— Тебе есть ради кого вставать на ноги.

— Да неужели?

— А как же папа? Какими бы сложными ни были ваши отношения…

— Его нет. — выпалил первое, что пришло на ум.

Отец, конечно же, был. И надо отдать ему должное: без его бабок с ним бы вряд ли так возились. Счета оплачивались, не задевая Стаса. И тут не нужно быть гением, чтобы не догадаться, кто вкладывает в его реабилитацию.

Он мог бы бесконечно выяснять отношения с ним, доказывать, что не нуждается в его заботе и тем более — деньгах. Мог бы послать его к чёрту и… и что?

Чтобы тогда?

Он бы имел только огромное желание встать на ноги. Но не возможность.

Поэтому между ним и отцом состоялся разговор на тему финансирования. И Стас чётко дал понять родителю, что вернёт ему всё до копейки. Каждый долбанный рубль. Только бы встать. Встать и заплатить по счетам. Сначала долг. Потом правосудие.

Он не оставит этих двоих. И если не правосудие, то он сам превратит в Ад жизнь и отца и его молодой жены. Только бы… встать.

— То есть как? Нет? — опешив, она забыла о том, как тяжело рядом с ним дышится. Мучительно. И одновременно приятно. — С ним что-то случилось?

— Да нет, — прыснул Холодный, — жив. Здоров. Вот, сейчас со своей пассией на Крите отдыхает. Всё у него прекрасно.

— Тогда что значит: его нет?

— Мы не общаемся.

— Как не общаетесь? — и сама не заметила, как проглотила наживку и вступила с ним в диалог, обсуждая семью.

— Наверное, я расскажу тебе, — криво улыбнувшись, он с тоской посмотрел на Кристину. — Мне бы очень хотелось тебе рассказать, Тина. Только тебе. Но это такая длинная история. В башке уже всё перепуталось.

Повисшая пауза погружала в транс. Зрительный контакт, который она уже была не в силах разорвать, заволакивал густой дымкой разум. Безотрывно глядя на Холодного, она даже не почувствовала как расслабляются пальцы в его тисках. Сначала её, а затем и его.

— Мне почему-то кажется, что ты врешь, Тина, — разорвал тишину мягким шёпотом.

— Что? — её брови, дёрнувшись, съехались к переносице.

— Ты не простила. Пытаешься себе это внушить. Но ты не простила. Но я же не дурак! Твой взгляд… глаза же не врут. Так? Я даже сейчас готов спорить, что я не один такой: больной. Просто скажи мне. И я клянусь, что положу мир к твоим ногам. — Его шёпот с каждым словом становился громче. — Я бы не говорил тебе всего этого, если бы не твои глаза, рыжая.

И, замерев, она глотала каждое слово.

Её взгляд метался, переходя от глаз к губам. Изредка замирал на кадыке, активно блуждающим под кожей. И едва сдерживала себя, чтобы не коснуться. Хотя бы… того места, где совсем недавно была его рука.

И только сейчас осознала…

Отпустил.

— Давай, я придержу. — Никита протянул руки, склоняясь над Холодным.

— Придержу, — хмыкнул Стас, закрывая глаза. — Называй вещи своими именами.

Чувствуя под собой руки друга, он скривился. Не потому что ему было противно. Скорее, это было мерзкое чувство жалости к самому себе. Жалкий. До сих пор немощный. Его носят на руках, как маленького. Как девчонку.

Как инвалида.

И он век будет благодарен тем, кто остаётся рядом с ним в этот трудный для него период.

— Вот так! — Бодро пробасил Никита, выпрямляясь, и довольно хлопая ладонями друг о друга, словно справился с плёвой задачкой. — Ничего. Скоро сам справляться будешь.

— Охотно верю, — Стас открыл глаза, оказавшись снова в своём кресле. Опустил руки, подушечками пальцев поглаживая высококачественную резину на колёсах. — Ты спину себе надорвёшь быстрее.

— Да, конечно, — тихо рассмеявшись, Никита обошёл кресло. Толкнув его, осторожно покатил вдоль подземной парковки, приближаясь к лифту. — Сколько ты весишь сейчас? Наверное, вдвое меньше, чем раньше. Так что, носить тебя не проблема.

— Спасибо. Утешил, — хрипло рассмеявшись в ответ, Стас поправил свои ноги.

