– Позови-ка ко мне Славика и Айдара, – приказал он, и Лада заметила, как его пальцы нервно скрутили и раздавили в пепельнице окурок, превратив его в труху. Бугай с готовностью отправился выполнять поручение, а Абагаев сидел, нетерпеливо постукивая безымянным пальцем по столу, словно отбивал стаккато по невидимой клавише.

Через пару минут охранник вернулся в сопровождении двоих новых громил угрожающего вида. Даже не глядя в их сторону, Абагаев задумчиво рассматривал дрожащую перед ним Ладу, подперев рукой подбородок и поглаживая пальцем губы.

– Что он с тобой сделал? – вдруг спросил Давинчи, хмурясь. – Ударил? Причинил боль? Запугивал? Можешь мне сказать и ничего не бояться.

Лада ошарашенно распахнула глаза, бледнея и чувствуя, как по телу разливается онемение, а щеки загораются.

– Он ведь обидел тебя, – авторитетно и без малейших сомнений продолжил Роман Олегович. – Ты его боишься. Я это вижу. Что он тебе сделал?

– Роман Олегович, я… – встрял вдруг провинившийся охранник, видимо, желая оправдаться. Только тут же оборвался на полуфразе.

– ЗАТКНИСЬ!!! – заорал Абагаев со всего маху ударив кулаком по столу, так что стаканы, тарелки и приборы подскочили на месте и жалобно звякнули. – ЧТО ОН ТЕБЕ СДЕЛАЛ?! – заорал он вновь, на этот раз опять обращаясь к Ладе, которая от неожиданности подскочила в своем кресле, в ужасе вцепившись пальцами в подлокотники.

– Он… он уг-грожал мне, б-больно схватил, т-толкнул, об-бозвал… – выпалила она срывающимся голосом, вся дрожа и задыхаясь от шока.

Абагаев побагровел.

– Роман Олегович, – охранник угрожающе понизил тон, видимо, придя в ярость от подобных обвинений и собираясь защищаться. – Эта девчонка…

Договорить он не успел. На этот раз потому что один из стоявших рядом парней, будто по невидимой команде, нанес ему сокрушительный удар в нос. Пока тот замешкался, хватаясь за расквашенное лицо и задыхаясь от неожиданности и боли, его схватили за уши, резко дернули вниз и ударили еще раз – на этот раз лицом о колено. Следующий удар прилетел коленом под дых. Громадное тело согнулось пополам, а потом рухнуло на пол, как подкошенное, и тут двое людей Абагаева принялись нещадно избивать своего напарника ногами с двух сторон, нанося удары в лицо, в грудь, в живот, по ногам, по спине, по голове, похоже, даже не собираясь останавливаться.

Глядя на корчившегося у ее ног человека, захлебывающегося болью и кровью, Лада закричала. Ее крик разнесся по всему ресторану, но едва ли вызвал чей-то интерес. Даже персонал усиленно делал вид, что ничего не происходит. Точнее, он поспешил притвориться ветошью и не отсвечивать. Лада закричала вновь, закрывая ладонями рот и панически отодвигаясь подальше вместе с креслом. Только ноги не слушались, ослабли, подкашивались. Она попыталась вскочить с места, но рухнула обратно, на этот раз закрыв лицо руками и часто дыша, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

– Пожалуйста, остановитесь… – пропищала она едва слышно умоляющим голосом, не отрывая ладоней от лица.

– Ну хватит… хватит… – наконец презрительно прорычал Абагаев в ответ. – Не видите, вы ее пугаете! Унесите отсюда этот мешок дерьма и закончите с ним в другом месте. И чтобы я его больше никогда не видел!

Обмякшее тело бывшего телохранителя поволокли по полу, оставляя на нем кровавые полосы.

– Пусть тут все уберут, а нам накроют другой столик подальше отсюда, – тем же повелевающим тоном приказал Роман Олегович, встал с места и подошел к Ладе. – Вставай, – приказал он и ей, терпеливо дождался, пока она поднимется на ноги, цепляясь за край стола и указал ей в сторону другого столика вдалеке, где уже крутилась администратор и официанты. Пока Лада шла, он аккуратно, но крепко взял ее за локоть одной рукой и за плечо другой. Вроде бы, защитный отеческий жест, но Ладу качнуло от приближения этого монстра. Абагаев придержал, не позволив упасть, и она искренне надеялась, что он счел это за слабость в ногах, а не за то, чем это на самом деле было, – отвращение и ненависть к нему, вот что.

