Чистая, кипячёная вода понадобится в пути. Ребята с мешком провизии без споров и капризов побежали усаживаться в пролетку, сопровождаемые Мартой.

- Прощайте, мы уезжаем! Можете остаться и греться у костра, но не забудьте его потушить перед уходом, - соскочило у меня с языка – так постоянно говорил папа во время семейных походов.

Я встала на ноги, отряхивая юбку и пошла к детям. Боже, какую же ошибку я совершила, повернувшись к Василию спиной. Не успев сделать и пару шагов, как ощутила холодные руки у себя на шее. Огромные лапищи нащупали золотую цепочку, что подарила мама. Быстро сорвав украшение, руки переместились ниже, больно сдавливая грудь. Я закричала, пыталась повернуться и ударить побольнее, но мужик держал крепко, зло насмехаясь. Ухо обожгло горячим, несвежим дыханием.

- Лизка, надурить меня вздумала! Думаешь, я барыню от девки на отличу! У тебя, барыньки, ручки-то беленькие, к работе непривычные, на пальцах следы от колец, волосы чистые, гладкие, - засмеялся насильник.

– Собака у тебя необычная. Хоть лошадёнка и старенькая, но пролетка у вас барская, - шептал Василий, позволяя своим рукам гулять по моему телу.

Ирина и Георгий, сидя в экипаже, звали меня. Темнота не давала рассмотреть детям сложившееся положение. Не дождавшись меня, они зажгли фонарь, почти не дающий света.

- Угомони графских щенков! Пусть не лезут, а то порежу тебя! – зло прошипел изверг, приставив нож к горлу.

- Сейчас подойду! Сидите в коляске! – прокричала я детям.

- Где деньги! Давайте золото! – Василий тряс меня, решительно пытавшуюся кусаться, пинаться ногами.

В какую-то минуту почувствовала, что схвативший меня мужчина странно дергается. Посмотрела вниз и увидела Марту, схватившую зубами штанину насильника, и тянувшую ее из стороны в сторону. Василий дрыгал ногами, пытался скинуть собаку. Но моя пушистая радость мёртвой хваткой сжимала пасть, не отпуская свою добычу.

Но один роковой удар отбросил собаку прямо на тлеющий костёр. Марта заскулила от боли. Я зарычала, распаляя свою злость, укусила «зеленого». Василий повалил меня на землю, удерживая мои руки над головой, задирал юбку. Я лежала, уткнувшись лицом в землю, Марта повизгивала, лошадь взволнованно хрипела и била копытом, напугавшись всей этой обстановки. Я усмехнулась, когда мужик нашарил на мне лосины. Мужчина грязно ругался, пыхтел. И тут я почувствовала, что лежащий на мне гад, обессиленно свалился кулем. Мне пришлось подергаться, чтобы злодей слетел с меня.

- Вставайте, Елизавета! Надо бежать! – спокойно произнес Георгий, подавая мне здоровую руку. Грязная от земли, от слёз, заикающаяся, встала и трясущимися руками обняла своего спасителя.

- Спасибо! Ты спас меня! – поблагодарила я. – Ты герой! – целуя в макушку Жоржа, поблагодарила я. От всех переживаний стала трястись, обернулась и увидела пробитую голову Василия. Череп был в крови, злоумышленник лежал без сознания. Я вынула окровавленную кочергу из рук Георгия, протёрла снегом. Склонилась к злоумышленнику, обшарила его карманы, и вернула свою цепочку, забрала нож. Резво потушила потухающий костер. Приложила снег к ожогам Марты, потрепала и поцеловала верного пса. Уселись с Георгием в экипаж и живо укатили от этого страшного места.

Как только мы тронулись, пошел крупный пушистый снег, но было тепло, что облегчало дорогу и заметало кровавые, неприглядные следы нашего происшествия.

В эту ночь я не устала, управляя лошадкой. Кобыла шла легко, резво, как-будто чувствовала окончание пути. От всего пережитого, на адреналине, видимо, я дышала полной грудью и напевала песню из знаменитого фильма: «А нам все равно, не боимся мы волка и лису».

