Девушки молчат. В жарком воздухе висит звон цикад.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты уезжала, – признается Ромаша.

– У нас впереди еще пять лет, – широко улыбается Розмарин. – К тому же вскоре вокруг тебя будет уйма людей, и тебе станет не до меня.

– Это вряд ли, – смеется Ромаша.

– Или ты можешь поехать со мной.

Розмарин заглядывает ей в лицо, будто хочет разглядеть в ней отсвет собственной идеи. Ее глаза такие голубые, словно льдинки в стакане воды, такие же ясные и спокойные. Ромаша молчит, но не отводит взгляд.

– Подумай об этом, – наконец, просит Розмарин, и поднимается. – Нам пора обратно, иначе можем опоздать.

***

Розмарин выпытывает у Ромаши, где та живет, и подвозит ее прямо к проулку, из которого девушка утром сбежала. Они обнимаются на прощанье. Это совсем не свойственно Ромаше, но Розмарин так уверенно разместилась в ее личном пространстве, что сложно отказать, да и не хочется. Они договариваются встретиться через пару дней, чтобы вместе посмотреть результаты экзамена.

С оглушительным ревом мотоцикл Розмарин вливается в трафик и исчезает в паутине улиц города.

Задумчивая, Ромаша пытается проскользнуть в дом, но ее ловит охранник. Девушка не пытается оправдываться перед ним, но понимает, что вечером ее ждет тяжелый разговор с отцом. Ее могут запереть в доме до самого окончания университета, поэтому она решает действовать на опережение.

Часы только-только отстучали пять. Руки снова дрожат, когда она набирает номер.

– Маис, – твердо говорит она. Это не приветствие, это звучит также, как голос отца, когда он приказывает что-то людям вокруг. – Соедините меня с папой, пожалуйста.

– Соединяю, – секретарь удивленно и удивительно вежлив и сдержан.

– Да, Романна, – отвечает отец.

Ромаше кажется, будто она слышит в его голосе любопытство.

– Папа, я сегодня выходила на прогулку с подругой…

– С какой? – прерывает ее Кондор.

– Мы будем вместе учиться в университете, – поясняет Ромаша, с трудом удерживая тот же спокойный уверенный тон, что и раньше, но ей уже кажется, что рука отца занесена над головой, и голос предательски вздрагивает. – Ее зовут Розмарин Валери.

– Кто такая Розмарин Валери? – спрашивает отец куда-то мимо трубки. До Ромаши доносится далекий голос помощника отца.

– Вы о потомственных королевских врачах Валери? Им принадлежит несколько медицинских клиник здесь, – слышится легкое покашливание, затем тот же голос добавляет. – Доход относительно небольшой, но уже полтора века они обслуживают королевскую семью. Сейчас стали специализировать на флого-лечении. Проверю, связана ли она с ними.

– Проверь, – говорит отец, снова подносит трубку ко рту. – Познакомишь меня с ней.

Ромаша пытается наскрести в себе силы, чтобы возразить, но все, на что ее хватает, только сдавленно выдавить:

– Я приглашу ее на ужин.

– На следующей неделе, – говорит отец.

– Хорошо, – Ромаша опускает трубку.

Из груди вырывается тяжелый усталый вздох. Перспектива сообщить Розмарин, что она приглашена на ужин в их семейство, совсем не радует. Все-таки они только пару дней как знакомы. Вдруг она воспримет это как-то неправильно.

«А как правильно она может это воспринять?» – тоскливо думает Ромаша, разглядывая диск на телефоне.

Иногда она особенно сильно жалеет, что не родилась мужчиной, чтобы давать отцу отпор, а не сжиматься под его взглядом и прятаться.

«По крайней мере, – успокаивается девушка. – Отец не пообещал меня выпороть».

В висках пульсирует боль. Такое бывает в особенно солнечные дни, но нужно сделать еще слишком большое количество дел, прежде чем задуматься о послаблении для себя.

И уже привычно даже мысль о небольшой слабости злит его, пробуждая алый проблеск в окружающем мире.

Машина останавливается у доков.

Он выходит, смотрит на часы. Пятнадцать минут до встречи, значит, еще есть время на спектакль.

