– Божечки! – воскликнула девушка, – да вы, господа меня балуете!

Она чувствовала себя именинницей, которую всякий желает одарить богатыми подарками. Внутри ящика лежала изящная сабля с резной рукояткой и такой же короткий клинок.

– Коли уж ты, Лариска, решила с нами и в огонь, и в воду, то впору тебе оружием обзавестись.

Она сперва с восторгом всматривалась в собственное отражение в блестящем полированном металле, а затем, на короткое мгновение, на лице ее промелькнула тяжелая мысль: «Я ведь преде никого не убивала».

Меншиков вышел на берег не оттого, что хотел насладиться видом, а потому что никакого иного занятия не придумал. Вот- вот они двинутся с места на поиски того самого заветного Эльдорадо, но на душе отчего-то было совсем уж неспокойно. И вот, в ярком солнце раннего утра, он увидел ее. Лара Вовк с новой саблей исполняла неведомый танец на мелководье. Зрелище было воистину странное. Она явно не была искусна в фехтовании, но словно точно знала определенную последовательность взмахов клинка.

Завораживающее зрелище: солнце отражалось в отполированном металле, не знавшем реальных сражений, а длинные тяжелые волосы отливали золотом при каждом резком движении, и брызги холодной воды, словно алмазы, разлетались из-под ее ног. Рубашка Лары намокла и так откровенно льнула к телу.

– Не замерзнешь? – крикнул он с берега, не желая больше смотреть на эту неведомую магию.

Лара вздрогнула и вся застыла с занесенным над головой клинком. Она невероятно искусно владела своим телом.

– А мы с вами, Александр Данилович, стало быть уже на ты? – она улыбнулась, отмирая, словно механизмы внутри нее пришли в движение.

– Чем вы занимаетесь в столь ранний час? – Меншиков не подал вида, но вновь вернулся к приличиям.

А девушка, как ни в чем не бывало, пиная волны, вышла на берег:

– Чем обязана?

– Чем вы занимались?

– Спортом, – легкомысленно отозвалась она.

– Не боитесь простудиться?

– Скорее рассчитываю закалиться, – она пожала плечами.

– Что вы делали с саблей?

– Тренировалась, – она вновь пожала плечами.

На самом деле, не умея драться на мечах, Лара когда-то, в давние детские годы, занималась ушу и разучила комплекс с мечом цзянь. И вот теперь, она словно села на велосипед: сначала неловко, но позже все смелее и смелее, начала припоминать методические движения.

– Это китайская техника, – пояснила Лара.

– Есть ли в вас хоть что-нибудь обычное, – словно с досадой вздохнул Меншиков.

– Я весьма посредственно готовлю и ужасно пою… Хотя, некоторые находят мои таланты приятными, – она подмигнула. – Полагаю, мне стоит вернуться и собрать редкие пожитки для нового странствия? Согласитесь же, захватывающее выходит приключение!

Лариса Константиновна не нуждалась в его ответе. Она ускорила шаг и быстро оказалась впереди. Александр вновь ощутил досаду: Лариса Константиновна не нуждалась в нем. Он ненавидел женщин, да и мужчин, в нем не нуждающихся. Если помочь человеку, он будет тебе обязан. Лара Вовк добилась расположения государя сама и теперь сама словно крепость выстраивала подле престола. Нет, друзьями им точно не быть. По крайней мере пока.

В этот момент подумалось о Марте. Вот такую женщину Меншикову хотелось видеть возле Петра. Веселую, шумную, но понятную. Ту, о которой можно сказать «баба», а не такую, что плещется в воде, носит брюки и никогда не испытывает чувство стыда.

Все утро Марта мучилась икотой. Какой же негодяй столь упорно вспоминает о ней? Хорошо бы это был Петр. Девушка подхватила юбки и поспешила воротиться в свои комнаты. Ей не нравилось прозябать в Москве, потому, воротившись с прогулки, она поспешила закончить трогательное письмо для своего возлюбленного.

Не так давно они с Петром сошлись, чтобы теперь он вечно оставлял ее одну. Ни новые платья, ни богатые хоромы, ставшие признаками его внимания, не могли убедить девушку, в том, что положение ее не изменится в ближайшее время. Да и Меншиков, который еще недавно пребывал точно в таком же положении, как и она, уже успел вновь воссоединиться с Петром. И теперь, кажется, она одна осталась в Москве.

