Протяжный гул и улюлюканья, наполнившие класс, полные довольства выкрики с задних парт и вопрос в глазах фрау Шульц, отвлекшейся от очередного списка, – Ирэн невозмутимо посмотрела на куратора и бесцветным голосом поинтересовалась:

– Могу идти, профессор?

– Прошу прощения? А… Да, конечно, мисс Бёртон. Все в порядке?

– Да, – ответ получился резким, но девушка не придала этому значения; забросив рюкзак на плечо, она вышла, по обыкновению проигнорировав провожавшие ее насмешки и предположения однокурсников.

В голове не было мыслей, даже прогнозов, только эхо нежной «Please, forgive me» Брайана Адамса, которую она слушала утром; Ирэн широким шагом пересекла холл перед учительской и проследовала в приемную, ведшую в кабинет директора Гали, – обитель дьявола, куда и работники столовой не заходили, не помянув Господа. Печатавшая что-то секретарь – миловидная бесцветная блондинка в строгом чёрном костюме и розовой блузе – отвлеклась от экрана монитора, проводив решительно прошедшую в кабинет директора девушку шокированным взглядом.

– Сеньора Гали ждет вас, – робко вставила она.

– Хотели меня видеть, госпожа директор? – громко спросила Ирэн, едва открыв дверь.

Изучавшая разложенные на письменном столе документы сеньора Гали подскочила от неожиданности и буквально окатила девушку полным гнева взглядом.

– Закройте дверь, мисс Бёртон! – рявкнула она, отшвырнув бумаги.

Ирэн выполнила приказ с неменьшим шумом, вызвав в директоре новый приступ праведного негодования. Но ей было все равно – настолько, что даже обиду заглушило настойчивое и дерзкое желание потрепать нервы самой сеньоре Гали, которую не осмеливались сердить даже охранники Лейквуда.

– Слышала, вы нарушили дисциплину, – отрывисто начала директор, – подвергли свою жизнь риску и, более того, осмелились игнорировать звавшего вас преподавателя. Как вы смеете подрывать порядок в моей школе?! Что за пример вы подаете младшим курсам? Вы, наша лучшая студентка! Вы хоть осознаете ответственность, которую от вас требует это звание?..

Ирэн фыркнула и окинула равнодушным взором многочисленные награды и дипломы, украшавшие стену за спиной директора, сувениры и книги за стеклянными дверцами дорогих шкафов, роскошный ковер под ногами, тяжелый письменный стол; возмущенную речь сеньоры Гали слышал, наверное, уже верхний этаж главного корпуса, но девушка, старательно считавшая корешки книг на полках, не расслышала и десятой ее части. Едва в кабинете воцарилось недолгое молчание, Ирэн перевела взгляд на женщину и хмуро рассмотрела крашеные рыжим завитки коротко стриженных волос, круглое, почти не тронутое морщинами лицо, выразительные черные глаза, элегантный пиджак бордового костюма, махагоновый шарф на шее и тяжелый браслет золотых часов.

– Я не позволю вам портить репутацию Лейквуда такими проступками, я не хочу, чтобы славное имя этой школы связывали с наглостью и высокомерием некоторых ее студентов. Поэтому в следующий раз вы не отделаетесь просто предупреждением, мисс Бёртон. Вы меня поняли? – каким-то севшим голосом осведомилась директор.

– О, разумеется.

От едва слышного ответа Ирэн лицо сеньоры Гали пошло красными пятнами. На памяти директора никто еще не говорил с ней так смело и бессовестно; в мыслях девушки пронеслось, что по привычному для Лейквуда сценарию ей уже пора упасть в обморок или, в крайнем случае, залиться слезами, – хотя бы из уважения к силе директорских легких. Оглушительных нотаций руководителя школы не выдерживал никто – ни студенты, ни работники учреждения; возможно, именно в этом крылся секрет поразительной дисциплины в Лейквуде, для которого и незначительная драка в начальной школе становилась сенсацией, обсуждаемой долгие недели.

– Кто позволил вам говорить со мной в таком тоне? – голос сеньоры Гали начал набирать обороты. – Вы что, полагаете, что ваши достижения и награды дают вам право вести себя подобным образом?

– Да, полагаю! – почти выкрикнула Ирэн и глотнула воздуха, прогоняя непрошенные слезы.

