– Ну что ж, давай проверим, кто из нас прав, – произнесла она, с вызовом глядя на него. – Моя версия вполне возможна, не будь таким категоричным.

Виктор усмехнулся, скрестив руки на груди.

– Хорошо, предлагаю пари, – сказал он с той лёгкой иронией, которую мог позволить себе только с ней. – Если твоя версия верна, и она действительно сбежала с каким-нибудь богатым господином, я приглашаю тебя на ужин в самый дорогой ресторан города. Но если окажется, что я прав, и тут что-то нечисто… ужин в этом самом ресторане оплачиваешь ты.

Анна рассмеялась, не раздумывая ни секунды.

– Договорились! Но знаешь, Виктор, ты пожалеешь об этом пари. Мы оба знаем, что интуиция редко меня подводит.

Виктор хмыкнул, глядя на неё с лёгкой усмешкой.

– Посмотрим, лисёнок, посмотрим, – сказал он с намёком на шутку. – Хотя мне что-то подсказывает, что в этот раз твоё чутьё может тебя подвести.

Анна фыркнула, принимая вызов, и оглянулась по сторонам, словно хотела найти зацепку для разгадки. Всё это место казалось слишком уж театральным – как сцена, на которой разыгрывалась какая-то сложная игра, полная скрытых намёков и утаённых истин.

Анна ухмыльнулась в ответ, вновь скользнув взглядом по залу, где стояли бесстрастные фигуры гостей. Впереди их ждала развязка этого спора – и кто бы ни оказался прав, они оба знали: истина окажется гораздо сложнее.

– Итак, если ты так уверен в своей версии, что нам делать дальше? – спросила она, усмехаясь и ловя его взгляд.

Виктор, словно поразмыслив, кивнул в сторону Островского, который всё ещё стоял у одной из картин, окружённый небольшой группой гостей.

– Учитывая твою потрясающую интуицию, начни с Григория, – предложил он. – Я уверен, что если кто и сможет разговорить этого замкнутого коллекционера, то это ты. Твоё природное обаяние, Анна, бывает непреодолимо. Как тебе задачка?

Анна удивлённо приподняла бровь, слегка посмеиваясь.

– Ты хочешь, чтобы я взяла на себя главного игрока? Смелое решение. А ты что будешь делать?

Виктор усмехнулся и обвёл рукой зал.

– А я пока пройду среди гостей, – ответил он, словно это было очевидно. – Понаблюдаю за их реакциями, может, кто-то выдаст себя, сам того не осознавая. А вот тебе будет проще – у тебя обаяние, и они этого просто не выдержат.

Анна рассмеялась, чуть ткнув его в бок.

– Что ж, буду использовать своё обаяние на полную, – сказала она с шутливой торжественностью. – Но если Островский решит, что я кокетничаю, считай, что это твоя вина.

Виктор слегка поклонился, театрально изобразив смирение.

– Признаю свою вину заранее, – произнёс он, и в его глазах снова вспыхнула знакомая искра. – Ну что, лисёнок, вперед, пора проверить твою интуицию в деле.

Анна бросила на него последний взгляд, полный лёгкой насмешки и решимости. Поддразнивая его, она прошептала:

– Не переживай, Виктор. К тому времени, как я вернусь, ты уже пожалеешь, что решился на это пари.

Виктор проводил её взглядом, чуть насмешливо, но с теплотой, понимая, что она всегда так играет с ним, с тем балансом и лёгкостью, которые делали их дружбу особенной. И хотя Виктор редко показывал свои эмоции, в этот момент он почувствовал тот лёгкий азарт, который всегда пробуждало в нём общение с Анной.

Анна медленно направилась к Григорию Островскому, стараясь не выдать истинных намерений. Она знала, что ключ к успешному разговору – это умение не спугнуть собеседника. Особенно такого, как Островский, чей образ излучал холодное обаяние и едва уловимую настороженность. Он стоял, погружённый в разговор с какими-то знатоками искусства, и взгляд его иногда ускользал куда-то вдаль, как будто он в любую секунду мог оказаться вне этого мира, уносясь в свой, полный загадок.

Собравшись с духом, она приблизилась чуть ближе, стараясь сделать свой ход незаметным. Прежде чем заговорить, она позволила себе секундную паузу, будто действительно размышляла над увиденным.

