— Ты уже кончаешь, Гриша? Скажи, что еще чуть-чуть…
— Сильнее! — рычу и хлопаю ладонью по стеклу. — Сильнее, сильнее…
Мать твою-ю-ю-ю!
— Еще? Еще? Еще?
Ну наконец-то! Взрываюсь мощно, очень ярко, шиплю, скулю и, как акула, открываю от нехватки кислорода рот, и тут же щедро заливаю спермой тонкую, но натренированную на дрочку, маленькую ручку глупенькой малышки-Тоди.
— Молодец! — шепчет в спину, словно щенку поощрение выдает. — Ты мой хороший, хороший, удовлетворенный… Тшш, тшш, так сильно дрожишь… Поймал свой кайф, малыш?
По-моему, я должен вмазать этой суке? Соплячка, которая натренировала мой член на свой темп, считает, что имеет право так пошло «утешать» меня. Просто обалдеть.
— Мы закончили? — еложу лбом по зеркалу и скриплю зубами.
— Пока слегка размялись, грех. Мы точно разогрелись, а ты теперь свободен, ведь там, — спокойно произносит, — будет до херища незамужних юных дам. Не хочу, чтобы ты звенел на них. Твое возбуждение, твой стояк, Гришок, только на меня.
— Как скажешь, стерва! Сегодня славно отдеру, — разворачиваюсь все-таки лицом. — Трусы не надевай и ноги не своди, пусть сквозит из всех твоих щелей.
— Приказ!
— Пока распоряжение. Но настоятельное и на контроле здесь, — указательным пальцем касаюсь своего виска, демонстрируя ей место аппарата управления.
— Слушаюсь и повинуюсь, мой тяжкий грех.
Сегодня, детка, со мной у тебя будет твой последний раз. Сначала подготовься, а потом смирись!
— Будь добра, напомни, что это за сходка? — пока мы добираемся до места назначения, мозгами переворачиваю предустановленную лабуду.
— Это безобидные экспресс-свидания, малыш, — шепчет в ухо, закладывая змеиный язычок в самый центр, в гулко резонирующую барабанную перепонку.
Я морщусь и дергаю плечом.
— Хватит! Я устал от этих игр. У тебя совсем ничем не контролируемый гормональный шторм, Тоди? — рычу и слежу глазами за зеркалом заднего вида, в котором не отражается водитель, тот самый Вадим.
Хороший парень! Может быть камуфляжно не заметен, когда того требует окружающая обстановка, и потом имеет стойкий темперамент на дороге, без лихих экспериментов с резвым перестроением по транспортным, широким и не очень, полосам. Тут впору кое-что добавить… Я сам этого парня подбирал!
— Мы будем с тобой разговаривать с другими лицами противоположного пола целый вечер, я с мальчиками, а ты с девочками…
— Ты еще скажи с юношами, моя краса.
— Не важно. Но по факту, Гриш, ведущему мероприятия и ты, и я напишем только наши имена, вроде мы друг другу понравились и хотим страстного продолжения. Все равно ведь уйдем вместе. Понимаешь?
— То есть устроим там обыкновенный разводняк?
— Что-то типа того! — хихикает и ладонью потирает киску.
— Что ты делаешь? — смотрю на ее отвратительное движение и, вздернув верхнюю губу, шепчу. — Ты не подмылась, что ли?
— Это ты меня уже завел!
Меня сейчас стошнит! Она еще глупее, чем казалось до этого отвратительного движения. Не так я себе представлял секс в этой машине. Вадима, по крайней мере, здесь точно быть не должно.
— Это отвратительно, Теодора, — отворачиваюсь к своему окну. — У тебя, видимо, психическое, но половое, заболевание. Либидо зашкаливает?
— Гриш… Я очень молода, это ты у нас уже измученный… Старик! — сильнее растирает письку, задирая свое платье, оголяет ноги чуть ли не до узенькой полосочки жемчужной ленточки создающих видимость трусов.
— На хрен руку убери! Довольно! — рычу и испепеляю девку взглядом. — Это абсолютно не заводит меня. Ты словно шлюха, которая идет на смотрины кобелей на разогрев перед выходом основного мудака…
— Я убрала! Убрала! Все! Все! Чего ты? — крутит своей белой паклей перед моим носом. — Доволен? Что такое? Твой стресс тебя догнал? Ты ведь был не против? Бурчишь, как пуританин. Сбил с цели, мальчик. Теперь там все течет…
Что-что?
Прищуриваюсь и медленно поворачиваюсь к ней лицом.
— Повтори, пожалуйста. Что ты сказала? Всю мерзость от первой буквы и до последней. Теодора?
