— Как пожелаешь. — Сдалась, взмахивая руками и подкатила глаза. Поставила таз с водой рядом с его рукой, подложила под локоть полотенце и ещё раз демонстративно вздохнула. — Занимайся. Если что — зови. Я на кухне.

— Спасибо.

Оставшись один, Стас не спеша скинул с себя одеяло. Смотреть на себя было невыносимо. Нервы сдавали и временами он ловил себя на мысли, что не справится с этим сам. Морально. Психологически… просто не вывезет.

А после собирал себя по кускам. Понимал, что не хочет вот так… всю жизнь. С ёбаным катетером и прочей хернёй, от которой комок к горлу подступал.

Это же пиздец.

И если Артур смог, то и он сможет. Всю жизнь так… сколько помнит себя… именно так. Перед любой сложностью он говорит себе: они смогли, и я смогу. Чем я хуже?

И это работало. Всегда срабатывало.

И сейчас сработает. Иначе быть не может.

Нетвёрдой рукой взялся за губку и, отжав лишнюю воду, принялся обтирать себя. У него был медбрат, который мог помочь ему принять ванну, но время от времени он отправлял его восвояси и сам делал то, что мог.

Врач ежедневно приезжал к нему домой. Реабилитация шла не так быстро как ему того хотелось бы. Но у Стаса было то, чего нет у многих. Поэтому он просто не мог сдаться. Хотел. Но не мог.

Он всё ещё не рассказал Артуру то, что слышал своими ушами возле отцовского кабинета. Пока просто не решил, что с этим делать. Потому что был так беспомощен. Ещё… просто не время.

Закончив с водными процедурами, дал себе время обсохнуть. И, уставившись на ноутбук, вспомнил о том, что хотел когда-то задать Тоне пару вопросов.

А в башке тут же возникли воспоминания о том, как он вместе с рыжей смотрел старые отформатированные записи.

Тина.

Твою ж мать.

Волна гнева прошлась по хребту. Странно, что он вообще это чувствовал. Неверное, это происходит на подсознании.

Каждое слово этого гондона Артёма. Каждое слово, сказанное Кристине. Он всё слышал. Абсолютно всё. Почти не дышал, когда понял, что Тина не повесила трубку. Нарочно она сделала или нет — это уже второй вопрос. Первый: что она ответила этой гниде на его признание?

Чёрт!

Но то, что она назвала Артёма другим именем… ЕГО именем! Это было просто бальзамом на душу. Причём таким сладким, что Стас готов был замурлыкать в трубку на тот момент.

Но радость была такой мимолётной.

Стиснув челюсти, он продолжал слушать. До тех пор, пока она не поняла, что вызов продолжался. Позвала его, но он и слова произнести не смог. Не смог или не хотел. Побоялся наговорить лишнего.

— Тоня! — позвал свою "помощницу" и накинул на бёдра одеяло. — То-о-онь!

Не думай о рыжей. Выкинь её из головы! Сейчас не время. Ты ещё не готов. Ты всё равно ничего не сможешь сделать…

— Ну? Не упал как я вижу? — она широко улыбнулась ему, снова заходя в его спальню.

— А ты сегодня прям в ударе, как я вижу, — хмыкнул Холодный. — Юморишь…

— Да бог с тобой, — Антонина махнула на Стаса рукой и, подхватив таз с водой, отнесла его в ванную комнату и вернулась.

— Сейчас уже Алексей подойдёт, — вспомнив о медбрате, она посмотрела на настольные часы.

— Хорошо, — тихо произнёс, — пока не забыл, Тонь… подай ноутбук, пожалуйста.

Молча выполнив его просьбу, Антонина неторопливо поправила одеяло в ногах у Стаса и осмотрелась в поисках новой работы для себя.

— Сядь, — Стас кивнул на место рядом с собой. — Спросить тебя кое-о-чём хочу…

— Спрашивай конечно, — растерянно кивнув, женщина осторожно опустилась на край кровати. Новой кровати. Почти такой же как и в больнице с подъёмным механизмом. — Только не пойму: о чем тебе меня спрашивать?

— Сейчас. Подожди минуту…

Отыскав нужный файл, развернул окно на весь экран и принялся перематывать запись до нужного момента. Совсем немного нервничал, сам не понимая в чем причина волнения. Краем глаза заметил как Тоня напряглась. Сначала улыбалась и улюлюкала, глядя на маленького Стаса. Но чем дальше проматывалась запись, тем тише становилось дыхание Антонины.

