– В отделе кадров?

– Почему бы и нет для нача-ала… – отец допил вино и отставил бокал. Затем по-деловому сложил перед собой руки, будто приготовившись к долгому разговору. – Так что было не та-ак с этим телохранителем?

– Не знаю… – Лада нахмурилась. – Он… делал мне замечания, глупо шутил и нес всякую чушь. Он не серьезный.

– Сдается мне, что идеа-ального кандида-ата с такими придирками на-ам никогда-а не найти, – Семен Михайлович вздохнул. – А мне каза-алось, что вы с ним ла-адили.

Лада лишь фыркнула, не желая распространяться на эту щекотливую тему.

– Пап… а если бы со мной и правда случилось что-то плохое, как думаешь, телохранитель стал бы рисковать жизнью, чтобы меня спасти?

Отец недовольно приподнял брови.

– Хотелось бы в это верить, – не слишком-то уверенно произнес он, взял со стола пачку сигарет, зажигалку и придвинул к себе заранее приготовленную пепельницу.

– Просто я иногда думаю… – Лада рассеянно возила листик салата вилкой по тарелке, – имеет ли все это смысл… В конце концов, не принцесса же я какая-нибудь, чтобы кто-то жизнь был готов отдать за мою безопасность. Если честно, я не верю, что все эти… амбалы с горами мускулов готовы будут броситься прикрывать меня своим телом от пуль. А если так, то все это просто глупые понты… И ради чего?

Как ни странно, отец, казалось, слушал ее очень внимательно, да только отвечать не спешил. Может, он и сам постоянно задавался этим вопросом. Лада много раз пыталась представить себе ситуацию, в которой кто-то стал бы вступать в стычку с Абагаевым ради нее… Как такое возможно? Кто станет связываться? Ради чего? Она горько улыбнулась. По сути увольнять этого Андрея было бессмысленно. Любой другой на его месте поступил бы точно так же. Может, это цинично и жестоко, но кто сказал, что в мире существует справедливость?

Отец курил и как-то зло щурил глаза в угол комнаты, будто представлял там себе кого-то вместо огромной дорогущей китайской вазы.

Лада вдруг почувствовала ужасную усталость, отодвинула стул и встала с места.

– Пожалуй, пойду лягу сегодня пораньше. Что-то я устала… не выспалась прошлой ночью.

– Ты слишком много учишься, – очнувшись от своих мыслей, заметил папа.

– А что делать… экзамены на носу… – невесело заметила она, обошла стол, склонилась и ласково поцеловала отца в щеку. – Спокойной ночи, папуль. И прости меня, пожалуйста…

– Спокойной ночи, дорога-ая, – немного отрешенно проговорил он, вновь впадая в задумчивость. Уже когда Лада шла в направлении двери, Семен Михайлович вдруг словно опомнился. – Дочь! – позвал он. – Если бы случилось что-то нехорошее, ты обяза-ательно бы все мне рассказа-ала?

– Па-ап… – Лада даже развернулась, чтобы не прятать от него лицо и не вызвать ненужных подозрений. – Ну конечно… Что я, сумасшедшая… Да и что вообще может случиться? Я не такая уж важная персона, чтобы кого-то заинтересовать. Так что не переживай.

Отец коротко кивнул, и она уже готова была уйти, когда он вновь ее окликнул.

– Лада, зайди перед сном к Наталье и попроси у нее прощения. Ты сегодня вела себя из рук вон плохо. Так обращаться с преданными тебе людьми неприемлемо. Поверь, таких непросто найти. – На этот раз в его голосе звучал металл.

Лада беспрекословно кивнула.

– Конечно.

На этот раз все обошлось и, выйдя за дверь, она выдохнула. Спустившись на первый этаж, отведенный под комнаты для прислуги, по лестнице, устланной мягким ковром, Лада постучала в дверь тети Наташи и на пару секунд задумалась, что она скажет. Замок щелкнул, и в проходе появилась их домработница в домашнем халате, без косметики и без привычно уложенных локонов. Раньше Лада никогда не видела тетю Наташу такой, она привыкла к ее обычной строгой форме и идеальной укладке, поэтому теперь немного смутилась от неожиданности.

– Тетя Наташа… – дрожащим голосом вымолвила Лада, вдруг почувствовав себя ужасной дурой, глупой капризной девчонкой, эгоистичной и высокомерной, которой даже в голову никогда не приходило думать о других людях.