— Без шуток, брат! Жри больше! Кожа да кости остались! Когда твоя диета закончится?

— Уже закончилась.

— Ну так, отъедайся давай! Я соскучился по твоей массе! Сегодня, кстати, Саня с Лёвой должны к тебе заехать. Вечером.

— Вместе? — удивился Стас. — Одновременно? Я что-то пропустил?

— О-о-о, — протянул Ник, — ты же ещё не в курсе? Да?

— Не в курсе чего, блядь?

— Эти два упыря снова начистили друг другу морды. А потом всю ночь бухали на детской площадке. Пока их менты не приняли! — Заржав, Никита завёз Холодного в опыт и вошёл следом.

— Идиоты, — снисходительно покачав головой, Стас усмехнулся. — А по итогу? Они решили свою проблему?

— Не знаю, что они решили со своей проблемой… но если приедут к тебе вместе, значит что-то всё-таки решили.

Вздохнув с облегчением, Стас провёл по лицу широкой и слегка шершавой ладонью. Решили… это не может не радовать. Сколько длится их конфликт? Полгода? Это пиздец как долго.

— Я рад, — кивнул собственным мыслями. — Давно пора было.

— А ты? Решил свою проблему?

— Ты о чём?

— Или о ком… — Ник снова толкнул кресло, когда створки лифта разошлись в стороны. — Рыжая твоя?

Рыжая…

Она даже бровью не повела, выходя из машины.

Flashback

— Пока, — сказала, дёргая за дверную ручку.

— Тина? — он хотел снова схватить её за руку, но что-то остановило его. На полувзмахе застыл, перехватывая вопросительный взгляд. — Можно просьбу?

— Говори.

— Разблокируй меня. — Это не звучало как требование. Это действительно было просьбой. Стас широко раздувал ноздри, чувствуя, наконец, что может надышаться. Вдыхая запах имбиря и яблока, он в душе ликовал, что этот день не стал таким уж бессмысленным, как он предполагал с самого утра. И сейчас, глядя ей в глаза, он буквально умолял Тину пойти ему навстречу. Хотя бы на полшага. Ему и этого хватит.

— А смысл? Всё, что я получала от тебя — это угрозы, сарказм и требования. Не думаю, что скучала по этому.

А она скучала. Скучала по тому Стасу, которым он мог быть. Только не хотел. Но в те моменты, когда он испытывал слабость и усталость… это был совершенно другой человек. Единственное, что она так и не смогла понять: какой из этих Холодных настоящий?

— Ты нужна мне. Прошу тебя?

Он так уверенно произносил эти слова. Каждая мысль о ней… за это время. Последним доказательством тому стала Лерка Баранова. Она навещала его. И не раз. Приезжала пару раз в месяц, чтобы справиться о его самочувствии, и каждый раз заводила старую песню. А у него… ни один мускул не дрогнул Вообще. Так пусто. Даже когда её проворные пальчики нежно водили дорожки по его коже. Даже когда она смело запустила руку под одеяло пару недель назад. Нащупав резинку трусов, проскользнула под тонкую ткань белья и обхватила член. Прикусив пухлую губу, томно простонала и сдавила член у основания. Медленно двигая рукой попыталась возбудить его. И… он возбудился. Не сразу. Это выходило с трудом. И это нормально в его положении. Но член твердеть начал только тогда, когда он, закрыв глаза, представил на месте Барановой — Тину. Представил, будто это рыжая ласкает его. Будто это её пальчики нежно обводят головку и слегка натягивают кожу, обнажая плоть.

И это стало последней каплей в понимании всей глубины той пропасти, в которой он оказался.

Тина.

— Пошёл ты, Холодный! — выплюнула Лерка, подскакивая с его кровати, когда услышала сорвавшееся с его губ чужое имя. — Какой же ты всё-таки козёл!

— Я никогда ничего тебе не обещал, Лер. — Проведя языком по сухим от тяжёлого дыхания губам. — Даже сейчас. Я не просил тебя об этом.

— Но ты и не остановил меня! — едва не топая ножкой, прошипела.

— Я просто хотел убедиться.

— Убедиться в чём? — скривила личико. Но даже так оно было красивым. Просто… не его. — В том, что у тебя может встать?!

— Можно и так сказать, — Поправил на бёдрах одеяло.