— Вот. — Стас поставил на паузу, когда на весь экран засветилось лицо той самой женщины, которая его тогда заинтересовала. — Кто это? Она есть почти везде. У меня, конечно, есть догадки, что это няня. Но я не уверен.

Тоня прищурилась. Что-то неуверенно прошептала и, приблизив лицо, к экрану, снова махнула рукой.

— Нашёл, что спросить! — выдала, резко выпрямляясь и тут же хватаясь за поясницу. Закряхтела, потирая её ладонью. — Я же без очков, Стас! Вижу как новорождённый котёнок!

— Да брось! Где надо, ты всё видишь! — Стас проследил за тем, как Тоня, закрыв на пару секунд глаза, заправила за уши седые пряди. Словно отстранялась от него.

— Скажешь тоже…

— Ну так возьми очки. В чём проблема?

— Где я тебе их возьму? — возмущённо покосившись на Холодного, уже собралась вставать. — Я их дома оставила.

Ну, конечно…

— Тонь, — его губы украсила снисходительная улыбка, — ты живёшь в моей квартире с тех пор как меня выписали… и каждый вечер цепляешь на нос очки, когда садишься смотреть свой турецкий сериал…

— Это очки для телевизора.

Холодный прекрасно видел её реакцию. Антонина для него как открытая книга. И эта реакция ему не особо понравилась. С ходу можно было понять, что женщина, приятно улыбающаяся им с экрана, не вызвала в Антонине никаких хороших эмоций.

— Тоня? — Стас кивнул на экран ноутбука, — давай-ка… помоги мне собрать пазл? А твои очки, между прочим, на твоей голове.

Так ли важна правда? Стоит ли терзаться в её поисках? Она может быть горькой, сладкой. Или же пресной. Словно ты ешь землю. Давишься, но продолжаешь пичкать себя ею. Просто… чтобы заполнить пустоты. Чтобы понять кто ты. Что тобой движет? И в верном ли направлении ты идёшь.

А… может, она и не нужна была вовсе? Эта правда?

— Няня, — вздохнув, Тоня опустила очки на свой нос, — няня. Что тут смотреть?

— А что с лицом? — бросив на Антонину короткий взгляд, он снова посмотрел на экран. Склонил голову к плечу, будто пытался рассмотреть эту женщину под другим углом. — Она тебе чем-то насолила?

Фыркнув, Тоня махнула на ноутбук пухлой рукой и, расправив на своём платье складки, выпрямила спину и уселась поудобней. Она уж думала, что эта страница будет перевёрнута раз и навсегда. Просто далёкое прошлое, которое совсем не хотелось ворошить. Эта… гадюка… вспоминать о ней не было абсолютно никакого желания. Жалкая и прогнившая насквозь душа. Ненормальная, озлобленная. Змея.

— Удалить бы эти записи, чтоб её на них не было! И чего ты полез туда? Знала б, что она них будет — спрятала бы эти фильмы куда подальше!

Тёмные брови Холодного поползли вверх, образуя на безупречной молодой коже глубокие морщинки. Опустив уголки полных губ, парень внимательно смотрел на Антонину, силясь понять, почему она так отреагировала? Что такого сделала эта дамочка? Няня?

— Я её не помню. Вообще. — Произнёс, не отрывая от Тони проницательный взгляд.

— Да ещё б ты её помнил? — продолжая вздыхать, она нервно одёрнула юбку, которую недавно разглаживала, и поднялась с его кровати. Поправила одеяло, заметив, что оно соскользнуло с бёдер, обнажая тёмную дорожку волос ниже пупка, и отвернулась к окну. — Маленький же совсем был. Дитя дитём.

— Сколько мне было? — Чёрные глаза вонзались ей в спину.

— Да и трёх ещё не было. — Антонина обняла свои плечи и провела по ним ладонями, будто согреваясь.

Она так и стояла, повернувшись к Стасу спиной. Задумчиво глядела в окно и нервно водила пальцами по плечам. Сминала их, и подушечками пальцев перебирала льняную ткань. Тоня и сейчас прекрасно помнила тот день, когда эту паршивку выгнали взашей из дома Холодных. Надо было ещё привлечь к ответственности за её проделки, но мать Стаса пожалела её. Хотя… не стоило. Тоня бы точно не простила. Не оставила бы это без наказания. А этой змее всё сошло с рук.