Пустота.

Ты знаешь, что где-то точно теплится жизнь. Где-то бушуют страсти и гремят, разгоняясь, машины. Но тебя окружает лишь пустота. И она настолько всеобъемлюща, что твое сознание очень быстро меняется, и ты уже начинаешь сомневаться, что существуешь.

Смерть наступает гораздо быстрее, чем заканчивается дыхательная смесь или вода в баллонах. Ты умираешь не от радиации или холода. Ты умираешь, растворяясь сознанием во Вселенной.

Филин чувствовал ее. Ощущал каждой клеточкой своего безвольного тела, как она проникает в ткани, как осваивается в них, заставляя останавливаться потоки крови. В глазах потемнело, или это просто окончательно погасли проблесковые огни умчавшихся вдаль фрегатам криминальной полиции.

Теон проиграл. Эта мысль радовала и печалила одновременно. Радовала, потому что Теон не умел проигрывать. А печалила, потому что Филин так и не увидел его лицо, когда этот сопляк сказал ему, что упустил главного врага Единой галактики. И Теон, пока не найдет его тело, будет думать, что Филин жив. Будет жить, оглядываясь и прислушиваясь к ночным шорохам. Страх заставит его вздрагивать из-за каждого неурочного звонка своей дочери. Страх будет преследовать его, где бы он ни укрылся и будет медленно сводить с ума.

Филин усмехнулся: в самом деле, отличная месть получится.

Что касается этого сопляка, из-за которого он оказался посреди черного океана без начала и конца… Про него, действительно, жаль, что дотянуться уже не получится. Землянин испортил так умело разыгранную партию. Будь у Филина возможность, он бы его изловил и убивал бы медленно, день за днем отнимая по капле крови, отравляя сознание тщетностью побега.

Филин задремал, проигрывая в уме возможные сценарии мести, которые не суждено было реализовать. Система жизнеобеспечения тихо напоминала, что почти израсходовала свой ресурс. Температура внутри скафандра неуклонно падала. Глава боевого крыла «Новой эры» готовился раствориться, словно в кислоте, в Пустоте, когда его выхватил ослепительно-белый луч.

Филин с трудом поднял заледеневшую руку, чтобы закрыть щиток на шлеме и оглядеться. К нему тянулись сотни золотых нитей, тело внезапно развернулось и поплыло навстречу яркому свечению, постепенно погружаясь в него.

Синие проблесковые огни. Вереница сигнальный маячков распахнутого настежь шлюза. Он внутри, он отчетливо видит белоснежный потолок и серебристую эмблему креонидянского флота. Скафандр зафиксировался в пазах – по корпусу прошла серия щелчков, хрустнули засовы креплений на стопах и запястьях, поплыл внутри искусственного гравитационного поля к середине шлюза и замер в ожидании разрешения датчиков. Те окрасились в зеленый и свет почти погас, оказавшись приятно-ярким и теплым. Его скафандр медленно поставили в вертикальное положение и втянули в контейнер для санитарной очистки, какие обычно использовались на кораблях дальнего следования. Перед Филином появился человек. Белоснежная тога, плащ. Подбитый алым бархатом и такого же цвета пояс, богато спускавшийся до стоп. Белоснежные волосы убраны в затейливую прическу из сотен кос. Тонкие губы сложились в некое подобие приветственной улыбки.

Щелкнул затвор и забрало шлема отворилось. Филин сделал несколько жадных вдохов прежде, чем поприветствовать подошедшего.

– Сырхаа́д… Неужто это и впрямь ты, мой ненадежный друг?

Мужчина чуть склонил голову.

– Вижу, твои глаза более рады встрече со мной, чем твой поганый рот. Что ж, ничего иного я и не ожидал. Могу вернуть тебя в космос, продолжишь болтаться в пустоте, если тебе ее общество приятнее, чем мое.

Филин усмехнулся:

– Пустота – приятная, но очень холодная девица. Боюсь, я не получу от нее того, чего желаю… Как ты меня нашел?

Сырхаа́д ГорГарра́ сверкнул темными, словно сама Вселенная, глазами, смотревшимися на его бледном лице, словно черные дыры, уклончиво повел плечами.