В течении долгого времени она слушала преподавателей, читавших ей лекции о высокомерии, о том, что нельзя ставить себя выше остальных, о том, что ей просто посчастливилось иметь множество талантов и замечательных родителей, сделавших все возможное, чтобы обеспечить ей высокое духовное развитие. Ей, не придававшей никакого значения собственным достижениям, приходилось оправдывать каждое из них везением, прекрасной памятью, хорошими способностями, волей случая, симпатиями судей – чем угодно, но не упорным трудом и любовью к знаниям. А сейчас ей было до горького смеха все равно, что о ней думают.

– Что вы сказали? – громкость директорского голоса упала почти до минимума.

– А вы разве не расслышали? – нахально поинтересовалась Ирэн. – Вы можете думать и говорить обо мне всё, что вам угодно, сеньора Гали, но мои воспитание и поведение – не ваша забота. Прыжки из окна и хлопанье дверьми не указаны в Уставе Лейквуда. Хотите привлечь меня к ответственности – впишите новые пункты в главу о дисциплинарных нарушениях, пустыми угрозами вы меня не напугаете – я уже наизусть выучила законы вашей школы, – быстрые, громкие слова сыпались с уст девушки с такой скоростью, что открывавшая и закрывавшая рот директор не успевала вставить и междометья. – Беспокоитесь о репутации школы – так я Богом клянусь, ни одна душа отныне не свяжет мое имя со славным именем Лейквуда, – Ирэн так откровенно передразнила сеньору Гали, что женщина лишь беспомощно выдохнула, лишившись дара речи.

Не добавив более ни слова, чувствуя, что еще пара секунд – и она не сможет сдержать лавину слез, копившихся целую неделю, – девушка развернулась и зашагала прочь из кабинета.

– Мисс Бёртон! Стойте, я вас не отпускала…

Ирэн не обратила на яростный крик никакого внимания и с такой силой захлопнула дверь, что со стены слетел один из дипломов в рамках, а секретарь от испуга едва не упала с кресла. Выглянувшие из учительской преподаватели проводили пробежавшую мимо студентку потрясенными взглядами и быстро удалились, спасаясь от гнева выскочившей следом сеньоры Гали, которая, впрочем, почти сразу вернулась в свой кабинет.

По лабиринту коридоров и лестниц девушка шла быстрым шагом, не сворачивая, не задумываясь, просто вперед, пока не остановилась и не обвела горьким взглядом комнату, куда пришла почти интуитивно, – заставленный сонмищем стеллажей просторный подвал библиотеки, который посещали реже, чем остров Пасхи в Океании, место, где при всем желании Ирэн нашел бы только завхоз. Или Гвен.

– Серьезно? – ворвался в густой туман молчаливых проклятий ее непозволительно радостный голос. – Ты опять уборкой занялась? За два часа до отъезда?

Надышавшаяся ученой пылью Ирэн вытерла руки влажной салфеткой и пробурчала:

– Не в своих мыслях – так здесь приберусь. Хоть какая-то иллюзия порядка…

– Слушай, ты в курсе, что я просто в восторге от своей старшей сестры? – весело известила Гвен. – Закатить скандал самой старухе… Ты титан, Ирэн. Колосс[1] не так крут, как ты.

– Вот исключат меня, посмотрим, какой я титан, – беззлобно фыркнула Ирэн.

– Да ну, перестань, – рассмеялась Гвен, – из-за твоего исключения у них проблем будет больше, чем ты способна придумать. Как говорит отец, ты работала на имидж, теперь имидж работает на тебя. Им невыгодно лишаться такой студентки.

– Если бы не родители… – начала было Ирэн и смолкла.

Она многое хотела сказать, слишком многое. Сказать, что до сумасшествия хочет покинуть стены школы, посмеявшейся над ее идеалами и растоптавшей ее веру в себя. Сказать, что ей очень долго придется восстанавливать подорванную самооценку. Что до сих пор в ней горит желание отомстить. Пусть даже в этом нет смысла. Пусть даже после драки кулаками не машут.

– Ты права, Ирэн, – сестра, как всегда, поняла невысказанную правду. – Родители слишком много сил потратили на то, чтобы устроить нас в Лейквуд. И тратят сейчас. Давай забудем всё, что произошло, Ирэн, и просто закончим школу.