— Сколько⁈ — хором выпалили Люба и Галя.

— 250, — кивнул я, — и водкой из-под прилавка не торговать. Не хочу, чтоб народ перепился и испортил праздник спорта. А вы, милые барышни, как думали? Новенькие трибуны, музыка, работа билетеров и группы поддержки, реклама матча — это всё стоит больших капиталовложений и нервов, которые не восстанавливаются.

— Всё равно 250 рублей — это слишком дорого, — проворчала заведующая Галина.

— Если вы сегодняшней выручкой останетесь недовольны, то я возьму меньше, но завтра на этом месте будет торговать столовая №1, — сказал я, закончив короткие, но продуктивные переговоры.

Я слышал, что самые первые костяные коньки археологи обнаружили где-то недалеко от Одессы. По их мнению, конькобежную забаву придумали древние киммерийцы, которые гоняли на этих костяшках в перерывах между охотой, рыбалкой и войной с грозным царём Урарту Русой Первым. Как они катались на тех древних костяных конёчках, мы уже никогда не узнаем, но возможно это выглядело примерно так, как это делала сейчас молодая школьная учительница Виктория. В данный момент эта красивая во всех отношениях девушка, стоя на прямых и дрожащих ногах, опираясь руками на спинку стула, пыталась сделать хотя бы одно отталкивающее движение лезвием конька.

— Вика, держись! — пискнула её подруга и коллега Надя, нарезая круги вокруг неё.

И тут стул неожиданно выскочил вперёд и грохнулся на гладкую поверхность льда, а молоденькая «англичанка» сначала взвизгнула, затем пошатнулась и, не сделав и шага, шмякнулась на свою очаровательную попку. «Странное дело, — подумал я, — почему-то одни люди встают на коньки и сразу едут, а другие в точно такой же ситуации сразу падают. Загадка природы».

— Ну, всё ясно, — пробурчал я, — феерический выезд после первого периода матча двух очаровательных хоккейных болельщиц, которые должны разыграть беспроигрышную лотерею, отменяется.

— Почемууу? — заревела Виктория.

— Потому что для кое-кого это может плохо закончится, — сказал я и, сделав несколько раскатистых движений, подъехал к Вике и, подняв её на ноги, повез к калитке, через которую можно было покинуть опасный для здоровья лёд.

— Для кого? — шмыгнула носом красавица.

— Для того, кто не умеет правильно падать и правильно стоять на коньках, — проворчал я, помогая девушке присесть на скамейку запасных.

— И что? — снова захныкала Виктория. — Надька теперь одна будет выступать?

Я покосился на молоденькую учительницу литературы и отметил про себя, что та очень неплохо и уверенно владела коньками. Однако позволить Надежде покрасоваться одной на ледяном поле не мог. Во-первых, Вика обидится, а во-вторых, Надя решит, что теперь она мне нравится гораздо больше, чем её подруга.

Вообще, надо сказать, что за два последних дня между мной и этими девушками установились какие-то очень странные отношения. Эти девчонки словно сговорившись, приходили на каждую мою тренировку, затем мы вместе шли домой, а потом допоздна пили чай и разговаривали на разные темы, начиная от международной политики и заканчивая культурой и литературой. Иногда в наш разговор встревал и старик Харитоныч. А когда Вика и Надя возвращались к себе, то он, хихикая, подзуживал: «Какая из двух твоя, хи-хи? Блондинка аль шатенка, хи-хи? Ну, ты, Иван, и ходок».

С одной стороны общество очаровательных девушек мне было приятно и откровенно льстило, но с другой — я не совсем понимал, что за таинственную игру они затеяли? Неужели эти молоденькие учительницы о чём-то поспорили на меня? А может быть, они приревновали к Сусаниной? Однако эту красавицу из агитбригады «Фреза» я не видел с того дня, когда прошло моё представление в ДК.

— Выступать будете вдвоём, но без коньков, — ответил я. — Расстелем от калитки красную ковровую дорожку. И уже тогда…

— Это кто тут красивых девушек доводит до слёз? — послышался знакомый и хрипловатый голос за моей спиной.

«Коноваленко!» — мгновенно пронеслось в моей голове, а когда я развернулся и, выглянув из бокса для запасных игроков, увидел долгожданного друга, то радости не было предела.

