Это еще что означает?
Бросаю уничтожающий взгляд на свою соседку справа. В ответ — мертвецкая тишина, загадочная улыбка и такой себе немой укор. Как тебе, задира, такая новость? Не ожидал, полкан? Не сгруппировался? Дочура за меня наносит тебе ответный удар, «любимый Юра»!
— Что случилось? — стараюсь не подавать виду, держу себя в руках, и последними еще крепче сжимаю чертов руль.
— Разбитое запястье, просто разнесенное в клочья. Не повезло. Крышка фортепиано упала на руки…
Неоднократно, что ли? Что за бред она несет?
— … когда я репетировала свою партию. Это случилось несколько месяцев назад. Но уже все как будто заросло. Однако, былая подвижность для виртуозной игры утрачена. Показана физиотерапия и еще магнитные процедуры. Здесь ведь все это есть?
— Угу, — Марина умудренно качает головой.
Устроить бы этой леди взбучку — врать, недоговаривать, скрывать от меня! Не сказать ничего родному отцу! Обязательно, обязательно, не забыть бы. Позже и наедине, и уж точно не здесь, не при дочери — не при ней.
— Таких, как я, пап, сейчас называют травмированной, когда-то подающей большие надежды, сопливой ерундой, — она поднимает руку и показывает правую кисть, затянутую в какую-то тканево-металлическую херню. — Все временно, меня в этом постоянно убеждают, а я верю и выполняю все предписания врачей. Рука, конечно, болит и ноет, а пальцы скручивает судорогой, особенно в такую погоду. Я терплю и жду.
Моя вина! Я отпустил своего ребенка во враждебную ей страну. Там она жила, училась, работала, встретила этого Поля, влюбилась — этого я, вообще, никогда не пойму, но хрен и с этим — я ведь смирился, радовался, как идиот, что моя звездочка устроена, живет в достатке, занимается любимым делом, имеет свою семью. А по факту что? Надуманный диагноз! Да! В это я отказываюсь верить. Такого просто не может быть, а уж тем более с ней, с Наташкой, с моей звездой. Этого просто не могло произойти — никогда, ни за какие деньги! Ни за что!
Наконец добравшись к нужному месту, выползаем дружно из машины. Я не спеша иду за парой женщин, со спины выглядящей как одна жердина. Две хиленькие тростины, колышущиеся на ветру! Наташа всем телом сливается с матерью, она копирует или подстраивается под неспешные шаги жены. Марина ведет нашу дочь, а я матерные слова про себя скулю.
— Наташа! — Максим орет через весь пока еще пустующий общий зал. — Сестричка! Натка! Натка! Иди сюда, Наташка-черепашка.
Марина бережно отпускает тонкую фигуру от себя и с небольшой опаской отходит на меня.
— Дома поговорим, — в затылок ей шиплю.
— Юра, — вполоборота жалко стонет.
— Я сказал, весь разговор состоится дома, значит, так тому и быть. Сейчас не будем начинать скандал при детях.
— Мне нечего тебе сказать, — поворачивается ко мне со слезами на глазах. — Не злись, пожалуйста. Я, видимо, преотвратная мать. Она просила, я молчала, а когда стало совсем невмоготу…
За локоть оттаскиваю в какой-то невидимый для детей служебный угол и прижимаю по-прежнему упругое тело к стене.
— Ты сделала и меня соучастником. Это понимаешь, леди? Или все еще сопли жуем?
— Мне очень жаль. О таком ведь не распространяются. Пожалуйста, послушай. Она заклинала, икала и рыдала в трубку, при каждом видеозвонке устраивала истерику, Наташа скрывала свой статус…
— Это, сука, что, позор? Моя дочь заклеймена? Пожизненно? Это что за порядки?
— Ты не понимаешь…
— Так я тебя пренеприятно огорчу — никогда и не пойму. Ее здоровье, да-да именно, ты не ослышалась, Марина, нормальный вес, красивое тело, открытая улыбка, спокойная нервная система — приоритет для меня, как для ее отца. А сейчас, по факту, что я вижу? Больного измученного ребенка, который боялся раскрыться своему родителю, потому что скован неутешительным диагнозом. Да гори оно все ярким пламенем, Марина! Тебе ли не знать? М? Что ты смотришь коровьими глазами на меня? Макс, — киваю подбородком на обнимающихся детей, — откормит ее! Я за этим прослежу. Да и он все прекрасно понимает, судя по его вытаращенным в безумии глазам — Зверь в чрезвычайно радостном шоке. А вот еще и Гриша подвалил! Сейчас, кажется, начнется суета, — резко затыкаюсь, набираю воздух и на финал со свистом выдаю. — Баста, баста, баста! Наш разговор окончен, леди. Пожалуй, хватит на сегодня. Будь добра, вытри слезы, — пальцем указываю ей на щеки, — у тебя еще и эта ваша вакса поползла. Идем, пока эти два засранца шуточками и издевками не укатали нашу дочь.
