– Иди, иди… Я не собираюсь удерживать тебя насильно, – поторопил ее этот мерзкий лживый лицемер. – Только вытри поскорее слезы. Нехорошо показывать посторонним людям свои эмоции. Никто не должен знать о твоих слабостях, понимаешь? Ты ведь хочешь быть сильной? Держи, – Роман Олегович вынул шелковый платок из внутреннего кармана своего пиджака и протянул Ладе. Она с трудом удержалась от того, чтобы не шарахнуться вновь. Одна только мысль о прикосновении к любым его вещам вызывала в ней тошноту. Тем не менее, она взяла платок дрожащими пальцами и вытерла лицо.

– Можешь оставить его себе, – великодушно махнул рукой Абагаев. – До свидания, моя хорошая. В следующий раз мне бы хотелось, чтобы ты была более разговорчивой, – с некоторой претензией заметил он, приподняв бровь, а затем беззаботно откинулся на спинку сидения.

Когда дверь перед Ладой открылась, она даже не сразу среагировала. Тот самый громила из охраны Абагаева замер рядом с автомобилем каменным изваянием, расправив плечи, соединив перед собой руки ниже пояса в выжидательной позе и неспешно обводя взглядом округу.

Не веря в то, что она свободна, что она еще жива, Лада кое-как выбралась из машины, едва держась на трясущихся ногах. Не дыша, прошла мимо охранника и направилась обратно к школе. Компания ее знакомых только что прошагала мимо в сторону метро, но ей сейчас совершенно не хотелось к ним присоединяться. Ей вообще не хотелось никого видеть. Единственное, чего ей хотелось, это забиться куда-нибудь, спрятаться, никогда не выходить. Она ускорила шаг, затем побежала, споткнулась по дороге, побежала вновь… Где-то в сумке вдруг завибрировал мобильный, а потом взорвался мелодией входящего вызова. Лада не хотела брать трубку. Плевать, если это был папа! Что она ему скажет?!

Справа вдруг засигналил автомобиль – трель из коротких и длинных гудков, явно желающих привлечь внимание. Но на это она тоже реагировать не хотела. Ей просто нужно было убраться отсюда как можно дальше и никогда не возвращаться! Никогда!

– Лада! – кажется, раздалось из-за спины. За локоть вдруг кто-то схватил и потянул, принуждая остановиться. Это был ее телохранитель, Глеб. Тот самый, который был нанят, чтобы присматривать за ней. Тот самый, который исчез куда-то, когда был так нужен. Тот самый, которого попросили «немного прогуляться». Лада развернулась и изо всех сил ударила его сумкой наотмашь, выдернула руку из его хватки и отпрянула, приготовившись отбиваться, если потребуется.

– Ты что творишь?! – ошарашенно воскликнул этот дюжий богатырь с широченными плечами и спиной, за которыми, казалось, можно было надежно спрятаться в случае чего. Весьма обманчивое впечатление, как оказалось…

– Пошел ты к черту! – закричала она во весь голос, заставляя своего так называемого телохранителя недовольно озираться по сторонам. Его явно больше волновало не то, что с ней произошло, а, скорее, как отреагируют на это проходящие мимо люди. – Где ты был?! Почему меня оставил?! Я… я…

Лада начала задыхаться. Истерика душила ее, все тело дрожало мелкой дрожью. Она собралась ударить этого трусливого верзилу снова, но на этот раз сумка лишь сделала небольшой полукруг в воздухе, не достигнув цели. Из глаз хлынули слезы. Телохранитель какое-то время стоял тупым истуканом, но потом вдруг пошел на решительный шаг. Схватил девчонку в охапку и потащил к автомобилю. Пока она не успела опомниться, ее уже впихнули в салон и захлопнули дверь.

Все силы на этом закончились. Даже когда водитель сел за руль и они тронулись, Лада не пыталась сопротивляться. Она просто сидела и плакала. Потом слезы иссякли, лицо защипало и стянуло, глаза опухли, дышать было тяжело. Лада замерла, отрешенно глядя в окно невидящим остекленевшим взглядом, не замечая, как на нее тревожно поглядывает водитель, беспокойно ерзая на своем месте.

– С тобой… все в порядке? – начал он осторожно, предусмотрительно заперев все двери. Затем чертыхнулся, поняв, какую глупость сморозил. Едва ли по ее виду можно было заключить, что с ней все хорошо. – Он что-то с тобой сделал? Обидел? Причинил боль? – Продолжил Глеб свой бессмысленный допрос.

Лада не ответила, и мужчина занервничал еще сильнее.

– Послушай, Лада… Мне очень жаль, что так вышло. Мне правда искренне жаль. Но ты, наверное, не знаешь, кто этот человек, поэтому ждешь от меня чего-то другого… каких-то действий… Только я не могу, понимаешь… У меня ведь тоже дочь. Ей десять. Меньше, чем тебе. Она… тоже ходит в школу… и… – Телохранитель сделал судорожный вдох и замолчал. Похоже, у него горло перехватило от приступа удушья. Он провел рукой по лицу, и Лада беспристрастным взглядом отметила, что пальцы у него дрожали.

Дочь… Да, она понимала. Наверное, ему тоже пригрозили. Возможно, сказали, что на месте Лады может оказаться его дочка. Но только какое ей было до этого дело?.. В чем тут ее вина?.. Она ведь тоже ничем не заслужила такого…

Лада прикрыла глаза и отвернулась.

– Я уволюсь сегодня же, – продолжил излагать свой взгляд на ситуацию ее сопровождающий. – Сам объяснюсь с твоим отцом. Скажу, что это по личным причинам. Ты… – его голос сорвался на несколько секунд, но он все же взял себя в руки. – Ты тоже ничего ему не скажешь, – на этот раз его слова прозвучали уверенно, тем повелительным тоном, каким взрослые любят указывать детям, что и как следует делать. – Ты уже не маленькая и должна отдавать себе отчет, что так будет лучше и для тебя, и для твоего отца. Ты ведь понимаешь?

Пожалуй, эти слова действительно вернули ее к реальному положению дел. Страх опять вонзил ядовитые змеиные зубы в живот, перехватывая дыхание. Но да, он был прав. Этот урод, этот трус, этот жалкий подлец, который обязан был ее защищать, но переложил всю ответственность на нее, был прав. Ради безопасности своего отца она должна была промолчать.

– Да, – выдавила из себя Лада. – Я ничего ему не скажу.

– Ты никому ничего не должна рассказывать, – напирая еще больше, с мрачным видом напутствовал сидящий за рулем мужчина. – Ни подружкам, никому из знакомых или незнакомых.

– Конечно, – холодно отрезала Лада и отвернулась к окну, за которым проплывали привычные городские пейзажи, сейчас превратившиеся в бессмысленную абстрактную мазню. В опухших глазах пульсировала боль, как и в висках, голова отяжелела, но теперь она начала понемногу осмысливать произошедшее и разверзающийся перед ней кошмар.

Отца дома днем никогда не было, поэтому нечего было опасаться разоблачения. Заплаканная и притихшая, как мышка, Лада тенью проскользнула в свою комнату и заперлась. К счастью, никто из прислуги на пути не встретился, так что лишних подозрений нечего было опасаться. Лишь через полчаса после ее прихода в дверь постучала тетя Наташа, домработница. Она звала к обеду и напомнила, что папа будет недоволен, если она опять не поест. Да, у них с папой было некое противостояние на тему еды… Лада умоляла его придерживаться диеты, а папа переживал, что Лада слишком мало ест и исхудала, поэтому пичкал ее всем подряд, прося их повара готовить как можно сытнее.

Тошнота и боль в животе так и не проходили, и меньше всего на свете ей сейчас хотелось есть. Тем не менее, чтобы не возникло ни малейшего повода для вопросов, Лада спустилась в столовую, уже умытая и переодевшаяся в домашнее. Она заставила себя съесть полтарелки фирменного пряного тыквенно-сливочного крем-супа от их персонального шеф-повара и даже отломила кусочек чесночного тоста. На большее она просто не была сейчас способна. Еда так и норовила полезть обратно, да и боль в голове пульсировала с прежней силой.

Тетя Наташа принесла бараньи биточки с пюре, брусничным соусом и карамелизированным луком, но Лада лишь скривилась, поковыряв вилкой лук.

– Я наелась… – устало произнесла она, особо не надеясь, что на этом от нее отстанут.

– Ты чего это такая бледная, моя хорошая? И опять ничего не поела… – с беспокойством и сожалением наклонилась к ней тетя Наташа.