Она беспокойно отодвигается от меня, всем внешним видом, вплоть до кончиков какой-то хренью напомаженных волос, демонстрируя мне жалкую покорность и унизительно лопочет:
— Гриша, прости меня. Наверное, несмышлёную х. йню сморозила.
Назад-назад. Закрой же рот! Эта светская с понтом львица выражается, как найдешевейшая мразь, как урка, как настоящий черт на зоне. Ей ведь нет и тридцати лет, а ее несет на воровском сленге, словно пахана в криминальной конторе. Это целиком и полностью мой косяк! Я точно где-то за собой недоглядел.
— Пожалуйста, слышишь? Я…
— Вадим! — спокойно говорю, прикрыв глаза и откинувшись на подголовник.
— Я слушаю, Григорий, — неспешно отвечает.
— Останови, пожалуйста, там, где это разрешено на маршруте. Поход на сегодня, видимо, отменяется. Хотя…
Она дешевка… Господи! Дешевая дешевка — такая вот насмешка доли, которая только и умеет, что дергать, сосать и жопу для растягиваний подставлять. Как? Как я на это, твою мать, вообще повелся? Ответ очевидный. Устраивал удобный перетрах, хоть и с месячной гарантией. Но…
— Твое время вышло, киска. Пора прощаться.
— Гриша, ты что? Странно! И это очень… Несправедливо.
Новое слово на свет грязным ртом извлекла!
— Жизнь такая! Здесь нет закона, Тоди. Есть право сильного, а сейчас, я полагаю, до тебя дошло, что физические параметры тела, которое ты благополучно разрядила перед выходом в свет, значительно превышают твои резиновые игрушки. Поэтому… — рукой взмахиваю, показывая направление «туда, тебе пора, давай на выход».
Машина тормозит возле какого-то ночного заведения, а Вадик, не заглушив мотор, громко щелкает дверным замком.
— Давай попрощаемся без истерик. Ты выходишь и идешь, куда красивые глаза глядят.
— Пожалуйста, — жалостливо всхлипывает и пытается схватить меня за руку. — Тебе ведь было хорошо со мной.
— Не отрицаю, — становлюсь злым, но в то же время слишком тихим и непрошибаемым, больше не торгую перед этой девкой улыбающимся лицом. — Ты чересчур подкована в сексуальном наслаждении мужчины, но…
— Всего один вечер, Гриша. Только об этом прошу.
То есть? Она согласна убраться без истерик, с достоинством, спокойно, если я один вечер поизображаю из себя пацана, прибывшего на закрытые свидания для тех, кому уже знатно за?
— Дальше? — взглядом Вадиму показываю подождать и не спешить на выезд.
— Ты назовешь хозяйке вечера, кого пожелаешь, кого там сам выберешь…
— Это закрытый клуб с извращениями? Что-то я не пойму.
— Нет-нет, — быстро шепчет, словно хочет в чем-то незаконном сознаться. — Я нашла объявление в городской группе, на которую подписана в соцсетях…
— Мне это неинтересно.
— Послушай, — заглядывается на меня и пытается взять за руку, но я одергиваю и прячу свою кисть во внутренний карман пиджака. — Это обыкновенные знакомства. Женщины и мужчины. Без пошлости и лицемерия. Там очень прикольно.
Уже, видимо, была.
— На общение выделяется всего лишь десять минут. Окончание фиксируется колокольчиком. Мужчины пересаживаются за следующий столик, к новой девчонке.
— Чего? — по-моему, я даже начинаю улыбаться.
— Это интересно. Ты можешь познакомиться за один лишь вечер с десятью женщинами. Понимаешь? Когда все закончится, распорядители собирают наши предпочтения, обрабатывают и совпадения сообщаются, как бы ненавязчиво, ожидающим мужчинам и женщинам. Не знаю, помоги же мне. Ты понял? Я нормально объяснила?
Вполне. Это юридически законное сводничество? Официально! Под наблюдением властей?
То есть, проведя целый вечер, как минимум с десятью женщинами, эта наивная девочка полагала, что я в финале мог бы поступить по ее указке. Там будут одинокие шалашовки, а милая Теодора уже как будто приготовлена для выхода в тираж. Хмыкаю и дальше рассуждаю. Теперь и в мыслях нет! Фемида упаси меня выписать на стикере ее имя. Кого угодно, только не ее. Порезвиться, что ли? Переобозначим наши правила. Придуманную по неосторожности не очень умной девой ролевую игру я планирую отыграть по исключительно сугубо личному изощренному предпочтению.