Они уселись за другим столиком, им тут же подали закуски и напитки, и Роман Олегович принялся за еду как ни в чем не бывало.

– Съешь что-нибудь, – кивнул он ей. – Как я уже говорил, мне неприятно ужинать одному. К тому же все очень вкусно.

Лада взялась за вилку и нож и попыталась съесть пару листочков какого-то салата, только ей кусок в горло не шел и руки дрожали.

– Его убьют? – не выдержала неведения она, хотя прекрасно понимала, что ей не следовало задавать лишних вопросов.

– Ты бы хотела, чтобы убили? – ничуть не смутившись, уточнил Абагаев, вполне готовый принять такой факт как оправданную и логичную закономерность.

Лада поспешно помотала головой, склонившись над тарелкой.

– Нет, не хочу.

– Чего же ты хочешь? – поджал губы Роман Олегович, с аппетитом дожевывая осьминога из своего салата, а потом протер рот салфеткой. – Чтобы он остался жив, нашел тебя и сделал то, что ему покажется справедливым?

– Нет, но… – Лада сглотнула. – Почему нельзя поступать с людьми по закону?

– По закону? – на этот раз в голосе Абагаева прозвучали нотки удивления и сарказма. – Он ведь не успел причинить тебе никакого существенного вреда. По закону ничего ему за это не полагается. Ты даже не сможешь доказать, что что-то было.

Лада склонила голову еще ниже, не желая смотреть на своего собеседника. Роман Олегович отложил вилку и нож и оперся локтем о стол, в задумчивости подперев подбородок и внимательно ее изучая.

– Разрешите я отойду… – поспешно прошептала она едва слышно, не желая продолжать тему и вымораживаясь от его взгляда. – Мне нужно в дамскую комнату.

– Да, конечно, – Роман Олегович небрежно махнул рукой. – Администратор тебя проводит. Только прежде я хочу услышать твой ответ на мой вопрос.

Лада невольно подняла на своего собеседника глаза. Она чувствовала, что смотрит напряженно и недобро, но ничего не могла с собой поделать. Она ненавидела этого человека.

– Хочу точно знать, усвоила ли ты урок, – произнес Абагаев, откинувшись на спинку кресла.

– Урок? – Ладу невольно передернуло, едва заметный спазм заставил губы дрогнуть и сжаться крепче.

– Да, урок, – отчеканил Абагаев и пожал плечами, все еще ожидая ответа.

– Вы убиваете любого, кто вам не по нраву? И хотели показать это мне? – Эти слова слетели с ее заледеневших губ, будто сами собой, будто порыв накопившегося негодования. Когда она спохватилась, было уже поздно, и оледенение растеклось по всему телу, парализуя и удушая.

Элегантный, надушенный седовласый мужчина напротив выдержал паузу, а затем рассмеялся.

– Какой ты еще ребенок… – наконец добродушно ухмыльнулся он. – Нет, Лада. Вовсе не этому я хотел тебя научить. – Он сцепил руки в замок, подпирая ими подбородок. – Я хотел, чтобы ты поняла – я убью любого, кто обидит моих друзей. Я убью любого, кто обидит тебя.

– А что если кто-то не захочет быть вашим другом или перестанет им быть? – вновь поднялась изнутри волна бунтарства.

– Ну, тогда… – Абагаев развел руками, – все будет зависеть от степени вины этого человека. Я щедр с друзьями. Но с врагами я тоже щедр. Всем достанется по заслугам их. «Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его». Знаешь, откуда это?

– Из Библии, – мрачно проронила Лада, вновь опуская голову, на этот раз упрямо, а не трусливо.

– Умница. Что ж… Иди, девочка. Тебя проводят, – пошленькая улыбочка так и не сходила с его губ и с его томно полуприкрытых, сально блестящих стеклянных глаз. Администратор уже приблизилась, чтобы проводить Ладу, и та последовала за ней на немеющих деревянных ногах, чувствуя, что ее провожают взглядом, оценивают, что с ней играют в жестокую опасную игру. Перед глазами так и маячили мерзкие, перерезанные уродливым шрамом губы Абагаева, его холеные пальцы с наманикюренными ногтями, которые потирали изувеченный подбородок, его змеиные водянистые глаза.