К утру, до следующего привала добрались без приключений. Дети организовали стоянку и огонь, я из остатков продуктов сварила кашу из пшена. В этот раз приготовила более жидкую, чтобы напоминала наваристый суп. Хорошо, что я гаду Василию не отдала наши пайки, выделив самые крохи, не обделив детей. Накипятила воды для горячего «чая», подогрела ромашковый отвар.

Сделала перевязку графу – рана хорошо затягивалась, покрываясь тонкой розовой кожицей. Остатками ромашки сделала примочки для собаки, небольшие ожоги были на спине и шеи. Марта чувствовала себя прекрасно, после долгой езды в экипаже, весело бегала на полянке. В этот раз я не стала прятаться в лесу, «припарковались» на опушке.

В конце марта лес пробуждался. На деревьях еще не распустились листья, но на земле уже начинала появляться зеленая трава. В оврагах, куда не доходили солнечные лучи, ещё встречался снег. Но уже чувствовалось приближение тепла и света. Воздух был наполнен ароматами весенней̆ свежести, весело и заливисто пели птицы. Здесь совсем не чувствовались политические и человеческие катастрофы, страх и боль.

В одном из оврагов, где пестрели желтые первоцветы, Марта нашла очень милого лесного жителя – ежика. Сначала собака понюхала его, легонько потрогала лапой, попыталась лизнуть, а когда оцарапала нос о его иголки, залаяла.

Иришка стала умолять взять ежа с собой. Мной была предпринята попытка отговорить ребенка – обьясняла о трудностях перевозки, отсутствии еды, а вдруг в лесу остались его детки. Но доводы не были вразумлены, Иришка капризничала и плакала. Ушла подальше от нас и села на ствол поваленного дерева к нам спиной, прижав ежа к груди.

Я понимала, что после всего пережитого, от неясной перспективы будущего, ребенок устал и переживает. Тогда Георгий, в миг ставший взрослым, на правах старшего брата, разрешил девчонке взять ежа. Имя дал ему Руслан. В честь героя знаменитого русского поэта, в сокращении Русь. Как напоминание о родине в далёкой эмиграции.

По мере приближения к месту прибытия, стали появляться люди – одинокие седоки, целые семьи на телегах, пролетках. Видела даже господина, сидящего в карете, как в фильмах. Народ был плохо одет, голоден, измучен, с красными руками и лицами, но стремившийся к лучшей жизни.

В приморский городок приехали рано утром. На свои два кольца и браслет взяла нам маленькую комнату в мансарде на две ночи. Обстановка снятого жилища представлялась двумя узкими кроватями, стулом, маленьким столиком у высокого круглого окошка и деревянной вешалкой у двери. Горячую воду для гигиенических процедур и для питья обещали доставить сразу.

Как мы обрадовались кушеткам, хоть и тесным, но после двух ночных трясок в экипаже, они казались роскошными. Привели себя в порядок, как смогли в такой ситуации, отправились узнать обстановку и обменять золото на продукты. Марту и Руслана оставили отдыхать в номере, не желая привлекать лишнего внимания.

Мы погуляли по набережной. Море было изумрудным, белая пена напоминала барашек, над которыми с криком пролетали чайки. Солнце и свежий ветерок поднимали настроение.

Сегодня нас должен ждать человек графини. Завтра отходит корабль в Константинополь, многие люди уже толпились на причале. Кто был с небольшими чемоданами, кто с мешком, другие захватили коз, клетки с курами, видела среди толпы мебель. Мальчик сидел на антикварном стуле и держал большую трубу. «Боже, всем же места не хватит на корабле», - с ужасом поняла я.

На три кольца получилось выменять - калач свежего тёплого хлеба, четыре варёных картошки, три варёных яйца, маленькую щепоть чая, три жареных камбалы, два сморщенных яблока, пол ведра овса для кобылы и крынку молока. С этим богатством мы отправились в свой номер, чтобы поесть и вытянуть ноги на кровати.

В гостинице было много приезжих, все комнаты были сданы. Поэтому люди располагались прямо в холле на чемоданах, с тюками. Дети бегали между багажом, лаяли маленькие комнатные собачки. Бывшие господа пытались командовать гостиничной прислугой. Балаган, ей богу!

Взяв ключ у портье, направились по лестнице на третий этаж в свою мансарду. Неожиданно Жорж громко воскликнул: