По личным наблюдениям Ники, если её день начинался паршиво, то заканчивался он, как правило, ещё хуже. Впрочем, в ближайшие недели она от жизни ничего хорошего и не ждала. Сожалела, что белая полоса оказалась слишком уж узкой — полыхнула весенней радугой, поманила, обнадёжила и размылась, истаяла.

Выбежав на торговую площадь, пустовавшую в этот час, Ника замедлила шаг. Из здания караульной службы вышли стражники. Перекинувшись парой слов, не оглядываясь, свернули на центральную улицу.

Ника вскинула голову и посмотрела на куполообразный верх башни, мимо которой проходила. Казалось, её шпиль протыкал низко бегущие, напитанные дождём тучи.

«Этажей двадцать-тридцать будет», — прикинула девушка высоту постройки. Глаза загорелись.

«Вот бы…» — Ника не успела додумать до конца не оформившуюся мысль, как её внимание привлекла открытая дверь в башню. На дужке болтался навесной замок, мешая двери закрыться. Бился о дерево полотна, издавая глухой ритмичный стук.

Под напором налетевшего ветра дверь с грохотом закрылась и открылась снова.

«Приглашаешь?» — усмехнулась Ника.

Не раздумывая, она юркнула в узкий тёмный проём. Удивилась, что совсем недавно хотела попасть сюда и вот мечта сбылась. Пусть непогода не позволит в полной мере насладиться видом окрестностей, но тумана нет. Кто знает, что увидит она с высоты птичьего полёта… там… за видимой линией горизонта.

От стука захлопнувшейся за спиной двери, в душе ёкнуло. Дверь вновь распахнулась и ударилась о стену.

Ника поправила замок и плотно закрыла створку. Стало сумеречно, тепло, спокойно. Толстые стены башни заглушили звуки непогоды. Узкая винтовая лестница с удобным поручнем серпантином уходила вверх, сливалась в тёмную сплошную линию, терялась.

«Дойду или не дойду?» — подумала Ника с сомнением, скидывая капюшон. Она бы дошла, а вот Руз…

Если повезёт, то она успеет дойти до верха площадки, где висят колокола, и её не повернёт назад церковный служка. Она уговорит его немного подождать, пока будет осматриваться.

— Эге-гей! — подняв голову, крикнула Ника. Сквозняк тронул прядь волос на виске, прошёлся по лицу прохладой.

— Гей-ей-ей… — охотно отозвалось местное эхо.

— Здесь есть кто-нибудь? — понравилось слушать звук собственного голоса, искажённого до неузнаваемости, затихающего, волшебного.

— Нибудь-будь-будь… — откликнулось эхо игриво.

— Я иду!

Ника взяла спокойный ровный темп: раз ступенька, два ступенька… три, четыре, пять…

Не спешила. Дышала размеренно, вольно. Смотрела вверх. Часто останавливалась, прислушивалась, ожидая встречной помехи. Будет жалко, если на половине пути её вернут. Она бы спряталась, только негде.

В оставленные между кладкой отверстия задувал ветер и лился дневной свет. Чернели птичьи гнёзда. Воздушным тюлем таинственно и величаво качалась плотная паутина.

Как ни старалась Ника держать дыхание, а выдохлась быстро.

Поймав себя на мысли повернуть назад, одёрнула: «Только вперёд!» С остановками, отдыхом, но вперёд. Казалось, там, в вышине, её ждёт что-то новое, неведомое, жизненно важное и необходимое, как воздух или вода, без чего ей не выжить.

Пройдя точку невозврата, Ника словно перешагнула невидимую грань, перестала чувствовать ход времени, затерялась в пространстве, забыла обо всём.

Чем выше она поднималась, тем светлее становилось вокруг. Дыхание сквозняка усилилось, посвежело. Не стало ни паутины, ни птичьих гнёзд. Пройти ещё немного, и она достигнет цели.

Миновав очередной виток лестницы, Ника услышала тихий вздох, похожий на мучительный стон. Впереди, перекрыв узкий проход, на ступенях развалился немолодой мужчина в длинной рясе и стоптанных ботинках. Запрокинув голову, он тяжело и глубоко дышал. Длинная густая борода и усы закрывали половину лица. Чёрная круглая шапочка сбилась на макушку.

На соседней ступеньке лежал увесистый молоток.

Ника оторопела от неожиданности.