Марина спешно собирает весь свой маскарад, а я иду с раскрытой ладонью для встречи с другом и деловым партнером сына.
— Привет, Гришаня! Рад видеть! Как дела?
— Юра, добрый день, — крепко пожимает мою выставленную руку. — Взаимно. Спасибо, но дела у прокурора, а я на другой стороне юридической улицы. Но… Все хорошо. А как у Вас?
Если честно, не интересует, что он там лепечет. По-моему, Гришуля чересчур бестактно пялится на и без того смущающуюся Наташку? Залить смолой бесстыжие глаза ублюдку? Какого рожна, ей-богу? Велихов, отвянь. Или это я с некоторых пор слишком ревностно смотрю на каждого кобеля, который что-то смеет предъявлять моей малышке. Что не так, а?
— Ты, видимо, уже позавтракал? Твой стандартный распорядок дня? — киваю на приватные столы.
— Да, как всегда. На то и свой собственный ресторан, — ухмыляется весьма смазливый адвокат, — с Максом еще вот обсудили текучку, пересмотрели контракты, внесли поправки и наметили нечто новое, — подмигивает сыну и переводит как будто издевательский взгляд на не поднимающую глаз дочь. — С приездом, Наташа! Давно с небес? Как долетела?
— Спасибо, все нормально, — суетясь на месте, шепчет в пол. — Два часа назад приземлилась в родном городе. Заехали в гости к Максу. Мама предложила…
— Прекрасно выглядишь, только слишком, — прикусывает нижнюю губу и по-блядски подкатывает глаза — вломить бы со всего размаху этому мудиле в нос, — воздушно, что ли? Зверь, что скажешь?
— Тебе уже пора, Гришаня. Даже однозначно надо! Тебя заказы ждут, да и денежки выглядывают из всех щелей. Иди отсюда. Наелся, напился, все вроде обговорили, так что за на хрен? — поворачивается к Наташке. — Прости, сестричка, вырвалось. Иди-ка ко мне, — Максим притягивает чересчур изящное тело к себе и пару раз встряхивает, как капроновую вязанку с луком. — Увидимся позже, Велихов. Я всегда на связи.
— Угу-угу. Не влипни, брат. Еще раз с приездом, Шевцова.
— Спасибо. Хорошего дня…
Как в старые добрые времена? Моя семья как будто в сборе?
Жена, дети… Да уж! Только Димки не хватает, но у него, как обычно, особо важные дела, хотя сообщение «с приездом» он Наталье все же отослал. Лично видел, как она настукивала свой вежливый ответ, в котором пожелала братцу «хорошего дня» и передала ему ото всех нас «пламенный привет».
Я должен быть рад? Доволен? Счастлив? Да, да, да! И в то же время стопроцентно нет… Дочь ведь не в порядке, она в беде, грустит и тяжело страдает. Болеет и поедом грызет себя!
Сидим «в гостях» недолго. Макс травит байки о детишках, поддерживает спокойный разговор, а Наташа лишь грустно улыбается и постоянно воду пьет, Марина гладит ее суетливые ручки, и только я, похоже, выгляжу великолепно разжиревшим тюфяком…
— Ты должна была мне все рассказать, леди, — упираясь спиной в мягкое изголовье кровати, наблюдаю за тем, как Марина наносит крем на руки и медленно втирает белую жирную субстанцию в тыльную сторону молочных ладоней. — Слышишь меня? Сразу! Как только это произошло…
— Это личная жизнь дочери, Юра. Взрослой женщины, у которой…
— Не нуждаюсь в этом оправдании. Вам обоим, надеюсь, известно, как я вообще ко всему этому относился. К этому замужеству, к этим отношениям, ее образу жизни. Честное слово, я старался не вмешиваться и не отсвечивать только лишь потому, что это было важно для нее. А на самом деле, — отталкиваюсь руками от матраса и подскакиваю телом еще немного вверх, — получил какой-то бабский заговор.