– Забавно, как картина может создать впечатление чего-то настоящего, даже если за ней скрывается фальшь, – произнесла она ровным тоном, не глядя на него, но направляя слова в его сторону.

Он повернулся медленно, словно это замечание не только задело его, но и пробудило в нём интерес. Его глаза встретились с её, и Анна почувствовала на себе этот пристальный, почти гипнотический взгляд, под которым многие терялись. Но она знала, что слабость сейчас станет её поражением.

– Фальшь – это, как говорят, искусство убеждать, – ответил он, чуть приподняв бровь. Его голос прозвучал мягко, но в каждом слове проскальзывала тень скрытого смысла. – Вы часто видите ложь там, где другие видят истину?

Анна наконец обернулась, её губы изогнулись в лёгкой полуулыбке, хотя внутри всё дрожало от напряжения.

– Только тогда, когда она слишком старается быть правдоподобной, – парировала она, бросив на него короткий взгляд, словно оценивая его реакцию.

Григорий едва заметно ухмыльнулся, склонив голову. Он сделал шаг ближе, сокращая расстояние между ними, но не настолько, чтобы это выглядело вызывающе.

– Значит, вы цените то, что не пытается произвести впечатление? Весьма редкое качество.

Его слова звучали как вызов, и Анна уловила это. Но также в его голосе было что-то ещё – лёгкая насмешка, как будто он проверял, насколько далеко она готова зайти.

– Иногда самое интересное скрывается под поверхностью, – заметила она, выждав нужную паузу. Её голос оставался ровным, но достаточно уверенным, чтобы не уступить инициативу.

Григорий склонил голову, изучая её с новым интересом. Взгляд его стал чуть мягче, но от этого не менее настороженным.

– Впечатляющее наблюдение. Вы, должно быть, очень проницательны…

– Анна Волевская, – произнесла она спокойно. – Я много слышала о ваших работах, и теперь понимаю, почему они вызывают столько откликов.

Островский внимательно посмотрел на неё, его взгляд, казалось, изучал каждую деталь, будто он пытался угадать её намерения. И ей показалось, что в его облике скрывалась какая-то неуловимая сила, которая могла заворожить любого.

Анна перевела взгляд на картину, намеренно помедлив, словно только сейчас собираясь задать свой главный вопрос.

– Я слышала, – произнесла она с лёгкой небрежностью, – что на одной из ваших выставок произошёл неприятный инцидент. Говорят, одна женщина исчезла прямо здесь, среди этих залов. Неужели это правда?

Островский мгновенно сжал губы, и в его взгляде проскользнула едва заметная тень. Казалось, её вопрос задел какую-то больную точку.

– Да, слухи о её исчезновении стали сенсацией, – произнёс он тихо. – Но, знаете, в мире искусства порой происходят странные вещи. И в большинстве случаев они остаются тайной.

Анна, уловив напряжение в его голосе, решила продолжить осторожно.

– Значит, эта история так и осталась неразгаданной? Должно быть, нелегко принять, что кто-то исчез в месте, которое вы так тщательно создавали и охраняли.

Островский внимательно посмотрел на неё, словно оценивал её слова, решая, как много он готов сказать.

– Анна, – его голос был низким и мягким, словно бархатный шёлк. Он нарочно назвал её по имени, без формальностей. Это сразу сбивало привычный ритм вежливого разговора, заставляя её почувствовать лёгкое напряжение. – Я сотрудничал с полицией и предоставил все материалы, которые только мог. У нас есть камеры в каждом зале, и записи за тот вечер были отданы следствию. Они изучили их до мельчайших деталей. Более того, я лично присутствовал на нескольких допросах, когда выясняли, кто видел эту женщину последним.

Анна удивилась такой откровенности. Она ожидала какого-то уклончивого ответа или попытки уйти от темы, но вместо этого он прямо признал свою причастность к расследованию.

– Правда? – переспросила она, её голос был искренне удивлён. – Значит, полиция действительно проверяла вас?

– Разумеется, – Григорий кивнул, его улыбка была мягкой, но глаза оставались холодными. – Я понимаю, что любая подобная ситуация вызывает подозрения, особенно когда дело касается известного человека. Однако я всегда открыто сотрудничаю с властями. Полиция не нашла ничего подозрительного в моих действиях или на территории выставки. Всё было предельно ясно.