Наклонившись к служителю церкви, всмотрелась в его бледное лицо со следами побоев. Под веками двигались глазные яблоки.

— Что с вами? — спросила она, прислушиваясь к его дыханию. Воздух с тихим свистом вырывался из его приоткрытого рта. От мужчины несло сильным перегаром.

«Пьяный?» — удивилась Ника. Спит! Ни обойти, ни перешагнуть, не задев, не получится.

Она бы обошла, а вот перешагнуть не решалась. Крупный, устрашающего вида, с огромным свежим синяком на лбу и размазанной под носом то ли грязью, то ли кровью, он казался опасным. Встретить такого в тёмном переулке она бы не хотела. Да и стоять на смотровой площадке с ходячим шкафом за спиной — то ещё удовольствие. Вдруг проснётся!

— Гадство! — выкрикнула она с досадой.

Стоило подниматься так долго и высоко, чтобы на последнем рывке повернуть назад?! Она не дошла до смотровой площадки несколько условных этажей!

Негодуя, Ника пнула по ноге церковнослужителя, похожего на пирата.

Захлебнулась воздухом и отпрянула, когда служка всхрапнул, открыл мутные глаза и поднял голову. В его горле булькнуло и заклокотало. Он закашлялся, уцепился за накидку девушки и потянул на себя.

Ника похолодела от ужаса, взвизгнула и рванулась назад. Послышался треск рвущейся ткани. Пуговица не выдержала нагрузки и оторвалась. Накидка накрыла пирата с головой. Он замахал руками, ещё больше путаясь в ней и утробным, угрожающим басом зарычал:

— Убью!.. Еретики!.. Сатанинское отродье!.. Бунтовать супротив божьего замысла надумали?!

Дальше последовало столько бранных и не совсем понятных Нике слов — гадких и мерзких, — сколько она в своей жизни не слышала.

Спускалась, не чуя под собой ног. Платье путалось между коленями, мешая бегу; спина взмокла.

Зацепившись за выступ ступеньки, чуть не свернула себе шею. В последний момент успела схватиться за поручень обеими руками и остановиться.

Закашлялась. От напряжения и гонки подкашивались колени; сердце билось с утроенной силой; в ушах шумел морской прибой; кружилась голова; в глазах потемнело.

Поняв, что за ней не гонятся, Ника замедлила спуск. Затаив дыхание, оглядывалась и прислушивалась.

С последних ступеней она сбегала резво. Ударившись в дверь плечом, взвыла от боли. Дала о себе знать недавняя травма — перед глазами полыхнула молния; в затылок будто иглу воткнули.

Ника остолбенела: створка даже не дрогнула!

— Какого хрена?! — вскрикнула девушка, навалившись на дверное полотно.

Результат тот же! Либо разбухшая дверь плотно вошла в косяк, либо с той стороны её закрыли на замок!

— Гадство! — впала в отчаянье Ника. Содрогнулась от перспективы до утра остаться наедине с ходячим шкафом. Спрятаться негде.

Она со всей силы молотила руками и ногами по створке, понимая, что её потуги напрасны. Дубовая дверь выдержит натиск здорового мужчины, не то что Руз. Что стук услышат с улицы и придут на помощь, шанс невелик.

Ника упрямо продолжала ломиться в дверь. Отошла от неё, насколько было возможно, и с разгона снова ударилась в полотно плечом. Оно дрогнуло, но не поддалось.

Скрестив руки на груди, девушка согнулась от боли и застонала. Не думала же она, что в этом времени не будет работать закон физики: сила действия равна силе противодействия? С какой силой она ударила дверь, с такой силой и та ударила её.

Не думала — было не до законов физики!

Однако ничто не бьёт так сильно, как жизнь. Именно сейчас Ника принимала очередной удар жизни — болезненный и несправедливый. Зачем провидение направило её сюда, если она так и не смогла попасть наверх?

Нужно не только наносить удары, но и уметь держать их.

Девушка потёрла плечо и, прикусив губу, готовясь к очередному приступу боли, с разгона ударилась в дверь вторым плечом. Вывалившись наружу, не удержалась на ногах и упала на мокрую мостовую, тернувшись щекой о булыжник. Прижав руки к груди и задержав дыхание, ликовала: свободна! Боль в груди, локте и колене по сравнению с большой вероятностью провести ночь в башне с пьяным пиратом, показалась терпимой.