— Виктор Сергеевич! Такие люди и без телеграммы! — загоготал я. — Барышни, познакомьтесь! Олимпийский чемпион, лучший вратарь Советского союза и заокеанской хоккейной лиги НХЛ, Виктор Коноваленко собственной персоной!

На этих словах я снова выехал на лёд, затем перелез через борт и уже тогда обнял так называемого «хоккейного пенсионера».

— Это твоих рук дело? — кивнул Коноваленко на трибуны и тёплые боксы для игроков.

— И музычка тоже, — хохотнул я, а из динамиков, словно по заказу зазвучала песня из кинофильма «Хоккеисты»:

Синий лед…

В жарких схватках раскаленный лед.

Парни в шлемах, словно пять ракет

Летят вперед, чтоб у чужих ворот

Зажечь победы свет…

За минуту до стартового вбрасывания на новеньких трибунах городского стадиона было так тесно, что я даже немного испугался: выдержит ли деревянная конструкция всех любителей хоккея или нет? И хоть доблестный командир бригады плотников уверял, что рёбер жёсткости более чем достаточно, я для себя решил, что в следующий раз обязательно ограничим количество посадочных мест. Кстати, наш запасной игрок Серёжка Степанов сообщил, что его одноклассники, которые здесь подрабатывали в качестве билетёров и группы поддержки, реализовали почти две тысячи билетов. И для маленького городка — это было невероятно много.

«Ладно, хватит титьки мять», — подумал я и, окинув взглядом трибуны, подъехал к боксу, где расположился главный судья матча. В обязанность этого человека входило ведение протокола и управление шахматными часами, которые за неимением какого-либо табло строго отмеряли минуты и секунды чистого игрового времени.

— Товарищ судья, я скажу пару слов перед стартом? — спросил я, взяв в руки мегафон.

— Только покороче, — проворчал мужчина, который вместе с ещё двумя арбитрами приехал из другого города и большим желанием, оставаться здесь допоздна, не горел.

— И ещё Виктор Коноваленко проведёт символическое вбрасывание, окей? — улыбнулся я.

— Виктор Сергеевич, конечно, человек уважаемый, только постарайтесь в темпе, — тяжело вздохнул он.

«Быстро же забываются кумиры, быстро», — подумалось мне, пока я выезжал на центр ледяной хоккейной площадки.

— Уважаемые александровцы и гости города Александровск! — гаркнул я в мегафон. — Спасибо, что сегодня пришли на стадион поддержать любимую команду!

— А я болею за «Спартак»! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Бывает и так! — ответил я. — Давайте аплодисментами поблагодарим тех людей, благодаря которым состоялся сегодняшний праздник! Это директор «Машзавода» товарищ Григорий Рогут и секретарь парткома Юрий Шаврин! — я выждал три секунды вялых народных аплодисментов и добавил, — а теперь символическое вбрасывание произведёт Олимпийский чемпион Виктор Коноваленко!

И вот при этом имени люди действительно захлопали не жалея ладоней, а мой радиохулиган Ярик ещё раз включил песню «Трус не играет в хоккей». Коноваленко немного сутулясь и косолапя, пошагал к центру поля, от нашей команды выскочил на точку Толик Гаврилов, а от команды гостей выехал какой-то здоровый и косматый мужик.

— Да ладно, не надо было, — скромно забубнил Виктор Сергеевич, взяв шайбу в ладонь.

— Давай-давай, кумир миллионов, а то молодёжь кроме Третьяка потом больше никого и не вспомнит, — тихо буркнул я и из динамиков детский голос бодренько запел:

Звенит в ушах лихая музыка атаки…

Точней отдай на клюшку пас, сильней ударь!

И всё в порядке, если только на площадке

Великолепная пятёрка и вратарь…

Коноваленко помахал рукой болельщикам, пожал руку хоккеистам и швырнул шайбу вниз. И косматый мужик из команды соперника резко загрёб эту шайбу под себя, показав тем самым, что наши гости приехали не номер отбыть, а дать самый настоящий бой. И их олимпийским чемпионом в составе ледовой дружины хозяев поля не напугать. И снова на трибунах раздались аплодисменты.