В бессильной злости, она сорвала с рук тонкие перчатки и швырнула в стену. Марта всегда была живой и подвижной и теперь будто ускорилась в своей неугомонности. Отчаяние словно застило ей глаза. А зря. В порывистом движении она зацепила юбкой комодик, на нем опрокинулась хрупкая ваза. На пол полилась тонкая струйка воды.

– Что же вы? – тихий голос из темного угла спальни.

Марта вздрогнула. Быстро она обернулась. В кресле, скрытом тенью плотных штор, сидел темный силуэт.

– Кто здесь?!

– У вас приятный выговор, – одобрительно заметил гость. – Конечно, есть к чему стремиться, но смею заверить…

– Кто вы?! – перебила Марта.

– Граф Орвил, – силуэт почтительно кивнул.

– Что вы здесь делаете?! – и без того высокий голос срывался на крик.

Марту всегда находили привлекательной, хотя встретив ее воочию, граф едва ли мог найти сему объяснение: низкорослая, округлая, с лунообразным лицом и маленькими глазками. По некоторым дамам сразу видно отсутствие породы. В Марте Скавронской об этом отсутствии кричало все.

– Я пришел вам помочь, – наконец встал из кресла Орвил.

Марте было страшно. Каждый шаг графа сопровождался ударами трости об пол. Граф Орвил был подобен нечистому духу: вытянутый и какой-то нечеловеческий.

– Вы меня убьете? – уже тихо уточнила она.

– Что за глупости? – хмыкнул граф. – Я пришел забрать вашу душу. Но от этого еще никто не умирал… По крайней мере сразу… А вам и бояться уже нечего! – он улыбнулся пугающе белой улыбкой.

Пока граф Орвил говорил, Марта осторожно пятилась. Несмотря на внешнюю округлость, она умела двигаться тихо и плавно. Так двигаются змеи: глядя прямо на свою жертву, они ползут, пока не нанесут удар. Марта же пятилась. Она точно знала, что на столике около окна с завтрака осталось блюдо с фруктами и прямо там притаился нож. Марте хватит сил нанести стремительный удар. Она не из тех слабых девочек, кои не в силах постоять за себя. Слишком высоко она уже вскарабкалась, чтобы сейчас погибнуть или быть обесчещенной.

Еще пара шагов. Пальцы нащупали блюдо. Еще чуть-чуть и…

– Вы, полагаю, ищете это? – граф Орвил поднял вверх серебряный клинок, на который было наколото откушенное яблоко. – Простите, не сдержался. Питаю слабость к винограду, к несчастью, у вас были только яблоки…

– Я буду кричать! – Марта не смогла сохранить самообладание и сорвалась на крик.

Орвил замер и с открытой неприязнью поджал губы. Марта голову дала бы на отсечение, что перед ней не человек. Перед ней сам искуситель, предугадывающий любое ее действие. Высокий бледный, в темном парике, он был облачен в черный, расшитый серебром и алмазами сюртук. Он точно дьявол! Дьявол или француз!

– Мадам, за кого вы меня держите? – она думала, что граф возмутится ее низкими мыслями, но, вопреки ее ожиданиям, он продолжил: – неужели вы думали, что я столь долго ожидал вас и не позаботился о том, чтобы в этой части дома мы не остались наедине? Если вам так угодно, разумеется, мы можем прерваться на вашу истерику. Но вынужден вас предупредить, я плохо отношусь к женским слезам.

Марта, будучи девушкой понятливой, набрала побольше воздуха и подавила инстинктивный порыв.

– Зачем вам я?

– Благодарю за понимание, мадам, – граф Орвил улыбнулся. – Как я уже сказал, я пришел вам помочь.

– Вы сказали не так, – резонно заметила Марта.

– Будет вам, не придирайтесь к словам. Я здесь, чтобы помочь вам взойти на престол.

В голове Марты ярко возник образ трона. На нем восседал Петр, а на ступенях подле, в роскошном, расшитом камнями платье, сидела она. И этот образ, такой яркий, затмил все иные. Все, что мог возразить голос разума. Все, чего она хочет – быть рядом с могучим Петром.