– Думаю, ты можешь выбрать место, где твой дворец построим, – Петр встал чуть позади нее, создавая тень.

Приятный ветерок дул с Невы, а вокруг кричали чайки. Если закрыть глаза, Лара могла бы и в самом деле ощутить себя в летний день на пляже Петропавловки. И много странных загорающих людей, в таких неуместных купальниках. Почему-то Ларе не стало дурно от того, что именно здесь последние месяцы до казни доживал Кондраша. Что совсем рядом его казнили. Счастливая особенность ностальгии – рисовать образы, которые хочется видеть, а не те, которые были.

– Правда? – она обернулась на своего императора.

Казалось, они стоят слишком близко, но в глазах Лары не было и намека на смущение.

– Сомневаюсь, что во всей земле русской найдется хоть один человек столь же сильно влюбленный в город, которого нет…

– Нет, вы не правы, – Лара развернулась, опираясь на стол, теперь она была лицом к Петру. – Петербург есть, просто не сейчас. Не относитесь к творению рук своих, как к пустой фантазии. Я восхищена не местом, которого нет, а местом, которое могу назвать домом.

Лариса Константиновна позволяла себе больше, чем следует, но одна из немногих совершенно не злила государя.

– Так где будет твой дворец, ткни пальцем.

– О, государь, – она сделал серьезное лицо, хотя уголки губ то и дело срывались в улыбку, выдавая в ней лукавое кокетство. – Это не так-то и просто! Дом мой будет стоять долгие века, переживет всех, даже меня. Потому, очень важно поставить его в нужном месте.

Она вновь развернулась к плану города, долго всматривалась в проект. А Петр все думал о том, что формы ее округлились. Когда он выловил несчастную утопленницу, она казалась тенью, прозрачным силуэтом. Что ей стоило носить мужской костюм, когда не было в ней женских изгибов? И вот теперь, он не мог не отметить то, что отмечают обычно, поддавшись одним лишь звериным повадкам: крутые бедра, тонкая талия, пышная грудь. Петр знал, что Лариска мало заботится о внешности во время этого путешествия, но что он будет делать, когда они доберутся до более освоенных земель? Когда она, наконец, облачится в платье, затянется корсетом и водрузит на голову модный парик? О, там может быть и до греха не далеко. Но Петр готов рискнуть.

Меншиков, занимавшийся контролем прибывшего камня, недовольно покосился на эту воркующую парочку. Неужто Орвил, жуткое видение, был совершенно прав? Как бы его отыскать? Как бы привлечь в союзники, раз тот так яро хотел помочь… И Марту срочно нужно призвать к ноге. Иначе поздно будет. Лара с лихвой заменит всех, кто теперь окружает Петра.

Словно в подтверждение его тягостных мыслей, Лариса Константиновна рассмеялась и ткнула ноготком в план. Что она там показывает? Хочет дворец на набережной? Меншиков бы хотел. Он бы отстроил себе такие палаты, что с царскими сравнятся. Ведь это он, а не она, был рядом с Петром с самого детства! Так отчего у нее раньше спросили, где дворец ей надобен?

– Это же окраина, – удивился Петр.

– Пока здесь все окраина, а позже будет набережной канала. И жить здесь будут невероятные люди.

Государь замешкался, не понимая, игра это, природная скромность или еще какая хитрость. Отчего не попросить больше? А Лара, с мимолетным простодушием, поднялась на носочки и чмокнула его в щеку:

– Благодарю за вашу щедрость, император!

Она могла и даже хотела попросить землю в районе набережной, которую однажды назовут Кутузовской. На секунду, вглядываясь в план, Лара подумала, что сейчас тот самый момент, чтобы переписать будущее. Но как быть, если ее будущее – ее же прошлое. А прошлое не переписать. Оно записано в какую-то толстую книгу самими богами и простой человек над ним не властен. А потому Лара улыбнулась и кончиком пальца заложила дом прабабки по папиной линии. Все же хорошо, что Лара не умеет скорбеть по своим ошибкам слишком долго?