Видимо, по одному ее виду, виноватому и потерянному, добрая женщина прекрасно поняла, что Лада чувствует. Она склонила набок голову с мягкой улыбкой, взяла ее за руку и склонилась к ней, приобняв за плечи и поцеловав в лоб.

– Все будет хорошо, девочка, – прошептала она нежно. И эта трогательная ласка, эти слова вдруг укололи Ладу больнее любого оскорбления или удара. Она резко отпрянула, хлопая ресницами, на которых уже набухли крупные капли слез. Нет, она не хотела, чтобы ее жалели. Ей нельзя было становиться слабой. Она не имела права строить иллюзий. Моргнув, Лада смахнула слезы и поспешно вытерла мокрую щеку тыльной стороной ладони.

– Простите меня, пожалуйста, тетя Наташа. Я вовсе не хотела вас обидеть и не имела в виду вас, когда говорила всякие глупости за завтраком. Больше такого не повторится.

Произнеся все это скороговоркой, Лада отступила еще дальше. Тетя Наташа смущенно кивнула.

– Спокойной ночи, – добавила Лада более спокойным и нарочито официальным тоном, пряча плаксивые нотки куда подальше. Затем быстро повернулась и зашагала прочь, взбежала по лестнице и нырнула в свою комнату. Нет, она больше не позволит себе плакать и никому не позволит делать ее своей игрушкой. Она постарается что-то придумать, во всем разобраться и быть сильной.

В следующие дни папа лично отвозил Ладу на занятия и встречал с них. Он сильно нервничал по этому поводу, потому что вечно спешил и ничего не успевал. Однако на следующей неделе у нее уже появился новый телохранитель. Это, конечно, не стало сюрпризом. Продержался он недолго, потому что папе пару раз не понравилось, как он смотрел на его любимую дочку, так что вскоре его заменили другим, ничем не примечательным типом, которого довольно быстро раскритиковала Лада. Семен Михайлович, на удивление, тут же согласился с ее мнением, и поиски продолжились.

Новый амбал чем-то походил на давно уволившегося Андрея если не внешне, то выражением лица и манерами. Он был молчалив и угрюм, но при этом явно тащился от своей внешности и физической формы. Как-то Лада заметила, как он крутился перед зеркалом, пробовал разные эффектные позы, тщательно расправлял пиджак, воротничок рубашки и галстук. Это выглядело бы комично, если бы не вызывало закономерный вопрос: «В час Х он будет думать о жизни и безопасности своей подопечной или о том, как будет смотреться в кадре, если кому-то взбредет в голову записать его действия на видео?»

Лада стояла в дверном проеме, опираясь плечом о косяк и сложив на груди руки. Когда телохранитель наконец ее заметил, он ничуть не смутился, лишь окинул ее ленивым безразличным взглядом с поволокой.

– Очень впечатляет, – заметила Лада, кивая и поджимая губы с видом эксперта. Прозвучало это с сарказмом. – Уверена, все мои враги будут настолько очарованы, что падут к вашим ногам. – А вот здесь она уже добавила яда в голос, с удовлетворением отметив для себя, что глаза у этого типа недобро блеснули. Впрочем, для первого раза он промолчал, наверняка окрестив ее про себя «мелкой стервой» и совершенно не представляя, откуда у такой пигалицы могли взяться серьезные враги.

Лада мысленно прозвала его «мачоменом», каковым он себя, безусловно, считал. Грубое лицо с квадратной челюстью, окаймленной идеально моделированной короткой черной бородкой с усами. Черный классический костюм с иголочки, начищенные туфли. В общем, этот тип явно насмотрелся крутых боевиков и стремился походить на телохранителя президента как минимум. Что ж, наверное, Лада должна была радоваться, что теперь ее будет защищать такой сногсшибательный кадр. Только вот положиться на такого она точно не рассчитывала, особенно когда дело вновь дойдет до общения с Абагаевым.

С первых же дней она решила для себя, что будет цеплять этого типа при любой возможности. Благо его слабое место угадать было несложно, так что тут даже не приходилось ломать себе голову. Звали его Антон, и Лада не обращалась к нему иначе как «Антонио», что уже само по себе доводило его до крайности. Он тут же краснел, как бык, стискивал челюсти и кулаки, и еще неизвестно было, с кем он тут собирался драться, с ней или с потенциальными нападающими.