Он еще не забыл внимательный, изучающий взгляд своего отца.

– Сделано.

В левом углу стола медленно сформировалась стопка документов, испещренных мелкими символами. Эдвард молча протянул руку и приступил к их изучению. День обещал быть долгим. Долгим и интересным. Неожиданно для себя он почувствовал резкий прилив сил. Это было многообещающим ощущением, и младший Тиллерсон улыбнулся. Друзья из Ямогути могут быть довольны. Его идея могла помочь им решить проблему легальности их бизнеса с “Tokuda Farm”. Но это чуть позже. Для начала нужно внести некоторые изменения в отчет. “Нужно выиграть время”, – подумал он. Эта мысль сразу сделала его день куда лучше, чем он полагал еще утром, узнав о неожиданном и даже несколько провокационном визите своего отца. Тот любил выводить людей из равновесия внезапными поступками.

“Проект Панацея” был идеей Эдварда, его детищем. Он навязал этот проект компании, когда в его успех никто не верил, когда все лишь насмехались над ним, считая романтиком, которому нечего делать в серьезном бизнесе. Но он смог. Он доказал, что может продавить всех, включая могущественного советника собственного отца Джошуа. И после всего этого просто так отдать результаты своей работы? Отдать на откуп полному бюрократов директорату компании? Нет, он не мог себе этого представить даже в кошмарном сне, не взирая на то, что совет директоров по сути своей был олицетворением воли Тиллерсона старшего. Если подумать, то, пожалуй, в первую очередь именно по этой причине он не хотел передавать проект в управление директората. А как бы это не звучало в устах отца, по факту он вел речь именно об этом. “Ну уж нет! – подумал Эдвард. – Только не ему”. Эдвард впервые в жизни понял, что он не просто боится своего всегда столь надменного и холодного pater familias, но искренне, от всего сердца ненавидит его, и это осознание дало ему, наконец, ту необходимую решительность, которой ему не хватало уже несколько месяцев для того, чтобы начать последний акт этой драматической пьесы, в финале которой каждый должен получить свое.

«Сегодня в первой половине дня владелец синоптики третьего класса от компании Google был задержан при попытке продажи незаконного объема трафика внутренней сети компании “Jeyson & Jeyson”. Мистер Джим Кейнс, ведущий биоинженер “J&J”, утверждает, что похищенный поток трафика не угрожает рыночным позициям компании и не принесет значительного ущерба даже в случае успешной реализации на рынке. Тем не менее, котировки акций “J&J” претерпели существенную корректировку. Как стало известно нашей компании, установление причины утечки стало возможным благодаря активному участию нейрокванта системы безопасности «Сноу», который был запущен в компании два года назад. Получить комментарии от нейрокванта компании нам, к сожалению, не удалось, но наши источники утверждают, что это была преднамеренная атака на сети компании…»

Ньюс вектор CNN, 21 июля 2033

– Сноу, – звучавший голос принадлежал Франсуа Пеньеру, немолодому полноватому мужчине с глубоко посаженными карими глазами и неровной линией рта. Все в нем свидетельствовало о том, что он был крайне раздражен.

Его густая шевелюра говорила о недавней трансплантации, что в глазах окружающих делало его слегка смешным, о чем он, главный нейроморф компании “J&J”, не мог не знать. Это его беспокоило, но он не подавал виду, что, впрочем, не лучшим образом сказывалось на его состоянии духа. Мужчина находился в небольшой светлой комнате, обустроенной в спартанском стиле. Кроме проекции диагностической карты систем на стене в комнате был только стул и стакан воды на небольшом столике возле него.

– Сноу, ты провел диагностику каналов?

– Да, сэр, – раздался веселый юношеский голос, принадлежавший системе безопасности компании.

Франсуа поморщился. Он всегда недоумевал, кому пришла такая бредовая мысль, что голос взбалмошного подростка может хорошо сказываться на психологическом аспекте общения с системой корпоративной безопасности. Лично его всегда раздражало это самодовольство в голосе системы.

