Отрицая реальность «Я», мы упираемся в следующий парадокс: учение, превозносящее деяние и его «плод», награду за деяние, отрицает делателя, "едока плодов". Говоря словами ученого более позднего времени, Буддхагхоши, "существует лишь страдание, но нет того, кто страдает; есть действие, но нет делателя" ("Висуддхимагга", 16). Некоторые тексты вносят свои тонкости: "Тот, кто ест плоды деяний в той или иной жизни, — не тот, кто совершал деяния в прошлой жизни, но и не кто-то другой".[177]

Эти уклончивость и двусмысленность говорят о замешательстве учеников, порожденном нежеланием Будды решить спорные вопросы. Если Учитель отказывался от несводимого к другим понятиям неделимого «Я», то делал так, потому что знал: вера в атмана вовлекает людей в нескончаемые метафизические споры и поощряет умствование, а в итоге — уводит от пути к «пробуждению». Если ничто не отвлекает человека от мысли о «пробуждении», он постоянно помнит о прекращении страдания и о труде во имя этой цели. Противоречия, порождаемые мыслями о «Я» и "природе нирваны", разрешаются опытом пробуждения и неразрешимы в сфере мышления и на уровне высказывания.

Казалось, Будда признавал нескончаемость существования той же самой «личности» (пудгала). В своей проповеди о носильщике и его поклаже Учитель сказал так: "Груз — это пять скандх: материя, чувства, Мысли, волевые действия, знание. Носильщик — пудгала, например, почтенный верующий из такой-то семьи, такого-то рода и т. д." ("Самьютта" III 22). Однако он отказывается присоединиться к полемике: Будда выбирает «срединную» позицию между апологетами «личности» (пудгалавадинами) и сторонниками «агрегатов» (скандхавадинами).[178] Тем не менее, вера в нескончаемость существования личности устойчива — и не только в народной среде. Джатаки повествуют о прошлых существованиях Будды, членов его семьи и его соратников, постоянно указывая на идентичность всех их перерождений. И как тогда понять слова новорожденного Сиддхартхи — "Это мое последнее рождение!" (§ 146) — если не признавать нескончаемость существования "подлинной личности" (даже если остерегаться называть ее «Я» или пудгала)?

Две последние истины Будды следует рассматривать совокупно. Сначала утверждается, что прекращение страданий достигается полным прекращением жажды (танха), вернее, отвержением ее, освобождением от нее и от привязанности к ней ("Мадджхима" I 141). Затем уточняется: средства прекращения страданий суть те, которые указаны в "восьмеричном пути". Две последние истины четко утверждают: 1) нирвана существует, 2) но достижима лишь путем выполнения специальных приемов концентрации и медитации. Подразумевается, что любой спор о природе нирваны и ее экзистенциальном статусе не имеет смысла для тех, кто не достиг хотя бы порога этого несказанного состояния.

Будда не дает строгого «определения» нирваны, но постоянно возвращается к ее «атрибутам». Он говорит об архатах ("достигших освобождения"), "обретших нерушимое счастье" ("Удана" VIII 10), о «блаженстве» — нирване ("Ангуттара" IV 414); о том, что он сам, Благословенный, "достиг бессмертия", что и монахам доступна нирвана: "вы сделаете ее реальной уже в этой жизни, вы доживете до бессмертия" ("Мадджхима" I 172). "Архат, уже в этой жизни отрешенный от мира, в состоянии нирваны (ниббута) и благости, в непрестанном присутствии Брахмана".[179]

Так, Будда учит, что нирвана "видима отсюда", она «явлена», «реальна» и "присутствует в этом мире". Однако, не раз повторит Будда, лишь он один из всех йогинов «видит» и ведает нирвану (что следует понимать: не только он сам, но и его последователи). Это «видение», названное в каноне "священный глаз" (ария каккху), позволяет войти в «контакт» с необусловленным, неделимым, с нирваной.[180] Такое трансцендентное видение достигается методами созерцания, упоминаемым и еще в ведические времена; похожие техники существовали и в Древнем Иране.

Подведем итог сказанному: какова бы ни была «природа» нирваны, несомненно, ее можно достичь только путем, указанным Буддой. Очевидны йогические истоки этого пути: известный уже несколько веков комплекс медитаций и концентраций. Но здесь речь идет о йоге, развитой и освященной религиозным гением Благословенного. Монах начинает с размышлений о своей физической жизни, чтобы осознать свои действия и поступки, до сих пор автоматические и бессознательные. Например, "делая долгий вдох, он полностью понимает: это вдох, и он долгий; вдыхая быстро, он понимает: этот вдох короткий; так он упражняется в дыхании" ("Дигха" II 291 и далее). Монах также старается "досконально понять", что происходит, когда он идет, поднимает руку, ест, говорит или молчит. Такая ясность убеждает его в непрочности феноменального мира и «нереальности» души:[181] второе больше всего способствует «преображению» его профанного опыта.

Теперь монах может перейти к практике. Традиция разделяет буддийские практики на три группы: "медитацию) (джхана; санскрит: дхьяна), «сосредоточения» (самапатти) и «концентрации» (самадхи). Вначале кратко опишем каждое упражнение, затем попытаемся объяснить результат. В первой джхане монах — отстраняясь от всякого желания — испытывает "радость и блаженство", при этом работа интеллекта (рассуждения и их отражения) не прекращается. Во второй джхане происходит обуздание интеллекта, и как следствие, успокоение, растворение мысли в "радости и блаженстве". В третьей джхане монах отстраняется от радости, обретает равновесие, оставаясь в сознании, и все его тело погружается в блаженство. Наконец — на четвертой стадии, отрешившись от радости и страданий, монах входит в состояние абсолютной чистоты, равновесия и просветленной мысли.[182]

Четыре самапатти ("собирание" или "накопление") сопровождаются процессом «очищения» мысли. Освобожденная от содержания, мысль последовательно концентрируется на беспредельности пространства, беспредельности сознания, на ничтойности и — в четвертой самапатти — достигает состояния "ни сознания, ни не-сознания". Но бхикку предстоит идти дальше по пути духовного очищения, осознавая прекращение всякого восприятия и всякой мысли (ниродхасамапатти). Внешне тело монаха при этом как бы пребывает в состоянии каталепсии, так называемом "прикосновении к нирване". Позже один автор подтверждает это: "Познавшему это бхикку больше нечего делать".[183] Что касается «концентрации» (самадхи), это — менее длительные, чем джхана и самапатти, йогические упражнения, самые эффективные для психоментальной тренировки. Мысль фиксируется на предметах или понятиях для единения сознания и подавления ума. Известны разные самадхи, преследующие каждая свою цель.

Мы здесь не останавливаемся на йогических упражнениях и специальных практиках, с помощью которых бхикку продвигается по "пути освобождения".[184] Различают четыре этапа этого пути: 1) "вхождение в поток"; на этом этапе свободный от сомнений и ошибок монах будет иметь семь рождений в земной жизни; 2) "единственное возвращение" — ступень тех, кто справился со страстями, ненавистью, сквернословием: им остается лишь одно перерождение; 3) "без возвращения" — монах полностью и навсегда справился с ошибками, сомнениями, желаниями; он возрождается в теле божества, а затем получает освобождение; 4) достижение нирваны еще до конца жизни «достойным» (архатом), очистившимся ото всех «примесей» и страстей, одаренным яснознанием и необыкновенными способностями (сиддхи).