
Ему слишком живо вспомнилось, как он мчался к пещере кристалла без когтей-протезов, расплавленных в огне сражения, перемазанный грязью, ободранный, обожжённый взорвавшимся гигантским автоматоном. Сил не было, только страх и адреналин гнали его вперёд. Морской солёный запах рукокрылого вдруг ударил в ноздри.
Сердце болезненно сжалось, будто улиткой заползло в раковину. На них надвигалась водяная стена, высокая, от пола до потолка. Сейчас она их поглотит, утопит.
«Рукокрылое пыталось нас убить. Откуда нам знать, что оно не вернётся, не появится здесь опять? Разве можно делать вид, будто ничего не случилось?!»
«Не бойся! Его здесь нет! И опасности нет!»– попытался утешить его Черномордик, хотя сам дрожал от страха, разделяя переживания Ковена.
Морской вампир направил на них узловатую палку, из неё хлестала вода. Ковен подавил дикий крик. Он видел ясно себя, Брайну, Черномордика и Пушню. Они не выжили, захлебнулись.
Закружилась голова. Вместо полумрака, расцвеченного разноцветными яркими бликами витражей, перед глазами стояла беспросветная тьма.
– Ковен! Ты в порядке? – всполошилась Сирения.
Сам того не сознавая, он вдруг зашатался и сел посреди коридора, сражённый мрачными видениями.
– Всё хорошо! – соврал он, пролепетав чуть слышно и задыхаясь.
Чья-то громадная лапа сдавила ему горло.
Сирения недоверчиво глянула и поспешила к нему на помощь.
Нет, он не умел скрывать свои чувства. И врать совсем не умел. К тому же его всегда выдавали потные подушечки лап. Черномордик, стыдясь его лжи, заворочался в своём пузыре.
Брайна и Лексиос тоже остановились, обернулись.
– Не смотрите на меня так! – взмолился Ковен. – Да, вы угадали. Мне вспомнился Шамониос.
Брайна сочувственно кивнула и устремила взгляд вперёд, к пещере кристалла. Ей тоже почудилась водяная стена, но это были всего лишь синие отблески витражей, мираж, иллюзия. Вход в древний зал был восстановлен – ни обломков, ни пыли.
– И следа не осталось! – выдохнула она с облегчением.
Как и положено, тупик, гладкая глухая стена, двери нет и в помине. Возле стены два автоматона стояли на страже. Один из них дружески помахал школярам, скрипя шарнирами. Драку не понравился скрип, он набычился и злобно заворчал.
Каждый из трёх друзей потёрся носом о нос Ковена, подбадривая его. Даже пугливая застенчивая Пушнис забралась к нему на голову, потопталась между ушей и с нежным воркованием скатилась по шее на спину.
Кот-метис понемногу пришёл в себя.
«Успокойся! Ты среди друзей, никто тебя не тронет», – телепатически увещевал его Черномордик.
Они пошли дальше, приблизились к первому прекрасному витражу, перед которым не раз замирали прежде, пытаясь разгадать значение символов.
– А теперь всё понятно, никаких тайн! – усмехнулась Сирения, рассматривая его вновь.
– Убар про то и говорил! – напомнил Лексиос, проводя по струнам кантеле.
Ковен не мог не согласиться с ними. Вот он, аллегорический портрет испытаний первой четверти, выдержанный в золотистых, медных, оранжевых тонах. Четыре огненных шара перед замком – это четыре вступительных экзамена для соискателей, вознамерившихся стать школярами. Кошачий коготь – магия и волшебство, сияющий кристалл – алхимия, зубчатое колесо – механиматика. Второе посвящение, выбор пути. Арка из звёзд – Заоблачные Выси. Тогда школяры посетили их впервые. Блуждающий огонёк отсылал к заклинанию призыва и появлению Зародышей.
«Всё изначально предначертано, давно изображено», – печально подумал Ковен.
Они отошли от осеннего витража и направились к зимнему. Вторая четверть изображена другими красками. На стены, пол и потолок ложились голубые, белые, серебряные блики. Стёклышки казались льдинками.
– Б-р-р! – фыркнула Сирения. – Всякий раз при одном взгляде на него промерзаю до костей!
К счастью для кошки-кората, за ними как раз увязалась бродячая жаровня. Сирения прислонилась голубовато-серебристым боком поближе к тлеющим уголькам и замурлыкала от удовольствия. Ризу, её Зародыш-бельчонок, тоже с интересом подбежал к жаровне, несомненно мечтая стащить хоть один уголёк.
– А меня вымораживает рукокрылое, – пробормотал Ковен. – До сих пор мурашки бегут по спине. Мне кажется, оно постоянно наблюдает за мной.
В последнее время у него появилась привычка следить за своими чешуйками. Вот и сейчас он инстинктивно проверил: не дрожат ли они, не топорщатся? Нет, всё как обычно. Ковен вздохнул с облегчением.
На витраже второй четверти изображён огромный кот. Белые миндалевидные глаза, казалось, следили за зрителем, куда бы тот ни пошёл. Кот парил в воздухе, за ним на заднем плане развевался длинный пушистый хвост. Между кошачьими ушами возвышались ветвистые, как у оленя или у ориньяла, внушительные рога, упиравшиеся в небесный свод, усеянный звёздами.
– Ну и что означает эта картина? – заиграл на кантеле Лексиос с вопросительной интонацией.
– Что, у тех, кто не пройдёт испытания, вырастут рога? – пошутила Сирения.
– Наказание страшное, если учесть, что в замке двери узкие. Мы застрянем, – в тон ей продолжил шутку Ковен.
Все засмеялись.
– А может, все подмастерья рогатые, просто мы не замечаем. Так же было с Зародышами в первой четверти. Пока своего не заведёшь, чужого не увидишь.
В замке Каслкотц возможно и не такое!
– Это вовсе не кот, это фелид, – догадалась Брайна. – Обратите внимание, у него строение совсем не такое, как у нас. Я не про рога. Уши больше, лапы длиннее и мощнее. И рога касаются звёзд. Вглядитесь!
Действительно, фелид. Абсолютно неподвижный, застывший в воздухе, величественный, благородный, великолепный. А вокруг него всё жило, перемещалось, шелестело. Механиматика и магия приводили стёклышки в движение. Снежинки кружились в медленном танце, звёзды странствовали по небу, набегали прозрачные облака. По щеке фелида ритмично, сплошным потоком стекали голубые капельки и падали на землю.
– Неужели он плачет? – изумилась Сирения.
На снегу из слёз фелида расцветали голубые цветы-звёздочки с пятью лепестками. Ветерок раскачивал хрупкие венчики невиданных цветов слева направо.
Брайна приблизилась к витражу и понюхала цветы. Пушнис попыталась ей подражать, но заметила чересчур стремительное стеклянное облако и в страхе зарылась в длинную белую шерсть.
– Плачет навзрыд, сомнений нет, – подтвердила ангорская кошка. – Если витраж намекает на то, что во второй четверти нас ждут невыносимые страдания, я не горю желанием продолжать учёбу.
Поток слёз стекал из правого глаза фелида и делил витраж на две части. Слева царила ночь, в небе стоял тонкий месяц, две луны ещё не родились. Справа был ясный день, холодный, перламутровый и золотистый.
– Вы хоть что-то поняли? – безнадёжно поинтересовался, играя на кантеле, Лексиос.