Солнце отбрасывало яркие блики на водной глади небольшой речушки. Совершенный штиль раннего летнего утра. Милица уже заканчивала работу, остерегаясь палящих полуденных лучей. Без преувеличения складная девушка уважала себя за тяжелый и столь важный труд. Жизнерадостно шлепая по мелководью, она выбралась на берег и невероятно довольная собой поспешила в отцовский дом.

Не открывая рта, она мычала какой-то приятный мотив. Девушка рано приобщилась к семейному ремеслу, а потому не воспитала в себе такой неудобной болтливости. Она помахала рукой соседке, та участливо кивнула. По привычке Милице все вечно cострадали. Слишком рано девчушка осталась без матери, а теперь, обзаведясь моложавой мачехой, казалось она собрала все несчастья. Впрочем, к новой матушке у Милицы еще не было нареканий. В конце концов, слишком давно ее отец тосковал, а с расторопной молодухой, кажется, и дела пошли в гору.

Совсем скоро у Авдотьи должен был родиться первенец. Отец надеялся, что Господь пошлет мальчика, а следом за тем еще и еще одного. Старика страшило, что, создав столь успешное дело, передать его будет некому. Милица не возражала. Она никогда не ставила свои интересы выше семейных, возможно, оттого, что долгое время семья ее ограничивалась самой Милицей да батюшкой.

– Слышала, какой переполох поднялся? – на рыночной площади Милицу нагнала пышногрудая Арина.

Милица не ответила, лишь пожала плечами. Болтливая Арина была многим богаче подруги, но ценила ту за молчаливость.

– Государь прибыл! Представляешь? Я сама глядела, да только диву давалась, сколь высоким может быть человек! Он исполин, сам точно монумент и складный такой! А говорят, жены у него нет, так чем я не царица? – Арина поправила цветные бусы.

Милица улыбнулась и кивнула. Она тоже считала, что из Арины бы славная царица вышла. Арина из тех девиц, что приходят в наш мир, чтобы дарить радость и потомство.

– Давай ты скорее отплюешься от этой гадости, не представляю, как не противно тебе в рот такое тянуть, и мы пойдем его выглядывать? Я слышала, он церкви да стены наши осматривает! Ой, Милка! – Арина драматично всплеснула руками, – а что ежели война до нас докатится? Мы ведь подле границы…

Милица кивнула, словно соглашаясь абсолютно со всеми доводами подруги.

– Ну, я пойду, платье переодену, как освободишься, сразу ко мне! – Арина махнула ей рукой, забегая в свои богатые палаты.

Милица проследила, как за подругой захлопнулась дверь, покачала головой и поспешила к отцу. Тот не любил, когда дочь задерживалась после речки. До ее дома было рукой подать, видимо еще и поэтому так легко им было дружить с Ариной. Поворот, и тут Милица на кого-то налетела. Со всей силы ударившись о неудачно возникшего человека, она пошатнулась, неудачно поставила ножку на булыжник и рухнула назад.

– Господи боже! – воскликнула высоченная женщина, проявляя большее проворство. Лишь кот, до этого сидевший на ее плече, недовольно спрыгнул на землю. – Господи боже! – вновь вскрикнула незнакомка, глядя, как Милица отплевывается жемчугом.

– Осторожнее нужно быть! – Милица закашлялась, но тут же кинулась собирать рассыпанные драгоценности.

Незнакомка тоже не растерялась и принялась ей помогать.

– Сударыня, когда вы плачете, часом из глаз ваших самоцветы не катятся? – спросила она, рассматривая мелкие жемчужинки.

Милица недовольно на нее зыркнула, протягивая ладошку за своим.

– Это не шутки! – обижено заявила она. – А если они повредились? Что я батюшке скажу? Весь день насмарку!

– Простите великодушно, – тотчас посерьезнела женщина, поднимаясь на ноги.

Вместе с тем, как исчезало ее минутное раздражение, приходил испуг. Женщина перед ней была не старая, рослая, статная. С золотистыми волосами и холодными серыми глазами. Такими серьезными, что жутко становилось. Женщина была одета в модное платье, явно дороже тех, что носила Арина, а Арина, между прочим, была дочерью одного из богатейших купцов Пскова! Волосы ее только казались слишком короткими, нынче и мужчины длиннее носили.