Под навесами доков чуть прохладнее, дребезжат старые кондиционеры, но воздух все равно тяжелый, влажный, пропитанный солью. Нормально для доков, но не для его доков. Он кивает своему официальному помощнику. Тот подобострастно семенит рядом. Лизоблюдный дурак, надеется на место повыше. Мозгов маловато, единственный плюс – исполнительный.

– Поменяйте здесь кондеи, – говорит Кондор. – Что за позор. И пусть директор пришлет мне отчет за прошлый год. Проверю, как он распоряжается бюджетом.

Помощник кланяется, быстро черкая в блокноте.

Доки загружены. Сейчас пик сезона судоходства, любая посудина нужна – перекачивать по венам морских маршрутов товары. Сойдет урожайный сезон, встанут балкеры с зерном, пойдет чуть больше танкеров с жидким золотом, тяжелые ледоколы потянутся вверх к северянам, чтобы контейнеровозы не застаивались в портах. А к южанам двинутся они направятся пустыми, чтобы снова доверху наполниться.

И вместе с ними в его карманы щедрой рекой будут течь деньги.

Эта мысль доставляет почти физическое удовольствие. Головная боль немного отступает.

Ему навстречу выходит тяжелый док-мастер. Его бока, покачиваясь, нависают над ремнем застиранных рабочих штанов. На голове каска, седые усы топорщатся во все стороны.

Кондор натягивает на лицо приветливую улыбку. Не этот человек ему нужен, но он тоже может сделать кое-что для него.

– Господин Поземок! – они трясут друг другу руки.

– Покажите мне новую «Ласточку», – Кондор кивает головой куда-то в сторону, не зная точно, где посудина находится. – Слышал, она длиной почти полкилометра.

– Именно так, именно так! – толстяк дробно смеется. – Триста восемьдесят метров, двадцать тысяч контейнеров! И на подходе еще несколько таких морковок! Если бы не заслуги наших флогистов, мы бы до таких еще долго не доросли!

Слова мастера царапают. У него могло быть сейчас на руках на двенадцать контейнеров с самоцветами больше. Много, но в перспективе кажется ерундой. Когда Город ляжет ему под ноги, у него будут основные шахты добычи камней. Цель кажется близкой, но Кондор понимает, что впереди еще уйма проблем, с которыми нужно разобраться.

Они подходят к гигантскому оранжевому носу «Ласточки». Огромная бронированная посудина, одна из тех, которые принесут ему Город на блюдце. Кондор усмехается.

– Красавица! – сияет рядом док-мастер. – Такая большая, что рядом с ней чувствуешь себя птенчиком!

После нескольких минут раздражающе жизнерадостного диалога, где Кондор практически не произносит ни слова, они отправляются на судно. Кондор говорит, что хочет взглянуть, как там внутри, не зря ли он в это вложился.

На палубе, в тени вышек, его уже поджидает Комок в рабочей спецовке со сварочным аппаратом в руке. Никто не поймет, что он не один из этих лоботрясов, покуривающих в сторонке. Они проходят несколько кранов, палуба будто заплатками усеяна темными люками. Кондор знает, что захочет ему сказать Комок, но ему необходимо увидеть все своими собственными глазами, удостовериться, что все сделано чисто.

Он отправляет док-мастера на разговор со своим помощником, а сам двигается вместе с Комком. Лишние глаза сейчас не нужны.

– Босс, я собрал данные, – говорит Комок. – Цифры в офис отнесу, но, боюсь, нам пока не вытянуть поход на Город.

Кондор молчит. Возвращается головная боль. Все это можно было услышать и не убивая глаза об ослепительное море.

– Отложим, – решает Кондор. – Сколько нам нужно нарастить?

– Скажем так, у нас где-то две трети того, что нужно, чтобы это все прошло безболезненно.

– Вот это, – Кондор указывает на доки и «Ласточку». – Стоит миллионы королей и нам все равно не хватает?

– Не хватает, босс, – кивает головой Комок. – Я бы посоветовал соединиться с кем-нибудь из юго-западных кланов.

– Например?

– Король бензоколонок, Людо Прийт – отвечает Комок. – Мы взяли пару его людей в Дальнем Сухом районе буквально вчера. Можно использовать это как рычаг.