– Результат? – как можно суше и, как ему казалось, профессиональнее спросил человек.

– Вас что-то беспокоит, сэр?

В голосе собеседника Франсуа послышалась легкая издевка. Хотя это было маловероятно, так как поведенческие модули подобных систем не отличались многообразием настроек.

– Это не существенно. Докладывай результат диагностики, Сноу.

– Параметры работы каналов стабильны. Аберрации на всех узлах отсутствуют. Флуктуаций информационного обмена не установлено.

– Достаточно, – ответил нейроморф, – сформируй и выгрузи статус матрицы каналов на текущий момент.

Франсуа был одним из лучших в своем деле. Невзирая на свое относительно недавнее появление, нейроморфы принципиально изменили картину работы с машинами, качественно повысив эффективность решения задач. То, что сейчас ему приходилось оформлять свою работу словами, а не “мыслеформами”, как он уже привык, делало его раздражительным. Но это была вынужденная мера, так как предмет работы был чрезвычайно щепетильным, даже более того – опасным, и штатный нейроморф компании “Jeyson & Jeyson” не без оснований решил придать всему официальный характер, сделав запись происходящего. На будущее, так сказать. Ведь для понимания “мыслеформы” требовалась подготовка нейроморфа, а руководство компании такими возможностями не обладало. “К счастью, – подумал Франсуа, – иначе нас давно бы тут не было”. Так что сейчас он все делал строго официально и по старинке, зато надежно и безопасно. Почти. Учитывая характер проблемы, могло случится все, что угодно, и увольнение в случае обнаружения утечки данных было самым оптимистичным вариантом. Уж что-что, а методы работы службы безопасности компании он знал хорошо. Осведомленность, правда, не делала его счастливее.

– Запрашиваю код безопасности.

– CNB 21786312. Подтверждаю необходимость загрузки статус матрицы через корпоративный нейрошунт 217.

– Осуществляю, – голос Сноу был спокоен, но человек не мог удержаться от мысли, что система его изучает и находит забавным.

Он почувствовал легкий холод в затылочной части головы, как бывало всегда при передаче большого объема данных, но было что-то еще, неуловимое, вызывающее чувство тревоги где-то на периферии сознания, словно тихий голос будильника, который звенит сквозь тяжелую дрему похмельного сна. В голове у Франсуа промелькнул образ гигантской паутины, в которой увяз он и еще тысячи людей. С огромным трудом ему удалось отвлечься от этой мысли, но ощущение тревоги никуда не делось.

– Трансфер данных осуществлен, Франсуа. Рекомендую обратиться к доктору Сертано для диагностики системы. Обнаружено нетривиальное отклонение компесанторного механизма нейрошунта.

Франсуа слегка расслабился. “Новые ощущения вполне могут быть вызваны именно этим отклонением, – подумал он, – но проверить не мешает”. Слишком много странного в последние дни, и это явно не нравилось главному нейроморфу “J&J”, а он привык доверять своей интуиции.

– Есть дополнительные параметры, которые требуют нашего внимания?

– Нет, сэр. Процедуры аудита данных работают стандартно, нарушения логики шифрования не обнаружено. Прогноз стабильности 98,9 % в периоде.

– Хорошо, Сноу, можешь быть свободен.

– Да, сэр.

Голос собеседника стих, и Франсуа оказался один на один со своими мыслями и чувствами. Он был обескуражен. Что-то важное ускользало от его понимания, а он, от природы обладая пытливым умом, не привык к неразрешимым загадкам. Франсуа почти до боли сжал сухие ладони в кулаки, а его полноватое лицо стало пунцовым. Заметив это, он усилием воли расслабил руки и глубоко вздохнул. Только после прощания с системой нейроморф понял, насколько он был напряжен в течение всего диалога. Тут определенно дело было не только в настройках шунта. Это стоит проговорить в рамках запланированной беседы с психологом компании. Но это подождет.