– У меня свои источники информации и средства связи. Признаться, я был удивлен, обнаружив тебя между фрагментами космической пыли. Такая незадача…

Он прищурился. Филин понимал, что находится не в том положении, чтобы спорить или показывать нрав, а потому кивнул:

– Если соизволишь выпустить меня из этого импровизированного гроба, поведаю тебе этот секрет.

Сырхаад сделал шаг назад и взглядом разрешил подойти нескольким креонидянам в униформе техников. Те ловко помогли Филину выбраться из скафандра. Тот вытер влажные ладони прежде, чем поднять одну из них в приветственном жесте:

– Благоденствие дому твоему и долголетия верным тебе людям.

Сырхаад ГорГорра был отступником, таким же, как сам Филин. Правда. В отличие от Филина, он не захотел примыкать к кому бы то ни было и уже который год вел свою игру, лавируя между политиками Креониды, Клирика и Церианы. За ним стояла часть креонидянского флота, примкнувшая к нему после ареста предыдущего главы Креониды, а потому мятежник ГорГорра имел громкий голос в высших эшелонах власти Единой галактики. Сырхаад хотел автономию одной из планет-протекторатов Креониды и свободной торговли. Высокие материи его не интересовали. А потому он мог оставаться невидимкой, передвигаясь по Единой галактике на роскошном лайнере.

Филин поморщился – имей он такие возможности, Единая галактика уже стояла бы перед ним на коленях. Он поднял взгляд на Сырхаада:

– Так зачем ты отобрал меня у Пустоты.

– Я торговец… А ты – довольно ценный товар. Я намерен посмотреть, кто назовет за твою голову наивысшую цену. И начну я, пожалуй, с Кродо Тиамат… Моя дорогая родственница наверняка будет заинтересована оставить подл завесой тайны ее участие в финансировании твоих прожектов.

Он так и сказал «прожектов», презрительно скривившись при этом. Филин почувствовал ярость – она привычно потекла по венам, струясь по пальцам. Рывок вперед, и пальцы сомкнулись на тощей шее мятежника, а лицо его оказалось в сантиметре от губ Филина. Он взмахнул свободной рукой, приказав людям ГорГорра оставаться на своих местах, заглянул в холодную пустоту за зрачками Сырхаада – в них не было ни капли интереса, страха или сочувствия. Он высунул кончик языка и плотоядно коснулся им верхней губы, будто намереваясь попробовать ярость своего гостя на вкус.

– Ты плохо себя контролируешь, Инвар.

Имя, данное при рождении, ударило пощечиной. Филин сильнее сжал пальцы, впиваясь когтями в тонкую кожу на шее противника.

– Вот и не зли меня, Сырхаад.

Потянув еще мгновение, он отпустил мятежника и отступил на шаг. Посмотрел на него исподлобья, презрительно сунув руки в карманы брюк.

– Ты намерен вести торг. Так вот – я тоже.

ГорГорра неторопливым движением огладил шею, поправил складки богатой тоги и смерил гостя взглядом. Медленно кивнул.

– Что ж. Тогда нам есть, о чем поговорить. Я могу помочь тебе, Инвар. Но, как ты можешь догадаться, мои услуги будут стоить немало. И меня не очень интересуют деньги.

То, что мятежник упорно называл его по имени, раздражало, злость снова забурлила внутри, Филин едва сумел обуздать ее.

– Что ж… Думаю, у меня найдется товар, который тебя заинтересует.

Филину было не жаль расстаться с компроматом, раз уж это цена его второго рождения. Главное – и от сознания стало горячо в груди – он снова в игре…

Это был скверный район, скверное место и еще более скверное время – то самое, что и искал молодой вор, креонидянин Ха́ско Болл. Ему было чуть за двадцать на вид, щуплый, обаятельный и осторожный юноша с тонкими и изящными запястьями и чуткими пальцами – профессиональными инструментами опытного карманника. Как и у всех жителей его планеты, у него была сахарно-белая кожа и серебристые волосы, потому имея довольно темное прошлое, юноша скорее напоминал нежного ангела, чем профессионального вора.

Запахнув плотнее дорожный плащ и надвинув на глаза капюшон, он тенью пробирался сквозь толпу зевак, наблюдавшими на центральной площади узловой станции «Энкину́» за матчем церианского триглава, ни на кого не смотрел, не отвечал на случайные приветствия. И вообще передвигался, не поднимая глаз, потому что знал – взгляд приковывал внимание. А внимание ему было ни к чему.